Страница 12 из 21
Другие разногласия, на сей раз с патриархом Аквилеи, уладились еще удачнее. Этот нечистый на руку князь церкви каким-то образом захватил светскую власть над большей частью герцогства Фриули и развернул оттуда вооруженную кампанию против венецианских купцов – надо полагать, в контексте спора по поводу новых епархий. Орсо в ответ прибегнул к экономической блокаде. Устья всех рек, протекающих через земли Аквилеи, были перекрыты, всякий ввоз и вывоз товаров запрещен. Патриарх очень скоро сдался, и следует отметить, что в последовавшем договоре он по собственной инициативе освободил личных представителей Орсо от всех налогов на торговлю в пределах Аквилеи, несмотря на то что Орсо был готов признать за аквилейскими властями право на честную долю от всех коммерческих сделок. В этой истории наглядно виден типично венецианский подход: пусть государство и стоит на первом месте, но разумная забота о собственной выгоде всегда дышит ему в затылок.
Конституционные реформы Орсо при всем их небывалом размахе не коснулись проблемы кумовства. Как и большинство предшественников, он назначил сына своим соправителем, и после смерти Орсо, скончавшегося в 881 г., этот сын, Джованни, беспрепятственно наследовал отцу. Однако и сам он был уже немолод и слаб здоровьем; несколько лет он безуспешно пытался справиться с бременем власти, но в конце концов признал себя непригодным для столь высокой должности. Подданные возражать не стали. В полном соответствии с законом и в то же время проявив неслыханную в истории республики решимость, они потребовали от него не отречься (так как, по-видимому, искренне его любили), но назначить соправителем 45-летнего Пьетро Кандиано.
Увы, всего через пять месяцев, 18 сентября 887 г., Пьетро был убит в морской экспедиции против далматинских пиратов, став первым дожем, отдавшим жизнь в боях за республику. Старик Джованни снова принял бразды правления, как ему это ни претило, но вскоре нашелся новый подходящий кандидат в соправители – Пьетро Трибуно, внучатый племянник того злополучного дожа Традонико, убийство которого четвертью века ранее повергло весь город в хаос.
Правление Пьетро Кандиано было недолгим и агрессивным – и кончилось плохо (по крайней мере, для самого дожа). Зато Пьетро Трибуно предстояло властвовать долго и в основном мирно, за единственным исключением, когда Венеция одержала самый блестящий со времен победы над Пипином военный триумф. Трибуно начал с обновления договора с Западной империей, подтвердив действующие соглашения сначала в 888 г. (в год своего вступления в должность), а затем еще раз, в 891-м. Поскольку сравнительно недавно, в 883 г., Джованни Партичипацио вел с императором Карлом Толстым переговоры о продлении тех же соглашений, можно задаться вопросом, зачем им потребовалось развивать такую дипломатическую активность. Но на этом ключевом этапе своего политического развития Венеция все еще лавировала между водоворотами двух империй, прокладывая путь с величайшей осторожностью и деликатностью. Для нее и впрямь было жизненно важно при всякой возможности сверяться с компасом и картой и корректировать курс. И почти всякий раз при этом республике удавалось хоть немного да улучшить свои позиции. Так, например, несколькими годами ранее в договор был вписан новый пункт, касавшийся виновных в убийстве дожа: если убийца будет искать убежища на землях империи, его надлежит изгнать, предварительно оштрафовав на 100 фунтов золотом (что, учитывая обстоятельства, было еще довольно щадящим приговором). В 888 г. этот пункт был существенно расширен: отныне любой венецианец, оказавшийся на имперских землях Италии, оставался под юрисдикцией дожа и обязан был подчиняться не имперским, а венецианским законам. Это нововведение было направлено не только против преступников (в конце концов, экстрадиция своего рода допускалась еще во времена Лотаря). Скорее оно было призвано гарантировать венецианским торговцам защиту со стороны знакомого закона и в других городах Италии – и тем самым поощрять их к расширению торговых связей.
Благодаря расширению торговли экономика устойчиво развивалась и кораблестроение шло полным ходом; быстро росло и новое чугунолитейное производство[28], а облик города становился все прекраснее и величественнее по мере того, как набирали размах очистительные, дренажные, восстановительные и строительные работы. В целом последнее десятилетие IX в. стало для венецианцев одним из самых счастливых и благополучных периодов за всю историю. Но затем, в 899 г., грянул гром: на горизонте появился новый враг. То, что многие к тому времени уже уверились, будто эпоха варварских нашествий отошла в прошлое, вполне понятно и простительно; но венгры наглядно показали, что это не так. Они перевалили через Карпаты всего три года назад (выйдя, подобно многим своим предшественникам, из степей Центральной Азии) и до сих пор не встретили никого, кто мог бы остановить разгул их зверства и дикости. Потрясенные хронисты того времени даже вменяли им в вину людоедство – и, возможно, не всегда были так уж далеки от истины. Еще в 898 г. эти новые варвары совершили набег на Венето, но вскоре отступили, не причинив большого вреда. Однако уже на следующий год они, собравшись с силами, вернулись, опустошили Ломбардскую равнину и двинулись на Венецию.
Под натиском венгерских орд один за другим пали прибрежные города лагуны: сначала Читтанова, Фине и Эквило, затем Альтино, а за ним – Тревизо и Падуя, расположенные дальше от моря (к северу и западу соответственно). Затем венгры повернули на юг и вдоль линии песчаных отмелей-лиди прошли от Кьоджи и Пеллестрины до Маламокко. Вплоть до Альбиолы захватчики продвигались почти беспрепятственно, и только здесь – почти на том же месте, где лет девяносто назад был посрамлен император Пипин, – их встретила армия во главе с Пьетро Трибуно. Выходцы из континентальной Азии, венгры не знали и не понимали моря; легкие переносные лодки, на которых они переправлялись через реки, были бесполезны против венецианских кораблей. Защитники лагуны одержали быструю и окончательную победу, а лагуна в очередной раз защитила и спасла город.
Но было ли достаточно одной лишь лагуны? Пьетро Трибуно так не считал. Какой-нибудь будущий агрессор, более дисциплинированный и опытный в мореходстве, мог бы преуспеть там, где потерпели поражение венгры. А стоило неприятелю прорваться за линию лиди, как захватить острова Риальто не составило бы труда. Поэтому дож распорядился построить крепостную стену от замка на восточной оконечности Оливоло до того места, где сейчас начинается набережная Рива-дельи-Скьявони и далее вдоль побережья, до церкви Санта-Мария-Дзобениго. Кроме того, он приказал выковать огромную железную цепь, которую можно при необходимости протянуть через Гранд-канал – от церкви Сан-Грегорио на острове Дорсодуро до противоположного берега[29].
Хронист Иоанн Диакон спустя сто лет назвал строительство этих укреплений поворотной точкой, после которой поселение на Риальто превратилось, по его выражению, в civitas. Это непереводимый термин. Город в нашем понимании, пусть и очень маленький, существовал здесь со времен дожа Аньелло и переноса центрального правительства. Но стена Пьетро Трибуно и те обстоятельства, из-за которых в ней возникла нужда, породили новое чувство сплоченности и общности, которое в дальнейшем сослужило городу добрую службу; и остается только надеяться, что с полуразрушенными остатками этих древних укреплений, сохранившимися на южной оконечности Рио-дель-Арсенале, городские власти будут и впредь обращаться со всем должным уважением.
4
Авантюрист и святой
(900–991)
Государю, желающему сохранить свою власть, нужно научиться быть недобрым и пользоваться этим умением в случае необходимости.
28
В 864 г., сразу по вступлении в должность, Орсо Партичипацио отправил византийскому императору Василию I набор из двенадцати колоколов, отлитых в венецианской литейной.
29
В точности на этом месте – через два дома к востоку от палаццо Контарини-Фазан (так называемого Дома Дездемоны) – сейчас стоит палаццо Гаджа, построенное в XVII в. Интересно, что церкви Санта-Мария-Дзобениго (дель Джильо) и Сан-Грегорио в то время уже были построены и служили приметными вехами в городском ландшафте. Церкви с такими названиями стоят на тех же местах и по сей день, хотя первоначальные здания не сохранились: первая (названная по фамилии своих основателей – семейства Джубанико) была перестроена в XVII в., вторая – в XV в. Одна из соседних улиц до сих пор носит название Калле-дель-Бастион – улица Крепостной Стены.
30
Перевод М. Юсима.