Страница 19 из 56
— Ксюша будет жить со мной. У неё сложились прекрасные отношения с новой няней, она нашла общий язык с одноклассниками, а на следующей неделе Ксюша пойдёт в студию живописи. Если ты хочешь участвовать в жизни дочери, я мешать не буду. Можешь приезжать к ней каждую неделю. Но на этом всё.
— Я не согласна, — кривится жена. — Ребёнку будет лучше с матерью.
— Но не с такой, как ты! — рявкаю я, не выдержав её наглого тона. Нервы сдают. — Я всё знаю, Каролина. Знаю, как ты оставляла Ксюшу одну, как бросала её на улице, а сама развлекалась со своим теннисистом. Я в курсе, что ты привила Ксюше чувство вины за наш развод. А ещё ты убеждала нашу дочь в том, что я её не люблю. Зачем ты это делала?
— А ты разве её любишь? Тебя никогда не было рядом, пока я одна воспитывала нашу дочь! — истерично восклицает Каролина.
— Только не надо преувеличивать. Тебе помогали няни, домработница, родители. Я делал всё, чтобы облегчить тебе материнство. И Ксюшу я люблю. Поэтому в первую очередь я думаю о её безопасности, а ты — о своих сиюминутных капризах. Что будешь делать, если тебе надоест роль матери? Снова вернёшь мне Ксюшу? О её психологическом здоровье ты подумала?
Каролина нервным движением поправляет волосы, в её глазах мелькает замешательство. Я прав. Ксюша для неё словно игрушка, а не живой человек со своими потребностями. Жаль, я не видел этого раньше. Вернее, не хотел видеть. Закрывал глаза на пугающие звоночки, считал, что родная мать лучше знает, как воспитывать ребёнка. Школа эта со странными правилами, танцы, которые Ксюша, оказывается, не любит, сомнительные няни. И постоянное одиночество. Не такой должна быть жизнь у семилетнего ребёнка.
— Такого не случится, — не слишком-то уверенно отвечает Каролина.
— Зачем ты хочешь её забрать? Ради чего?
— Я переосмыслила свою жизнь за эти полтора месяца. И поняла, что хочу стать хорошей матерью.
— Снова думаешь только о себе, — устало говорю я. Даже злости больше нет, только оглушающая пустота. И разочарование. И страх за Ксюшу. Она не должна снова страдать из-за кукушки-матери. — Вернись на первый этаж, проведи остаток дня рождения вместе с дочерью, а потом улетай обратно на Бали. Ксюшу я тебе не отдам.
Каролина прожигает меня взглядом, полным ненависти, резко встаёт и идёт к дверям. Она ничуть не изменилась. Истерическое поведение, манипуляции, зашкаливающий эгоизм.
— Я этого так просто не оставлю! — шипит она, разворачиваясь и приближаясь ко мне. Останавливается совсем близко, подбородок упрямо вскидывает и цедит сквозь зубы: — Я обращусь в суд.
— Серьёзно?
— Да. Буду требовать, чтобы Ксюша жила со мной. Найму лучшего адвоката, но добьюсь своего. У меня есть деньги, есть приличный дом. В конце концов, я — мать, а суд всегда становится на сторону матери. Ты проиграешь, дорогой.
— Ты будешь полной дурой, если пойдёшь на такое, — до боли стискиваю челюсти. Она снова это делает. Пытается разрушить мой мир.
— Посмотрим, — Каролина одаривает меня издевательской улыбкой и шагает на выход: — А на праздник я обязательно вернусь. Не могу же я пропустить восьмилетие собственной дочери!
Она захлопывает за собой дверь. Падаю в кресло, сжимаю руками голову. Она не посмеет. Не пойдёт на это.
Но внутренний голос упрямо твердит — Каролина способна и не на такое. Мне предстоит борьба за Ксюшу. Я не позволю ей жить с такой непутевой матерью.
Тихий стук в дверь заставляет опомниться. Взять себя в руки, крикнуть сухое:
— Войдите!
Это Виктория. Её глаза широко распахнуты, лицо взволнованное. Она приближается ко мне, окутывает своим ягодным ароматом и теплом, сияющим во взгляде.
— Всё хорошо? — еле слышно спрашивает она, а затем уже смелее добавляет: — Ксюша ждёт вас. Скоро будут фейерверки.
Виктория с таким искренним беспокойством смотрит на меня, что под рёбрами будто солнечный ожог остаётся.
Я унизил Викторию, лишил её работы, не раз повышал на неё голос и всем своим видом показывал недовольство. А она заботу проявляет, волнуется, переживает. Явно пришла сюда не ради того, чтобы о салютах сказать. Это всего лишь повод.
А мне сейчас только это и нужно. Простое человеческое участие и тепло, от которого я давно отвык.
Кровь горячо пульсирует в венах, не до конца остывшая злость и ненависть преобразуются в другое чувство, первобытное, яркое, отчаянное. Я преодолеваю жалкий метр, разделяющий нас, и целую Викторию. Она не сопротивляется. Лишь жалобно всхлипывает, когда я крепко, слишком крепко её обнимаю. В голове туман, адреналин бьёт по мозгам, на целое мгновение мне становится легче.
После изнурительной битвы необходима передышка. Хоть что-нибудь приятное, лишь бы не свихнуться перед следующей атакой. И тёплая, вкусно пахнущая и податливая женщина в моих руках — именно то, что мне сейчас нужно.
Виктория
С каждым днём мне всё больше нравилась работа няни. В четверг мы с Ксюшей выбрали платье на её день рождения, а потом сходили в театр на детский спектакль. Малышке пришлась по душе сказка с задорными танцами и музыкой. Я тоже получила удовольствие от постановки, триста лет не была на культурных мероприятиях.
Ночью я долго не могла заснуть, гипнотизируя телефон. Собиралась позвонить Паше, но смелости не хватило. Потом разберусь. Позже.
В пятницу Ксюшей занимался Владимир, а я полдня провела с организаторами. Мы обсуждали каждую мелочь, чтобы всё было идеально. Отказались от скучных уроков зельеварения, поменяли несколько конкурсов местами, а в остальном я осталась довольна развлекательной программой. Даже с родителями Ксюшиных одноклассников договорилась. Придут абсолютно все.
В субботу я с самого утра места себе не нахожу. Волнуюсь так, будто сегодня мой день рождения. Владимир даже посмеивается надо мной, у него хорошее настроение. И выглядит он шикарно, отсутствие надменного взгляда делает его очень привлекательным.
Ксюша в восторге, её одноклассники тоже. Я немного удивляюсь тому, как быстро дети находят общий язык. Сначала они держатся настороженно, а когда видят, в какой тематике будет проходить день рождения, сразу начинают обсуждать Гарри Поттера. Трогают всё, на телефон снимают, хвастаются, и Ксюша не сторонится коллектива, а разделяет общий восторг.
Когда я захожу к Владимиру и сообщаю о торте, он окидывает меня внимательным взглядом. Дольше положенного задерживается на груди, цвет его глаз меняется, темнеет. Я не наивная девочка, прекрасно понимаю, что Громову нравится мой образ. Специально для праздника купила новое платье, мне показалось, что оно отлично подойдёт под стилистику дня рождения.
Дыхание сбивается, по спине пробегает сладкая дрожь. Я спешу побыстрее уйти, но спотыкаюсь на лестнице, а Владимир не даёт мне упасть. Его прикосновение подобно ожогу, сердце заходится в бешеном ритме. Это неправильно! Я дёргаюсь, делаю вид, словно ничего не произошло и моё тело никак не отреагировало на близость Громова.
Торт, веселье, детские восторженные крики.
И Ксюша, срывающаяся с места. Она бежит к красивой темноволосой женщине и обнимает её. Я чувствую, как земля из-под ног уходит. Это Каролина, жена Владимира. Я помню её, встречались однажды. Бросаю взгляд на Громова. А на нём лица нет! Черты заострены, челюсти плотно сжаты, кажется, даже губы побелели.
Он был уверен, что Каролина не придёт на праздник дочери.
А малышка безумно рада видеть маму! Ксюша вытирает слёзы, ладошки складывает в умоляющем жесте, обращаясь к Владимиру. Он же скала. Прячет руки в карманах, отворачивается. Но по его лицу судорога проходит, спина напряжена. Я спешу на выручку, хотя меня никто не подзывал. Действую интуитивно.
— А я верила, что мама вернется, — твердит Ксюша, умываясь в ванной. — Она не могла пропустить мой день рождения.
— Конечно, не могла, — тупо повторяю я.