Чернила

Она могла игнорировать его. Могла стоять спиной к ним, и они не узнали бы ее. Но они уже увидели ее татуировки, стоило понимать, что такое не скрыть. И ее отец не уймется, пока она не ответит.

— Я это знаю, — ответила она. — Но я не согласна.

Последовала долгая пауза, а потом ее мать сказала:

— Ирен? Это ты?

Она сглотнула. Она не хотела сейчас встречи с родителями. Но они ничего не могли с ней сделать. Она уже была отмечена, не подходила на роль их дочери. Что еще они могли сделать?

Она медленно развернулась, заставляя себя держать руки по бокам, а не скрещивать на груди.

— Здравствуй, мама.

Любой другой любящий родитель подбежал бы к ней, обнял и спросил, в порядке ли она. Ее родители были не такими. Они хмуро глядели на нее.

— Где ты была? — прорычал ее отец.

Ирен напомнила себе, что была теперь сильной. Она была покрыта татуировками, что отделялись от кожи как по волшебству. Она уже не была испуганной девочкой, которая слушалась приказов отца.

Ей не нужно было отвечать, если она не хотела. А она не хотела. Но губы все равно двигались:

— Не тут.

— Это мы видим, неблагодарное дитя. Иди сюда, — он щелкнул пальцами и указал на пол, словно она была собакой, которой он мог помыкать.

Она не была животным. Ирен была человеком, а еще ценила себя больше, чем ее отец. Она впервые в жизни так подумала. Может, потому в ее венах вдруг потекла смелость. Она выпрямилась, подняла голову и твердо сказала:

— Нет.

Разве она не научилась давным-давно, что это был худший ответ ее отцу? Он не улавливал это слово. Он слышал звук, и это была кнопка, толкающая действовать.

Она не успела вдохнуть, его ладонь сжала ее шею. Ее мать издала тихий звук, но не от страха, а в предупреждении. Он сжал хватку, толкнул Ирен в тени магазина, скрыл за полками с катушками ниток.

В магазине были только они и кассир, и он все еще пытался найти что-то для ее матери в дальней части. Ирен была одна.

Она сжала запястья отца, отчаянно пыталась вдохнуть, но лицо уже пылало.

— Что ты сказала? — прошипел ее отец.

— Я сказала «нет», — прохрипела она.

— Там, где ты была, ты стала разговорчивой, да? Или со мной говорит демон внутри тебя?

Его глаза были дикими. Слишком дикими для адекватного человека. Ее отца там не было. Гнев и ярость ехали на его плечах, черный туман окутал его тело и толкал на ужасные поступки.

Ирен теперь видела. Она не боялась смотреть во тьму этой души или что там было. Она глядела на нее красными глазами, обрамленными желтым.

Она уже не боялась туда смотреть. Не боялась называть эту тьму, потому что та не имела власти над Ирен. Уже нет.

— Не только я с демоном, да? — прошипела она. — Отец.

Он отпустил ее шею и отпрянул, сжал кулаки по бокам и тяжело дышал.

— Я не знаю, о чем ты думаешь, девочка, но ты немедленно вернешься домой, и мы проследим, чтобы ты заняла свое место.

— Какое же?

— Нашей послушной дочери.

Она покачала головой.

— Вы не этого от меня хотели. Вы хотели раба. Девочку, которая выполняет все приказы и пропадает из виду, когда не нужна. Кукла для матери. Та, кого окружающие будут считать милой. И все.

Ее отец грозно шагнул вперед. Он медленно поднял руку к ее горлу, ждал, что она отпрянет.

Ирен этого не сделала.

— Смелая девочка, — пробормотал он. — Жаль, в тебе нет уже ничего от моей дочери.

Это не должно было ее задеть, но было больно. Даже получив свободу, она ощущала себя слабой рядом с ними. Она хотела одеваться, как ей нравилось. Выглядеть, как она хотела, с татуировками на коже, отличающими ее от девочки, какой она была у него дома.

Но слова жалили сильнее, чем она была готова признать.

Ее мать шагнула вперед, упирая руки в бока и хмурясь:

— Муж, что за человек может желать выбросить свою дочь?

— Тот, кто признает поражение.

Ирен старалась не сводить взгляда, но все же вздрогнула от слов отца.

Ее мама улыбнулась, как делала всегда, когда выбирала отца Ирен, а не свою дочь.

— Милый вот что мы сделаем. Ты — величайший пастор из всех, что видела церковь. Ты увидел демона в своей дочери, упустил хватку на ней, а теперь мы вернем ее. Она снова станет девочкой, которую мы растили.

Ей не понравилось, как они переглянулись. Так они делали всю жизнь, и она сразу понимала, что ее жизнь станет еще хуже.

Ее отец кивнул.

— Конечно, ты права. Как я могу сейчас от нее отвернуться? Она сбилась с пути.

Ирен выдавила:

— Я не пойду с вами домой.

— Пойдешь, дочь моя, — ответил он.

Ирен расправила плечи. Она не была маленькой девочкой, которая так долго их слушалась. Она вышла на сцену и выступила, пережила встречу со священником, и она больше не будет в их власти. Они ошибались, демона в ней не было. Просто она знала, чего хотела в жизни, и не боялась это взять.

Букер гордился бы ею, если бы видел ее сейчас. И он ударил бы кулаком по лицу ее отца.

Она сжала кулак, хотелось самой так сделать.

— Нет, — сказала она. — Я никуда с вами не пойду. Мне не нужно вас слушать.

Лицо ее отца переменилось, он думал, как лучше заставить ее делать то, что он хотел. В тот же миг продавец вышел из-за шторы и протянул ткань ее матери.

— Вот!

Вся ее семья застыла, надеясь, что мужчина не увидел того, чего не должен был. На миг ей показалось, что он мог ей помочь. Он окинул взглядом ее фигуру и медленно улыбнулся.

И Ирен поняла, что осталась одна.

— Ты — девушка из цирка? — спросил он. — Та, что внезапно появилась? Ты выступала с мужчиной в татуировках, если я правильно помню.

Ее отец развернулся.

— Ах, да, цирк, это нарушение закона? Мы позволили им остаться на наших землях ненадолго, но жестоким существам иногда нужно напоминать, кто глава в городе.

Ирен застыла, легкие сдавило от страха. Она забыла, что ее отец мог легко управлять Сент-Мартинвиллем.

Цирк не был нарушением закона. Она говорила с Фрэнком и знала, что они были там законно. Он следил за этим. Но ее отец мог пустить слухи и ложь, и люди в городе ему поверять.

Он все-таки был единственным в городе, кто мог спасти их души. С чего им не верить человеку, что был ближе всех к Богу?

Она выдохнула. Ее родители следили за ней, а она обдумывала варианты. Их было не так много. Вернуться в цирк и сообщить, что ее отец пойдет против них, надеясь, что он не сделает ничего слишком плохого. И просто ждать.

Ирен не нравилось ждать мига, когда он накажет, называя это волей Бога.

Или она могла пойти с ними. Они же не поступят с ней ужасно? Она все-таки была их дочерью.

Это звучало глупо. Они пытались провести с ней экзорцизм, так что не переживали за нее. Но девочка в ней, которая просто хотела, чтобы мама обняла ее, а отец сказал, что гордился ею, хотела дать им еще один шанс.

Всего один. Миг, чтобы услышать от них слова, которые всегда хотела.

Эта слабость заставила ее медленно кивнуть продавцу.

— Да, я была в цирке. Я пришла повидаться с родителями.

Он удивленно посмотрел на ее отца.

— О! Я не знал, что она была вашей дочерью.

— Она забыла путь, — сказал ее отец. — Мы напомним ей о нем.

— Не забыла, отец, — было важно исправить его. Ее не нужно было спасать. Она не пришла к ним, но продавцу не нужно было это знать. Но она пойдет домой с ними.

Если это спасет цирк от проблем с ее семьей, Ирен сделает все.