Страница 12 из 24
– Голубчик, как я вас люблю-то! Просто ужасти… – шептала она.
Через десять минут на столе кипел самовар. Трифон Иванович в золотой медали на аннинской ленте на шее, поскрипывая новыми сапогами, ходил из угла в угол по комнате и напевал: «Христос рождается, славите…» Акулина в новом шелковом, шуршащем платье суетилась, заваривая чай, она подошла к зеркалу и стала вертеться перед зеркалом, смотря на себя.
– Да уж хороша, хороша… – сказал Трифон Иванович.
– Голубчик… Посмотрите… Ну нешто теперь я могу сконфузить? Ни в жизнь. Ведь я совсем новомодная дама. И турнур назади, и все…
Вошли приказчики и стали поздравлять с праздником.
– С праздником имеем честь вас поздравить, Трифон Иваныч, – говорили они. – И вас также с праздником, Акулина Степановна.
– Спасибо, спасибо… – отвечала Акулина.
Трифон Иванович подавал приказчикам руку и просил садиться к столу. Акулина тоже лезла с рукой. В этот день, по заведенному порядку, приказчики пили чай вместе с хозяином. Трифон Иванович отправился в спальную и вынес оттуда деньги, которые разделил и дал приказчикам «на праздник, на гулянку», как он выражался. Приказчики поблагодарили. Приказчик Василий переминался с ноги на ногу и наконец сказал:
– Есть у нас и для Акулины Степановны от приказчиков подарок. Ежели Акулина Степановна не побрезгают, а Трифон Иваныч дозволят, то мы сейчас… Дозволите, Трифон Иваныч?..
– Ну что же… Отчего же… Дарите… Что ж тут такого? Отчего же и не подарить госпоже ключнице, которая для вас старается?
Василий тотчас же сбегал в приказчицкую и принес деревянный ящичек.
– Щикатулка-с… А там конфетное удовольствие… Щикатулка, чтоб иголки, нитки прятать, а конфектное удовольствие для забавы, – сказал он. – Пожалуйте, Акулина Степановна. Это ото всех приказчиков.
Акулина так и зарделась, как маков цвет.
– Ну, спасибо… вот за это спасибо… – заговорила она. – За это я вас тоже предпочитать буду.
Пили чай. Акулина долго не решалась сесть за стол при приказчиках и все посматривала на Трифона Ивановича.
– Ну, садись и ты для праздника, – сказал тот.
Она села. Разговор не клеился и со стороны хозяина ограничивался только вопросами: «Где был у обедни? Куда пойдете сегодня после чаю?»
Приказчики рассказывали, но скоро такой разговор иссяк. Акулина попробовала возобновить разговор.
– Ужасти как сегодня было жарко в церкви за обедней, – сказала она. – Мы с Трифоном Иванычем просто сопрели от жары.
На слове «мы» она умышленно сделала значительное ударение.
Приказчики кончили пить чай и стали подниматься с мест.
– Акулина Степановна! Закусить бы им да выпить… – сказал Трифон Иванович.
– А это уж потом… Вот спервоначала самовар уберем, а потом и закуску с выпивкой накроем. Уж вы не беспокойтесь, я сделаю, и все будет как следовает. Чего вам?.. Теперь я хозяйка.
Приказчики пятились к двери и кланялись.
– А со двора пойдете ужо, так насчет вина не очень… – наставительно прибавил хозяин.
– Да уж сегодня-то пущай выпьют для праздника как следовает. Я сердиться не буду, – отвечала Акулина.
Трифон Иванович бросил на нее строгий взгляд и хотел что-то сказать, но приказчиков уже не было в комнате.
Акулина подошла к Трифону Ивановичу, ласково погладила его сбоку по бороде и сказала:
– Вы у меня сегодня совсем милый и душевный такой.
XIV. Нимфа укрепилась
Часов около одиннадцати утра у Трифона Ивановича был уже в столовой накрыт стол для поздравляющих с праздником христославов. На первом плане, по обычаю, ютился окорок ветчины; далее стоял заливной поросенок, лежали на тарелках икра, сыр, селедка. Тут же помещались два графина – с очищенной и с рябиновой и около них рюмки. Была и «елисейская мадера», отзывающая мокрым тулупом, был ряд пивных бутылок. Когда все было готово, Акулина подошла к Трифону Ивановичу, положила ему свои руки на плечи и прошептала:
– Готово, Трифон Иваныч… Вся закуска готова… Приказчики также у себя в приказчицкой накормлены. Дала им водки графинчик, дала пива полдюжины. Послушайте, Трифон Иваныч, пойдемте и выпьемте теперь вместе, на манер как бы муж и жена…
– Вона! Вона чего захотела! Какой же я тебе муж и какая ты мне жена! – отвечал Трифон Иванович. – Не жена ты мне, а беззаконница.
– Так ведь из-за вас в беззаконницы-то пошла… Вас любя… Ну что бы вы без меня теперь были в праздник? Сирота сиротой. А теперь вам, по крайности, хоть выпить-то есть с кем.
Трифон Иванович улыбнулся и отвечал:
– Ну, пойдем выпьем… Что с тобой делать!
Они выпили по рюмке. От выпитого вина Акулина раскраснелась, обняла Трифона Ивановича и говорила:
– Милый ты мой, ведь вот ты хоть и старый, а я теперь тебя ни на какого молодого мужа не променяю, такой ты ласковый да обходительный. Что мне муж?.. У меня вон муж молодой и красивый, да что в нем, коли он норовит все в зубы да в скулу, а вы меня предпочитаете и никогда чтобы хоть пальнем тронуть или пинком.
В прихожей раздался звонок. Трифон Иванович отпрянул от Акулины и заходил по комнате.
– Ну, ты вот что… Кто-то из христославов поздравлять идет, так ты не того… ты не очень… чтобы незаметно было… – говорил он. – Ты уж нежности-то при людях брось и содержи себя как ключница. Да лучше всего, если бы ты ушла к себе в комнату. А то что хорошего как бельмо на глазу торчать!
– Голубчик! – вскинула Акулина умоляющий взор на Трифона Ивановича.
Тот хотел что-то сказать, но было уже поздно. В столовую вошел визитер. Это был тот самый купец, который встретился в церкви и обещался зайти.
– С праздником! – раскланивался он, протягивая хозяину руку и кивая Акулине. – Вот и самого тебя застал.
– По рюмочке да закусить… – предложил хозяин.
– Да что по рюмочке! Былое дело. Сегодня уж и то спозаранку две выпил.
– А теперь третью можно. Бог Троицу любит, – откликнулась Акулина.
– Верно, сударыня, а только надо и себя соблюсти. Жена заказывала, чтоб поменьше… В одном доме рюмочку, в другом доме рюмочку – смотришь, и наберется.
– Ну, уж жены, известно… А смотришь, и сами рады выпить. Я сама дама, так уж знаю.
Гость наклонился к Трифону Ивановичу, кивнул на Акулину и спросил:
– Сродственница?
– Да… Из деревни выписал… и теперь держу на манер как бы в ключницах. Вдовый я человек… Хозяйство большое… приказчики… Всех накормить, напоить надо, – отвечал Трифон Иванович.
– Замужняя?
– Да и муж у ней есть, только непутевый.
– Зашибается вином?
– Зашибается.
– Что ж, доброе дело… И тебе хорошо, да и ей ладно.
– Что ж, господин купец? Выпейте же… – прервала его Акулина. – Трифон Иваныч как мужчинского сословия угощать не умеет, а вот вас дама угостит. Пожалуйте по рюмочке… Трифон Иваныч… Пейте и вы… Вы характера смирного, вам можно.
Она налила две рюмки водки.
– Надо уж с хозяюшкой вкупе… – поклонился гость.
– Ну, я дамского… Я вот из бутылки, которая послабже.
Поговорив о том, что перед праздником торговля была плоховата, гость стал уходить. Хозяин вышел провожать его в прихожую. Прощаясь с ним, гость улыбнулся и сказал:
– А важная баба она у тебя… манеристая… И из лица хоть портреты писать.
– Молода маленько. Мне надо бы постарше.
– Толкуй слепой с подлекарем! – подмигнул гость.
– Ты только, бога ради, Василий Иваныч, не подумай, чтобы здесь что-нибудь…
– Ну вот… будто я без понятиев к жизни. Не понимаю я будто, что ты человек вдовый и мужчина в соку.
– Уверяю тебя, что она сродственница, в сватовстве приходится.
– А ты капиталы-то береги… Поприпрятывай… Ведь у тебя племянники есть и племянницы. Да и себе еще понадобятся, коли Бог века продлит. Не век же ведь в лавке будешь торчать, а захочется и на покой.
– Да полно тебе… Какой ты невероятный!
– Нет, я дело говорю. Баба красивая, статная, деликатная… Подластится, да и выманит. Я ведь тебе, как соседу, советую. Двадцать восемь лет мы с тобой на одной линии торгуем, так уж, слава богу… Чего самому недомек, на то другой всегда надоумить может. Давно уж про нее у нас слух в рынке ходит, да все не верил я; и вот теперь своими глазами увидал.