Черное солнце

Будучи крупнее и сильнее из них двоих, Джим берет ребенка, и они оба убегают в лес, позволяя огню сжечь все улики дотла.

ГЛАВА 1

Сан-Франциско — наши дни

Кажется, за мной следят.

Друзья уже раз или два называли меня параноиком, так что есть шанс, что они правы. Но я все еще не могу избавиться от ощущения, что кто-то следит за мной всю дорогу от квартиры в Хейс-Вэлли до Аппер-Хейт. Не помогает и то, что чем дальше я поднимаюсь в гору, тем гуще становится туман, делая каждую тень еще более зловещей. Вот и поплатилась за то, что срезала путь мимо парка Буэна-Виста.

Делаю паузу, замираю и прислушиваюсь.

Я нахожусь в паре кварталов от нелегального бара, в жилом районе недалеко от улицы Хейт, которая оживлена в пятничным вечером, но все кажется устрашающе спокойным. Приглушенным. Как будто дома вокруг меня затаили дыхание.

Медленно поворачиваюсь и смотрю назад, на улицу.

На углу горит одинокий уличный фонарь, освещающий туман.

Темная мужская фигура внезапно появляется из серого мрака, останавливаясь рядом с уличным фонарем.

Смотрит прямо на меня.

Чуть ли не в душу заглядывает.

И у меня как будто весь воздух вышибло из легких.

Я буквально задыхаюсь, мое тело напрягается, становится ледяным.

А потом уличный фонарь гаснет.

Погружая человека во тьму.

Ох, к черту.

Чувствуя, как силы возвращаются к моим конечностям, я делаю резкий вдох и, развернувшись, со всех ног несусь вверх по улице. Я всегда была спортивной и быстрой, несмотря на пару лишних килограмм, и бегу так, как никогда раньше не бегала, без остановки, едва не сталкиваясь с парочкой, когда мчусь по Фредерик-стрит, пока не добираюсь до Эшбери-стрит.

Только тогда я останавливаюсь, оценивая ситуацию и оглядываясь вокруг.

Здесь все кажется блаженно нормальным. Какие-то люди прогуливаются, воздух наполнен шумом уличного движения. Улица ярко освещена, демонстрируя красочные викторианские дома по обе стороны дороги. У входа в «Монастырь», один из моих любимых баров, в очереди всего несколько человек, и это далеко не так оживленно, как будет позже. Для подпольного заведения там ужасно много народу, вероятно потому, что распространился слух, что они не проверяют удостоверения личности.

Интересно, мой таинственный преследователь — коп? Через две недели мне исполняется двадцать один, так что я легально могу пить, но уже много лет пользуюсь одним и тем же поддельным удостоверением. «Кэрол Энн Блэк из Эдмонтона, Альберта», вместо «Ленор Уорвик из Сан-Франциско, Калифорния». Фотография тоже на меня не похожа, но каждый человек, которому я давала удостоверение, просто принимал его за чистую монету. Моя подруга, Элль, шутит, что каждый вышибала просто хочет переспать со мной, поэтому и не обращают внимания, но в любом случае это работает.

Но, может быть, мое время вышло. Возможно, коп появится в баре, устроит тотальную вылазку и арестует всех. Мне придется держать себя в руках, если я снова увижу этого парня.

Хотя я его даже не разглядела толком. Лишь смутный силуэт. Высокий, около метр-восемьдесят, широкоплечий, в длинном пальто. На самом деле это может быть кто угодно.

Я пытаюсь избавиться от чувства неуверенности в своих конечностях.

«Это всего лишь коп», — говорю я себе, роясь в черной сумочке с заклепками и доставая кошелек. Он даже ничего не сделал, просто пялился. Если он не полицейский, то, вероятно, просто незнакомец, и фонарь чисто случайно погас над ним. Я делаю из мухи слона.

«Потому что ты параноик», — звучит голос у меня в голове.

Отмахиваюсь.

Я подхожу к громиле-вышибале и протягиваю ему свое удостоверение, пытаясь выглядеть скучающей, словно делаю это постоянно, как будто у меня ни за что не могут быть неприятности.

Вышибала внимательно рассматривает фотографию, затем переводит взгляд на меня.

Смотрит на фотографию.

Потом снова на меня.

— Кэрол Энн Блэк? — спрашивает он.

— Это я, — говорю я, одаривая его улыбкой и заглядывая глубоко в его глаза. Никто с поддельным удостоверением личности не осмеливается быть таким уверенным.

— Ладно. Развлекайся, — говорит он, возвращая его мне, глядя вдаль по улице, как будто меня не существует.

— Спасибо, — говорю я ему и протискиваюсь мимо через ворота сбоку здания, мои нервы трепещут от адреналина. Я так жду не дождусь, когда наконец повзрослею, чтобы не приходилось так нервничать каждый раз, когда захочу пойти куда-нибудь и повеселиться.

Не то чтобы я часто этим занималась в последнее время. На следующей неделе у меня последний выпускной экзамен, и я ничего не делала, только училась. Я учусь на бакалавра искусств по специальности «древнеегипетское и ближневосточное искусство и археология», надеясь однажды получить докторскую степень и, возможно, стать музейным экскурсоводом. В августе я должна поехать в Египет на две недели в на практику (разумеется, неоплачиваемую, но, по крайней мере, они заплатят за перелет), на раскопки, так что есть шанс, что моя мечта о работе экскурсоводом может измениться на археолога. Только время покажет.

«Монастырь» на самом деле находится в подвале старой церкви, так что это не просто остроумное название. И хоть вышибала стоит у входа, нужно пройти через боковые ворота между церковью и голубым викторианским домом, затем обогнуть его сзади и спуститься по наружной лестнице в подвал. Я и до этого была напугана, а тут на тропинке очень темно.

Резко останавливаюсь, как раз перед тем, как завернуть за угол к лестнице.

Пространство за церковью представляет собой заросший сад, хотя ночью это просто зловещее черное месиво. Однажды я просидела в баре до восхода солнца, и только тогда смогла по-настоящему разглядеть потрескавшийся от сорняков бетон, гниющую скамейку, увитую плющом, поломанный фонтан, скользкий от плесени.

Прямо сейчас, клянусь, кто-то стоит на меня из сада. Я чувствую, но не вижу — там просто темное пространство, выглядит еще более черным, чем обычно, как будто бесконечная дыра.

Я подавляю пробегающую по телу дрожь, кожу головы покалывает при мысли о том, что я стою на краю бесконечности, и выхода нет, только темнота.

— Эй? — окликаю я, мой голос звучит тихо и глупо.

Раздается резкий вдох.

Затем дверь в подвал открывается, освещая пространство.

Клянусь, на долю секунды я вижу движущуюся тень, красные глаза, а потом вообще ничего, кроме фонтана, где каменные ангелы выглядят особенно искаженными, на них растет мох, похожий на зеленую кровь.

Парень и девушка, спотыкаясь, выходят из бара, хихикая, закуривая сигареты, держась за руки. На самом деле они, кажется, не замечают меня, исчезая в темноте сада, и только зажженные кончики сигарет выдают их.

Этот момент прогоняет паутину из моей головы, заставляя осознать, что мне очень нужно выпить, и я быстро спускаюсь по лестнице, открывая тяжелую дверь в клуб.

Оказавшись внутри, я вздыхаю с облегчением, из динамиков звучит песня Билли Айлиш — «all the good girls go to hell», и начинаю искать Элль.

«Монастырь» — это похожее на пещеру пространство, которое умудряется казаться маленьким, сливаясь со всей церковью. Ковер красный, стены из темного дерева, повсюду импровизированные алтари с крестами, черепами и четками, все разделено на зоны отдыха с помощью железных скамеек, столов посередине, окруженных выдвижными красными бархатными занавесками, держащихся на столбах. Несмотря на то что все это как-то неряшливо, напоминает Твин Пикс, много готики и очень, очень круто смотрится. Кроме того, напитки здесь потрясающие, хоть и ударяют по студенческому кошельку.

Я обхожу помещение в поисках Элль и замечаю ее за столиком в углу. Это наше любимое место, потому что из него открывается вид на весь бар, а это значит, что мы обе можем оценить каждого парня, который заходит внутрь.