Страница 76 из 95
58. Сага о демонах
– Мне все равно. Принеси. Срок – до утра.
– Скажи хоть, о чем она, – разозлилась я. – Этих легенд тьма тьмущая, и каждая древнее предыдущей. Святые! Тебе что, их все на проверку тащить? Месяца не хватит.
Ветер огляделся не так воровато, как бессмертник утром, и более неторопливо, но смысл этого взгляда был тот же. Он хотел убедиться, что лестница пуста.
– Как было сказано, ее должны были уничтожить, она содержит запретные знания или объявленные таковыми. Сведения о том, как убить демона, например.
Вот и подводный камень, да еще какой, валун, о который вполне можно разбить голову.
– Зачем… – голос внезапно сел, – зачем тебе это знать?
– Я могу убить любою тварь в любом пределе. Кроме одной. Это моя работа. Если не убивать, то знать, как. Я лучший из охотников. Таким и останусь. Принеси. До восхода солнца.
Тём отвернулся и пошел вниз по лестнице. Я, проводив его взглядом, наверх.
Как будет расценена кража книги из личной библиотеки Седого? Вряд ли с юмором. А книги, от которой зависит выживание рода? Тошнота вернулась. Что изменится, если ветер будет знать, как убить хозяина? Ничего. Ведь сама мысль об этом смертельна для охотника. Значит, таких мыслей у него нет. Есть другие, за которые не наказывают, и демоны в цитадели есть другие, верность которым не заложена в его сущность.
Нарушать договор с нечистью нельзя. Тём в своем праве. Это не означает, что он сможет повторить прием и обменять чужую жизнь. Людей много, и они для меня по-прежнему что-то значат. Нечисть чтит договоры: чтобы получить еще одно желание, ему придется заключать новый. Перейди охотник черту, и его остановят свои же. С нечистыми нельзя разговаривать, нельзя спорить, нельзя заключать договоры, нельзя заходить на их территорию, нельзя верить в них, нельзя знать, и тогда все будет в порядке. Во всяком случае, мне хотелось бы надеяться на это.
Библиотеку я нашла быстро, в противоположном от моей спальни крыле. Личное хранилище книг – по соседству с личными покоями Седого. Я уже была в этой части замка и уже дергала за ручки дверей запертых комнат. Первая – пустая спальня, следующая заперта. Одну из дверей я решила обойти
Не хотела видеть комнату, в которой Влада в последний раз стала самой собой, в которой родилась последняя безумная надежда спастись и в которой была оборвана, в которой…
Я медленно повернулась. Та картинка, которую я никак не могла вспомнить. Вернее, не хотела. Я повернула ручку, приоткрывая темное нутро комнаты. Той самой, что постоянно присутствовала в моих мыслях, хотела я этого или нет. Потому что именно здесь я увидела его в первый раз – белый туалетный столик с портрета Нинеи, с моего чердака, из моей спальни, из обеих спален. Я нащупала выключатель, комнату залил свет. Кровать была, низкий столик с креслами тоже, шкаф и голубая толстая портьера на своих местах. Белого туалетного столика не было, что не удивляло. Совсем. Я закрыла дверь. От того, что я теперь знаю, где видела эту приставучую мебель в первый раз, ничего не изменилось.
Очередная незапертая дверь, за которой скрывалась маленькая гостиная со столиками, диванами, кучей подушек и стенами, увешанными шторами. Чисто женская комната, в которой так уютно вечерами разложить пасьянс, послушать сплетни или рассказать самой, понаблюдать или поучаствовать в гадании или наведении порчи.
Последняя дверь привела меня в библиотеку. Крыло коридора зеркально повторяло то, в котором жила я. Хранилище книг можно соотнести со спальней Александра, та же последняя дверь перед изгибом каменной кишки.
Запах книг ни с чем не перепутаешь. Бумага, кожа переплетов, типографическая краска и старые чернила. Пыль, тишина и знания. Ярко горели лампы там, где поворачивал коридор, комната не заканчивалась, как та, в которой жил вестник, а наоборот, только начиналась. Комната изгибалась, и из преддверия я попала в книжный рай. Стены разошлись в стороны, и кабинет превратился в зал, в хранилище, заставленное стеллажами с книгами, свитками, стопками желтой бумаги и даже каменными табличками с надписями на таком древнем языке, которому не было названия. Много-много стеллажей, уходящих высотой под потолок.
Пожалуй, насчет месяца я была чересчур оптимистична, на поиски уйдут годы.
Я прошла первый ряд насквозь в надежде увидеть какую-то систему, алфавитный указатель или старенькую бабушку, требующую тишины, которая, сверкая острыми зубами, поможет мне разобраться в этом великолепии. Система, видимо, была и указатель тоже.
Каждая полка, каждый стеллаж был подписан. На инописи.
Я сняла с ближайшей полки книгу в вычурном переплете и раскрыла тяжелый том. С тонких страниц на меня смотрели вычурные иероглифы. А я на них. Может, китайские, а может, японские, а может, еще какие. В голову пришла идея взять и подсунуть Тёму заумный фолиант на заумном языке. Вряд ли охотник знает их все, пусть займется самообразованием. Лишь бы том не оказался поваренной книгой. Я поставила его обратно. Жаль, но выдать одну книгу за другую не удастся. Один вопрос, и он поймет, что я вру.
Парадоксально, но в нашей тили-мили-тряндии неправды гораздо меньше, чем в человеческом мире. Здесь ложь поднята на совершенно другой уровень. Не обманывать – не говорить всего, умалчивание – не ложь. Увильнуть, не ответить на вопрос или ответить, так плотно переплетя правду и ложь, что одно не отличишь от другого. Да и любую истину можно преподнести по-разному. Нечисть не рискует понапрасну, а если уж решилась на обман, то итог будет страшен, чтобы овчинка стоила выделки. Здесь ложь – это искусство, и достойных художников не так много.
Стеллажи с книгами все тянулись и тянулись. Некоторые названия на корешках я могла прочитать, некоторые нет. Разные языки, стили, оформление. Я никогда не найду здесь нужный том, понимание этой простой истины пришло с особой четкостью и очень быстро. Невозможно. Если только кто-то не оставил нужную книгу на видном месте. Иррациональное чувство, что я на беговой дорожке, вернулось.
Завернув за очередной стеллаж, я вышла на свободное пространство. Десяток метров, низкие столики, кресла по кругу и торшеры с красными абажурами. Читательский уголок, за которым выстроилась стена книг.
Вместо зубастой старушки–библиотекарши в кресле сидел, закинув ноги на столешницу, новый вестник Седого. Рядом с заброшенными один на другой черными ботинками стояла чашка с чаем, в руках – книга, на столешнице еще одна, но более старая и потрепанная.
– Долго идешь. – Он поднял голову от страниц.
– Мы договаривались о встрече? – Я заняла кресло напротив.
– Нет. Сегодня все воспылали любовью к чтению. – Он улыбнулся.
– И ты?
– И я, – он кивнул на старинную книжку на столе, – присоединяйся.
Я помедлила, но мужчина вернулся к прерванному занятию, казалось, абсолютно равнодушный к тому, последую ли я его совету или нет. Мысленно пожав плечами, я закинула ноги на стол, зеркально повторяя позу мужчины, взяла в руки старинный том и раскрыла. И разочарованно фыркнула.
Латынь хоть и была ближе, чем инопись, но понятной от этого не становилась. Я знала устоявшиеся и крылатые фразы. А кто их не знает? Разве не умеющий читать.
«Primum saga daemo