Страница 38 из 57
Наги, впрочем, никому не позволили бы нарушить строй. Они свирепо оскалились на женщин и стали грозить им трезубцами. Полицейские пытались образумить женщин, но тщетно. Так продолжалось некоторое время: нескольким женщинам все же удалось пробиться через живое оцепление в конце спуска и распластаться у ног святых. Шествие вдруг остановилось.
Никто не знал, почему это произошло. Все думали, что через минуту-другую наги двинутся дальше, но они стояли и начинали терять терпение. Толпу опять поджимало сзади: прибывающих толкали в спины, а те, в свою очередь, толкали остальных. У подножия началась давка. Какой-то мужчина крепко прижался к Вине, и та, разозлившись, попыталась обернуться и не смогла: места не было. Дыхание тут же перехватило. Люди вокруг подняли крик. Кто-то орал, чтобы полиция их пропустила, другие просили узнать, что стряслось. У тех, кто стоял повыше, обзор был лучше, но и они не понимали, в чем дело. Они видели, что слоны, шагавшие впереди нагов, стоят на месте, потому что шедшие перед ними садху тоже остановились. Но почему это произошло, сказать было невозможно: на таком удалении участники шествий и зрители сливались в одну сплошную толпу, ничего не разберешь. Те, кто сверху, пытались что-то объяснять, но их слова терялись в криках толпы, неумолчном барабанном бое и бесконечных объявлениях из репродукторов.
Люди у подножия спуска ничего не понимали; началась паника. А когда через несколько минут стало ясно, что к нагам сзади подступает следующая процессия, образуя сплошную преграду на пути прибывающих сверху паломников, паника начала расти. Жара, и без того невыносимая, становилась удушающей. Полицейские сами увязли в толпе, которую пытались контролировать. А с вокзала продолжали идти уставшие от жары и долгой поездки, но воодушевленные паломники и – не догадываясь, что происходит внизу, – усердно проталкивались вперед, к священному фикусу на спуске и священному Гангу.
Вина увидела, как Прийя схватилась за свое ожерелье. Ее рот был широко открыт, она едва дышала. Бхаскар недоуменно смотрел на бабушку и мать. Он не понимал, что происходит, но был вне себя от страха. Рам Вилас, увидев, что Прийю давят, подался к ней – и Бхаскар слетел у него со спины. Вина сумела его подхватить. Но старой госпожи Тандон нигде не было видно: беспомощная и неумолимо подвигающаяся вперед толпа проглотила ее, как песчинку. Люди орали во все горло, хватались друг за друга, наступали друг на друга, пытались найти своих родственников, мужей и жен, родителей и детей или просто сучили руками, из последних сил борясь за глоток воздуха и собственную жизнь. Зрителей начало оттеснять к нагам, и те, испугавшись, что их задавят, с грозным рыком заработали трезубцами. Люди падали, истекая кровью. При виде крови остальные запаниковали еще больше и попытались рвануть назад. Но идти было некуда.
Некоторые люди, стоявшие по краям спуска, попытались перелезть через бамбуковые ограждения и спуститься в канавы. Но после вчерашней бури склоны канав стали скользкими, а на дне стояла вода. Возле одной из канав укрылось больше сотни нищих, калек и слепцов. Раненые паломники, жадно глотая воздух и пытаясь удержаться на скользких склонах, кубарем покатились прямо на этих несчастных, давя их насмерть. Кто-то искал спасение в воде, и вскоре она превратилась в кровавое месиво, так как все больше паломников со спуска падало или соскальзывало на орущих внизу людей.
У подножия спуска, где застряли Вина и ее родные, покалеченные люди умирали на месте. Старики и больные просто оседали на землю: у них, измотанных долгой дорогой и жарой, не было сил пережить потрясение и давку. Один студент, не в состоянии пошевелить даже пальцем, беспомощно смотрел, как его мать затаптывают насмерть, а отцу ломают ребра. Многих раздавило друг об друга. Одни задыхались, другие погибали от травм. Вина увидела, как рядом с ней упала наземь пожилая женщина: изо рта у нее текла кровь.
Наступил абсолютный, леденящий душу хаос.
– Бхаскар… Бхаскар, не отпускай мою руку! – крикнула Вина, крепко сжимая ладонь сына.
Каждое слово давалось ей с большим трудом. Толпу перепуганных насмерть, измученных, обезумевших людей качало то в одну сторону, то в другую, и в какой-то миг Вина почувствовала, что хватка ее слабеет: кто-то втиснулся между ней и Бхаскаром.
– Нет, нет! – в ужасе закричала она.
Однако делу это не помогло: ладонь сына медленно, пальчик за пальчиком, выскользнула из ее руки.
За пятнадцать минут погибло больше тысячи человек.
Наконец полиции удалось донести до руководства железной дороги, чтобы остановили поезда. Потом возвели ограждения на подходе к спуску и расчистили пространство под спуском и вокруг него. Из репродукторов звучали объявления, чтобы паломники шли назад, не входили на территорию фестиваля и не смотрели на шествия. Все запланированные шествия были отменены.
Никто по-прежнему не понимал, что случилось.
Дипанкар стоял среди зрителей по другую сторону главной улицы. Он с ужасом смотрел на бойню, происходившую меньше чем в пятидесяти футах от него, но помочь не мог: от толпы на спуске его отделял плотный строй нагов. Да его действия ничего бы и не дали, он только погиб бы или получил тяжелые травмы. Знакомых в толпе он не увидел, но в таком месиве попробуй что-нибудь разбери. Зрелище было чудовищное, как будто человечество сошло с ума и решило совершить коллективное самоубийство.
Он видел, как молодой наг яростно колет трезубцем мужчину – старика, который в панике пытался пробиться сквозь строй на другую сторону улицы. Старик упал, потом с трудом поднялся. Кровь струилась из ран на его плече и спине. С ужасом Дипанкар узнал его: это был тот самый старик, с которым он познакомился в лодке, бывалый паломник из Салимпура, отказавшийся совершать омовение где попало. Он хотел снова скрыться в толпе, но та вновь качнулась вперед, повалила его наземь и растоптала. Когда в следующий миг толпа отпрянула, испугавшись трезубцев, на земле осталось изуродованное тело старика, похожее на груду прибитого к берегу мусора.
Тем временем политики, военные и прочие важные персоны, наблюдавшие за пышными шествиями с крепостного вала форта, потрясенно взирали на происходящее. Паника началась так неожиданно и все закончилось так быстро, что количество неподвижных тел, оставшихся лежать на земле, когда обезумевшая толпа наконец схлынула, просто не укладывалось в голове. Что произошло? Какие организационные недочеты могли привести к такой трагедии? Кто виноват?
Командир форта, не дожидаясь официального запроса властей, тут же отправил солдат в помощь полиции и организаторам Мелы. Они начали убирать тела, относить раненых в центры оказания первой помощи, а трупы – в полицейский участок Пул Мелы. Он также предложил немедленно развернуть оперативный штаб по устранению последствий давки: для этой цели решено было использовать временную телефонную станцию, сооруженную специально для фестиваля.
Высокопоставленные лица, что хотели искупаться в Ганге в этот благоприятный день, находились в тот момент на борту катера, пересекавшего реку. К ним подбежал встревоженный капитан. Главный министр и министр внутренних дел стояли рядом. Капитан протянул главному министру бинокль и сказал:
– Господин министр… На входном спуске возникла непредвиденная ситуация. Вероятно, вы захотите взглянуть на это своими глазами…
С. С. Шарма без слов взял бинокль и подкрутил резкость. То, что издалека казалось легким волнением в толпе, предстало его глазам во всей ужасающей ясности. Он разинул рот, зажмурился, потом снова осмотрел в бинокль верхнюю часть спуска, канавы по обеим сторонам, нагов, беспомощную полицию. С одним-единственным словом – «Агарвал!» – он вручил бинокль коллеге.
Первым делом министр внутренних дел подумал, что в итоге его могут привлечь к ответственности за случившееся. Пожалуй, несправедливо будет счесть эту мысль возмутительно недостойной, ведь даже во время самых страшных бедствий некая часть нашего разума – как правило, та, что откликается быстрее остальных, – заранее готовится к волне, что должна докатиться до нас из эпицентра.