Страница 36 из 95
26. Не паникеры
Но я уже не слушала, судорожно хватая ртом воздух.
– Урод, – высказалась я, зажимая рот рукой.
– Тебе не все ли равно? – Падальщик подцепил когтем кусок из тарелки явиди и отправил в рот. – Мясо и мясо, не знаешь – не бредишь, хотя это, действительно, не очень.
– Ты почему молчала? – повернулась я к Пашке, съеденное тяжелым булыжником колыхалось в животе.
– Потому что ты ела свинину, – спокойно ответила змея. – Вы слышали? Завтра в холмах встречаются Седой и Видящий!
– Свинину? – Я посмотрела на Веника и от души пожелала: – Что б тебя гархи съели!
– Скорее уж тебя! В следующий раз не рассчитывай, не потащу. И теням хлеб, и мне фора.
– Чего ж сразу не бросил?
– Ты мне еще не заплатила!
– Тихо! – Явидь стукнула лапой по столу. – Старик умелый сваар , а вы и ведетесь.
– Она предпочитает верить первому встречному, а не мне. – Гробокопатель отвернулся.
К источнику в тот день мы не пошли. Тот, кто позвал нас сюда, никак себя не проявил, если только не запланировал для нас мучительную смерть от скуки. Делать в Заячьем холме было решительно нечего.
Пашка разбудила меня ночью. Одной рукой коснулась плеча, второй прижала чешуйчатый палец к черным губам, призывая к тишине. Змея была напряжена и собрана, змееныш сменил конверт на более практичный рюкзак. Веник стоял у окна и вглядывался в ночную тьму. Явидь указала на низкий столик, где была сложена моя одежда. Одеваться одной рукой было неловко, пришлось снять перевязь и помогать правой, благо она больше не болела, а пальцы обрели подвижность. Клинки, которые я вытащила из-под подушки и при виде которых Пашка закатила глаза с двойными зрачками, все равно пришлось крепить на левую.
В позах моих спутников сквозило напряжение. Когда тебя будят в начале четвертого утра, хорошего можно не ждать. Я зевнула. Для нас, уместивших в обычные двадцать четыре часа по внутреннему кругу несколько лишних внешнего, вопрос о сне был более чем актуален.
– Гархи, – одними губами выдохнул падальщик.
Я повернулась к окну. Освещения в заячьем холме не было, впрочем, как и в Юково, и в Поберково, и в Бесово, и на всех остальных стежках, нечисть в этом не нуждалась. Я разобрала очертания широкой дороги и прямые линии дома напротив. Я вглядывалась в сумрак за стеклом до рези в глазах, но ничего сверх этого не углядела. Гробокопатель легким движением повернул мою голову правее, чтобы в поле зрения попал угол хозяйственной постройки, рядом на земле валялась перевернутая тачка. А между ними шевелилась тьма.
– Что они тут делают? – шепотом спросила я.
– Выйди и спроси, – предложил Веник.
– Почему молчит колокол? Тени вошли на стежку, – прошипела змея, – а артефакт молчит!
– Нетрудно догадаться, – в темноте глаза падальщика казались черными, – чтобы не получить гору трупов на завтрашней встрече, артефакт убрали в саркофаг, где он хранился столетиями. Или…
– Колокол молчит, потому что эти гархи созданы в Северных пределах, – закончила я
Мы посмотрели в окно, клубящаяся на углу тьма обрела очертания и вышла на дорогу. Тень большой ни живой ни мертвой собаки нюхала воздух.
Дверь в комнату приоткрылась, и в проеме показалась большая видавшая виды картонная коробка. Ее обхватывали крупные морщинистые руки, слава святым, человеческие. В темноте желтоватое лицо Сергия казалось пепельно-серым.
– Не паникеры, – констатировал старик, – хорошо.
Коробка с тихим шорохом приземлилась на низкий столик, где еще минуту назад лежала моя одежда.
Снаружи раздался крик. Долгий, далекий, обреченный. Гарха навострила уши, подобралась и сорвалась с места, в два прыжка покинув просматриваемый участок дороги.
Дед подтянул непослушную ногу, склонился и вытащил из темного картонного нутра связку амулетов. Деревянные дощечки на крепких суровых нитках мягко постукивали друг о друга. Деревяшки выглядели до странности одинаковыми.
– Вот, – Сергий вгляделся во что-то, одному ему видимое, отделил одну подвеску, – лови.
Амулет приземлился на кровать рядом со мной, так как я вовремя убрала руки за спину. Не люблю щедрую нечисть. Может статься, что подарок вызывает понос или облысение.
– Ночное зрение, – покачал головой дедок, – прикупил по случаю у заезжего ведьмака. Дешевка, надолго не хватит, но лучше, чем на стены натыкаться.
Пашка принюхалась и кивнула. Я осторожно дотронулась до деревяшки. Ничего не произошло. Сергий отделил еще одну дощечку, крякнул и надел на себя.
– Поглотитель звука, – пояснил дед, – с этим, – он похлопал по несгибающемуся колену, – я обычно громкий, как медведь в валежнике.
Гробокопатель дернулся обратно к окну.
Мы замерли. Старик прав, амулет – дешевка, даже торопливо надев веревку на шею, лучше видеть я не стала. Те же серые очертания. Одна из теней прямо перед домом шевельнулась и повернула голову с горящими белым огнем глазами к окну. Гарха смотрела прямо на нас. Ни шороха, ни звука. Я задержала дыхание. Несколько томительных минут, полных осязаемого напряжения. Тварь встряхнула большой головой, отвернулась и подняла уши. Морда собралась, как гармошка, обнажая крупные клыки, будь она способна издавать звуки, сейчас из горла вырывалось бы рычание. Два прыжка практически с места, и стекло в доме напротив разлетелось прозрачными брызгами. Выломанные из рамы рейки бессильно повисли. Нам повезло, тварь решила наведаться к соседям. Спустя несколько секунд, боковая дверь распахнулась, и во тьму кто-то выскочил, кто-то, передвигающийся на двух ногах, а не на четырех. Гарха либо была мертва, любо осталась скучать в доме без хозяина.
– Держи, – старик сунул явиди очередной амулет, – незаметность, не путать с невидимостью.
Пашка подцепила когтем веревочку, в горящих медью глазах читалось сомнение.
– На малого надень, – пробурчал Сергий, – тебе все равно, а для него шанс остаться незамеченным.
Змея фыркнула, но стащила рюкзак и намотала веревку на маленькую лапку, змееныш не возражал, спокойно посматривая на нас зелеными глазами.
– Что ж, – у деда осталась последняя деревяшка, – поглотитель запаха. Судя по всему, это тебе, парень.
– Обойдусь. Отдай девчонке. – Веник даже не повернул головы.
Сергий рассмеялся сухим смехом старого и много повидавшего человека.
– Когда-то я тоже изображал рыцаря без страха и упрека. Молодой был, глупый, – он протянул амулет падальщику, – да если б я мог, все на себя напялил. Нашел щедрого дедушку. Говорю же, дешевка. Два рядом сбоить начинают и толком ни один не работает. Держи.
На этот раз гробокопатель обернулся и забрал амулет, тут же надев его на шею. Напряженные взгляды в окно. Ни одна из теней не шевелилась. Ни намека на движение, ни дуновения ветерка, гоняющего опавшие листья, ни шороха, ни звука. Это тревожило еще больше.
Я смотрела. И видела. Видела разбитое окно так четко, что могла сосчитать количество осколков на земле. Видела рисунок занавесок, видела часть чужого двора, видела, что одна рукоять брошенной тачки обмотана синей изолентой. Дорогу и стволы–великаны за домом, раньше казавшихся сплошной черной массой. Не соврал старик, вид на Парк-на-Костях у нас был.