Страница 10 из 80
Мы с Ланой и Тильдой на приёме у барханцев. Ещё вчера гремела битва за объединение песков пустыни под одной дланью, а сегодня нас пленяли вечерняя прохлада оазиса и меднокожие девушки, танцующие вокруг чаш с огнём. Звон браслетов на запястьях и щиколотках, трепет монист на обнажённых телах, блики пламени в глазах, чернее ночи. Страстные взгляды новоявленного владыки, бросаемые на моих спутниц.
Наша последняя ссора с Ланой. Она желала власти, подчинения и слепого обожания к себе. Я же этого не мог, да и не хотел для нас.
— Ты легко можешь покорить не только пустыню, но и любое королевство! Да весь мир падёт к нашим ногам! Ты же сильнейший! Утопи в крови одних, и остальные придут сами! Вместо этого ты всё ещё мотаешься по порталам и прорывам! Сделай уже, наконец, то, для чего ты рождён! Правь, а не бегай на побегушках! — она медленно скидывала с себя одежду, оставаясь обнажённой при свете ночных звёзд. Молочно-белая кожа серебрится во тьме. Такая желанная, такая страстная, с сосками горошинами и копной белоснежных волос. Дитя Селены, кроткое днём и безудержное в своих желаниях ночью. — Я хочу править. С тобой рядом или нет, решать только тебе!
Лана развернулась и ушла к повелителю барханцев, призывно покачивая бёдрами. Эту ночь она провела с ним, а наутро явилась как ни в чём ни бывало:
— Так, каково твоё решение? — нахально улыбалась она, — учти, я буду только с победителем и повелителем.
— Тогда нам не по пути, дорогая, — горечь этих слов с привкусом крови и пепла до сих пор стоит у меня во рту.
Я снова оказался стоящим перед аркой. Сердце не унималось, в ушах шумело, а глаза застила кровавая пелена. Я прижался к холодному камню лбом, пытаясь прийти в себя. Не получалось. Было больно и от воспоминаний, и от осознания, что это стало началом конца. Меньше чем через год её не стало.
Шаг в арку я сделал лишь для того, чтобы заглушить бурю былых чувств и воспоминаний. Но, похоже, память решила подкинуть мне одно из недавних событий.
Я снова проводил ритуал очищения убиенных жителей Малых Трясинок. Лица погибших, руны, выведенные моей кровью, скорбящие женщины и дети… Такое не забывается. Стирается из памяти боль, разрывающая тело в качестве оплаты за очищение, на время умолкает чувство долга, успокоенное ритуалом, но под сердцем навсегда остаётся чувство вины. Не успел, не предугадал, не уберёг.
В этот раз я видел происходящее со стороны. Каждого погибшего возле его семьи, прощания, слёзы, объятия. Уходя, каждый из них смотрел мне в глаза, прося уберечь их семьи, не бросить на произвол, защитить. Вот только смотрели они не на меня, стоящего на коленях и корчащегося от боли, а на
Последняя душа покинула костёр вместе с дымом, а я вновь пришёл в себя у арки с ощущением опустошения и моральной усталости.
Слишком много за один раз. Слишком. Хотелось усесться прямо на каменный пол и отдохнуть, а лучше забыться сном, чтобы перелистнуть этот тяжёлый день, полный воспоминаний из прошлой жизни, как прочитанную страницу книги. Вот только отступать было некуда. Никто не даст гарантии, что потом будет легче. Так не проще ли вкусить всю чашу боли от воспоминаний сполна за один раз, а не растягивать сие сомнительное «удовольствие»?
Я отлепился от стены и, пошатываясь, сделал очередной шаг в арку. Она полыхнула кроваво-красным светом, ослепляя на входе, пол ушёл из-под ног, и я провалился в неизвестность.