Страница 2 из 8
– Дени, я не слишком похожа на твоего отца, – деликатно заметила она. – Возможно, твоему учителю лучше дождаться, когда он вернется из рейда, и созвониться.
Дени помялся.
– Ничего хорошего из их разговоров не выйдет, госпожа Ильтен. Либо папа стукнет кулаком по столу и пошлет господина Эвиста в дальнее путешествие, а потом будет моральную компенсацию выплачивать, либо придет домой и стукнет кулаком уже там, а то и выдерет меня ремнем. Лучше уж вы.
Она вздохнула.
– Вера, Тюль – качайте коляску и не оставляйте Аннет. Дени, веди.
Господин Эвист принял Терезу в своем классе: отдельного кабинета рядовому учителю не полагалось, он же не директор. Стулья и одноместные парты в ряд, интерактивная доска на стене, в углу – человеческий скелет на проволочном каркасе, на учительском столе – глобус Т5. Тереза повертела в руках шар с рельефными очертаниями гор и впадинами водоемов, нашла Ноккэм, Синиэл и Сарагетскую долину. Господин Эвист тем временем справился с растерянностью.
– Э… вы, должно быть, мать мальчика?
Тереза зажмурилась. Ну, как ему объяснить? Назвать себя опекуном она не имеет права, официально статус опекуна у Ильтена, несмотря на то что у Хэнка не было иллюзий, кто из них будет заботиться о его детях в его отсутствие, и обращался он с просьбой к ней, а не к Ильтену.
– Типа да, – пробормотала она, не глядя учителю в глаза.
– Госпожа Хэнк, мне все-таки хотелось пообщаться с вашим мужем, – неловко проговорил господин Эвист. – Понимаете, вопрос весьма серьезный…
«Госпожа Хэнк»! Этого еще не хватало. И не возразишь: назвался груздем – лезь в кузов.
– Мой муж, – Тереза мысленно поморщилась, – на службе. Он, коли вы помните, военный. В настоящий момент он в длительном рейде, вернется через две с половиной декады… если все будет штатно. Раз вопрос настолько серьезен, как вы говорите, лучше бы вам изложить его, не медля.
Учитель поколебался.
– Понимаете, ваш мальчик…
– Юный мужчина. – Она не удержалась.
– М-м… – Он слегка порозовел. – Да, разумеется. Юный господин Хэнк хочет стать солдатом.
Тереза подождала: может, учитель закончит мысль. Но, кажется, он полагал, что уже обозначил проблему.
– И что в этом странного?
Мальчики часто хотят стать солдатами. Особенно при отцах-офицерах. Это, кстати, неплохое подспорье для реального превращения мальчика в мужчину.
– Понимаете, госпожа Хэнк… У вашего сына хорошие математические способности. Даже, не побоюсь этого слова, отличные. Он мог бы продолжить образование в области прикладной математики. Экономика, финансы, программирование – он добился бы в этом больших успехов. Занял бы в конце концов хорошую должность, получил бы достойный заработок. А он хочет угробить себя на войне!
Тереза покивала.
– А вы с ним это обсуждали? Вероятно, ему не нравится математика, а убивать врагов – нравится?
Учитель всплеснул руками.
– Что вы такое говорите, госпожа Хэнк? Нормальному человеку не может нравиться убивать!
Тереза оскалилась:
– То есть, по-вашему, быть военным – ненормально? И я, в смысле мой муж, – поспешно поправилась она, – ненормальный?
– Что вы! – переполошился господин Эвист. – Я вовсе не хотел задеть ваши чувства или оскорбить вашего мужа. Нет! Но быть военным – это призвание. Это не для всех, понимаете? Тем более не для тех, у кого виден столь яркий талант в иной сфере. Пожалуйста, прислушайтесь ко мне! Подумайте о будущем своего сына. Неужели вам, как матери, не будет больно оттого, что на службе он постоянно в опасности? Убедите его передумать!
Тереза грустно улыбнулась. Когда она уходила на войну, родители говорили очень похоже. Что им будет больно от угрожающей ей опасности, что она могла бы реализовать свои способности в мирной жизни. Однако добавляли: знай об этом, но делай свой выбор. Не пытались помешать.
– Господин Эвист, ваши эмоции – не по адресу. Я жена военного. – Не соврала, успокоила она себя: Анджей ведь был лейтенантом. – Я и сама была военной до того, как приехала сюда. – Учитель ахнул. – Младшим командиром, если перевести на ваши звания. Мой первый муж погиб на войне. Предполагаемыми опасностями профессии солдата вы меня не удивите.
Господин Эвист сник.
– Но, чтобы вы не считали нашу беседу напрасной и ваш долг преподавателя невыполненным, я обещаю поговорить с Дени. Выяснить, насколько серьезно и обосновано его намерение и насколько разумно его корректировать. Больше ничего, господин Эвист. – Она жестом руки остановила воспрявшего учителя. – Если его решение твердо, переубеждать его я не собираюсь. Он получит мою поддержку, что бы ни выбрал.
– Что он вам сказал? – спросил Дени по дороге домой, отмахиваясь от приставшего Тюля.
– Разное, – туманно ответила Тереза. – В частности, что тебе необходимо задуматься над своим будущим.
И свернула разговор. Не время. Пускай действительно подумает, осень еще не завтра.
Хэнк приехал, когда обе семьи уже отдыхали на даче. Аккурат к запеченной рыбе. Тогда Тереза и проинформировала его о выборе, который надлежит совершить Дени. Будь парень ее сыном, она отца и не спросила бы, а сама сделала бы, как надо. Но, слава богу, она не госпожа Хэнк, отвечает за Дени отец, и он должен быть в курсе намерений сына. Тереза была удивлена, когда Хэнк поинтересовался:
– А вы-то что об этом думаете?
– Неважно, что я думаю. – Она попыталась отмежеваться. – Важно, чего вы хотите для ребенка.
– Я, госпожа Ильтен, хочу его ремнем отходить, – честно признался Хэнк, ополовинив тушку рыбы. – Вот только не знаю, за что – за драную математику или за военную лямку. По-любому пацан идиот!
– Он по-любому что-то потеряет, – поправила Тереза. – Решит учиться – не пройдет школу мужества, не испытает адреналиновых бурь, не сможет пойти путем отца. Выберет армию – лишится мирной жизни, возможности развить мозги, интеллектуальной работы. Но это не значит, что он идиот. Выбор – это всегда потеря альтернативы. И про ремень забудьте: Дени не мальчик уже, а юный мужчина. – Словечко ей понравилось. – Мужчин не лупят ремнями; если дойдет до конфликта, то – в морду.
– Значит, в морду, – пробурчал Хэнк. – Документы пойдет подавать с фингалом. Лучше вы ему скажите все, что нужно. Этак мягко… Я вот про идиотизм ляпнул, а вы на потери съехали, это ж ему не так обидно будет.
Торопиться Тереза не стала. Выждала, пока Дени не спросит сам. Вначале он обратился к отцу. Туманным и прохладным утром, после охоты, скидывая с Верой на волокушу тушки райсов – лупоглазых ночных хищников, в этом году сильно расплодившихся и не дававшим жизни озерным птичкам, – он сказал:
– Пиратов убивать слаще, чем райсов – да, пап?
Хэнк хмыкнул. В целом согласно, но не преминул заметить:
– Зато райсы не стреляют в ответ.
– А зохены?
– А зохены тебя сожрать пытаются в промежутках между твоими выстрелами. Что, Дени? На войну с зохенами собрался?
– Почему бы и нет? – Парень бросил тушку – Вера едва успела подхватить – и повел плечом. – Я хочу стать военным. Ты напишешь мне рекомендацию в учебку?
– А почему в школе тебе не дали рекомендацию?
Резонный вопрос. Обычно выпускники обращаются за направлением в школу.
Дени насупился.
– Господин Эвист против! Но ты же не будешь возражать?
– А если господин Эвист прав? – аккуратно вклинилась Тереза. – Если ты можешь добиться большего, чем стать пищей для зохена?
Дени раздраженно обернулся:
– Да что вы паникуете? Прямо как мама! Никто меня не съест.
Старший Хэнк посмурнел. Вспомнил Лику, наверное.
– Это ты зохена убеждай, когда его встретишь, – отрезала Тереза. – И я тебе не мама. Она залила бы тебя слезами и соплями и, может, уговорила бы, а я уговаривать не буду. Я тебе просто скажу, как есть. Ты не видел войны, Дени, а я видела. Быть солдатом – не значит убивать врагов пачками в свое удовольствие. Это значит – выполнять приказы командиров. В любую погоду, днем и ночью, при любом настроении, голоден ты или сыт… стреляют в тебя или нет. И половина из этих приказов просто скучные, еще четверть – неприятные, а остальные – дико страшные.