Крестраж # 1

Только сейчас, сообразив, что над ним прикалываются, малец насупленно замолчал. Потом, судя по лицу, начал что-то усиленно обдумывать или вспоминать. С таким эмоциональным лицом и легиллименция нафиг не нужна. Задумчивость, озарение, печаль, надежда, всё это калейдоскопом отражалось на его лице и наконец… злость!

Вокруг вдруг поднялся порывистый ветер, а на плечи, судя по ощущениям, рухнуло небо. Обидно и горько, конечно, что в твои самые потаенные, охраняемые, личные мечты кто-то вламываться, да ещё и смеётся над ними.

— Ещё раз прости, Гарри,— как можно мягче сказал я. — И я не враг тебе, поверь. Мне действительно жаль. Это прекрасное место. Спокойное.— я взял парнишку за руки и опять взглянул в глаза в уголках которых набухали слёзы. — Веришь?

Парень немного помолчал, опустил глаза и потом, словно в никуда начал рассказывать.

— Я придумал это место после первого курса, — ветер стал стихать и ощущение тяжести пропало. — Летом. Тогда случилась… не очень хорошая история и мои родственники, ну те, с кем я живу они меня… наказали… Вот с тех пор я иногда и мечтаю, что сюда приедет поезд… Заберёт к… родителям и я наконец их увижу… обниму.

Вот жеш-ш-ш-шь гадство! Порывисто сгребаю плачущего пацана в обнимку и начинаю гладить по лохматой шевелюре, как могу транслируя давно забытое сочувствие, не жалость, нет, ему это не нужно. Паршиво, откровенно говоря, транслируя. Разучился я сочувствовать.

— Тебе рано на этот поезд, Гарри, — продолжая гладить по голове всхлипывающего пацана. — И знаешь, я сделаю всё, что возможно, чтобы тебе не выдали на него билет,— парень в моих руках чуть напрягся. — Потому что это билет в один конец, туда, за завесу. Ты ещё многого не видел, и не прочувствовал как иногда прекрасен этот мир.

А что, если?

Я обхватил мальчишку ладонями за голову, закрыл глаза, мысленно во всех деталях представил платформу и начал, как бы достраивать своё. Вот начали удлиняться пути, туман, окружающий их, отступал вслед за ними. Вокруг стали бугриться сопки, поросшие, по ощущениям, дремучей и дикой тайгой до самого горизонта, у края которого высились снежные пики таких опасных гор. И небо. Бесконечно глубокое и голубое, в которое, если долго смотреть, кружится голова. Я почти даже почувствовал давно позабытые запахи хвои и листвы.

— А там, где-то далеко, есть ещё и море, хотел бы я его увидеть ещё раз,— вздохнул я.

— Я никогда не был на море,— пробормотало это лохматое нечто мне куда-то в живот.

И тут, клянусь, чуть не заржал в голос и не стал цитировать "Достучаться до небес". Одной этой фразой парень сделал мне день.

— И ничего смешного, — но я-то чувствую, что пацан тоже лыбу давит, как-то спонтанно весёлость моя на него оттранслировалась.

Я открыл глаза. Получилось! Ничего особенного, лёгкая легиллименция и моя, так сказать, способность думосбора, но и это не мой внутренний мир. Здесь строить я не могу, разрушить, да, смогу.

— Смотри,— я развернул мальчишку от себя и положил ладони ему на плечи, через которые ощутил, что он в это момент чувствует. Секундный ступор, узнавание и волна восторга.

— Кру-у-то! Как вы это сделали, сэр?— обернулся ко мне Гарри.

— Это не я,— изобразил я испуг и даже руки за спину спрятал, заставив пацана ещё раз улыбнуться.

— Пойдём, присядем, Гарри, мне нужно тебе кое-что рассказать и показать,— я потянул его за руку и усадил на ближайшую лавочку. — Смотри!— приложил пальцы к его вискам и стал сбрасывать свои воспоминания, начиная с битвы в Тайной комнате и кончая сильно редактированными моими мыслями на счёт того, что нужно делать дальше.

Как только я убрал пальцы с висков парня, он начал судорожно дышать, хватая ртом воздух, как будто откусывая его по кусочку. Отдышавшись, он с опаской посмотрел на меня, я же, в свою очередь, улыбнулся, подмигнул и приветливо помахал рукой у его носа.

— К-кто Вы, мистер?— вот ведь упёртый!

— Говорил же. Меня зовут Лиам Ханешь, что в переводе значит — Непобедимый Страж или что-то наподобие. По большому счёту, раб той штуки, которую ты так отважно пробил клыком и таким образом меня освободил. Спасибо за это ещё раз, — наклонил я голову.

— И что дальше? Там, как я понял, совсем всё плохо и я скоро умру?— нервно теребя рукав мантии, спросил Гарри.

— Нет!— я протянул мальцу правую руку и смотря в глаза по возможности серьёзно произнёс, — Гарри Джеймс Поттер, ты согласен принять мою помощь?

Что он увидел в моих глазах, я не знаю, но в воспоминаниях я видел себя нынешнего его глазами. Каюсь, не утерпел. Мда. Внешность не то чтобы пугающая, экзотическая скорее и да, надписи и все эти значки со стороны выглядят действительно красиво, вот только мне они даже капли эстетических эмоций не доставляют. У гонтовского выблядка был очень красивый почерк, с завитушками, мать их! В общем, сначала можно и испугаться. Да и росточком не обижен. Ну что ж ты тянешь, парень? Мне нужно знать свою судьбу.

— Я согласен,— пожал он мне руку.

Белое свечение между нашими ладонями.

— Тогда я расскажу, что нужно делать. У нас очень мало времени,— мы одновременно обернулись на звук.

Где-то вдалеке раздался хриплый гудок паровоза.

Глава 3 Подготовка

Способ, который я нашёл, довольно спорный и лежит в области, как это ни странно звучит — химерологии. Спорный он потому, что химерология и химерологи обладают странной логикой, и эта область магического искусства с точки зрения обычного и нормального человека выглядит до отвращения неприглядно. Что есть химеролог? Это, я вам скажу, очень, очень опасная личность. Жалость, сострадание, милосердие и прочая эмпатия — это всё не к нему. Чистый, не отягощённый моралью разум исследователя и экспериментатора — вот кто такой химеролог. Он совсем не обязательно садист, извращенец или псих какой, такие долго не живут и зачастую в промышленных масштабах дохнут от своих же творений — потому как точный расчет и хладнокровие несовместимы с нестабильной психикой. Доктор Менгеле и Исии Сиро — неопытные детишки в сравнении с даже плохоньким химерологом.

Так к чёму я всё это? Есть там такая штука под названием "Пентаграмма Слияния", её ещё "Печатью Грасс" называют. По сути — один из основных рабочих инструментов химеролога. И в её строение входят так называемые, контуры удержания и контуры слияния, состоящие из многокомпонентных, рунных блоков-матриц. Вот эти-то контуры мне и нужны. Ведь мало собрать из двух, трёх, или сколько фантазии хватает, зверушек… или не зверушек, нечто. Нужно ещё, чтобы это всё заработало согласно замыслу.

Допустим, захотели вы скрестить ежа с ужом. Это более чем возможно. Берёте ежа, берёте ужа, помещаете в центр пентаграммы, подаёте ману на "Cпираль Гелиса" и через секунду видите крайне неаппетитное зрелище. Сердца ужа и ежа бьются, кишечники сокращаются, лёгкие сжимаются в дыхательном цикле и так далее — работают контуры удержания, сохраняя жизнь, душу и магию — это если существа магические. Очень быстро, если вы дотошный и всё очень точно просчитали, собираете, то что вам нужно и активируете контуры слияния. Получившаяся тварюшка не залезла к вам в рот и не вылезла против шерсти из того места, где никогда не светит солнце? Поздравляю! Вы крутой профессионал.

Ну это я так, очень сильно упрощённо описал. Там гору нюансов, тонкостей и специфических манипуляций производить нужно. Я же задумал создать, не много, не мало — химеру. Химеру магического ядра. В нашем случае, никого разбирать не нужно, нужно слить своё магическое ядро с умирающим ядром пацана. Вот для времени проведения этой операции и нужен первый контур, а для завершения, второй, а энергией для всего этого, послужит жертва. Добровольная жертва души. Моей души.

И вот я, уже сутки без перерыва, сидел и считал, считал, считал, мысленно моделировал процесс, препарировал рунные блоки, выстраивал силовые линии, обсчитывал предохранительные печати, разносил компенсаторные узлы по периметру будущего ритуала, выкидывал лишнее, добавлял недостающее и заново считал, считал и ещё раз считал.