Страница 3 из 5
Я поинтересовался у «Марка», почему он выбрал эту тематику первого своего сообщения. Он пояснил, что это самая актуальная информация, так как Пленум ЦК КПК прошёл совсем недавно, и это первые итоги реализации его решений, совсем свежие.
Эти первые сообщения показывали серьёзность моего нового агента и его отличную осведомлённость.
Я не сомневался, что ГРУ тут же запросит у «Марка» что-то, что моих коллег по китайскому направлению больше интересует, и далее у них уже выстроится работа.
Поэтому запрос генерала Крупина о новой и срочной встрече воспринял как должное.
Мы с Вильте давно хотели поехать в отпуск в Мексику на Плайя-дель-Кармен. Никаких препятствий у нас не было. Рекламные проспекты туристических агентств гласили: «Пару десятилетий назад неизвестная рыбацкая деревушка в одночасье превратилась в один из наиболее популярных и фешенебельных курортов Карибского бассейна. Европейский шик весьма сочетается с развязной тусовочной атмосферой. Белоснежный песок и тёплое солнце обеспечивают курорт тысячами гостей из всего мира круглый год, а любители экотуризма с удовольствием посещают местные национальные парки, чтобы хотя бы ненадолго погрузиться в буйство настоящей тропической природы.
Для поклонников более насыщенного отдыха организовываются семичасовые туры по местным лагунам и заливам, а также по подземным рекам. Ночью можно остаться на острове и влиться в ритм фольклорного шоу с факельным представлением, а можно отправиться в ночной круиз на одном из ярко горящих всеми огнями кораблей. Текила на таких кораблях никогда не заканчивается, а колоритные карибские ритмы продолжают разрывать ночную тишину вплоть до самого рассвета».
Хорошее место смешаться с туристами из Европы и США.
Мне и Вильте пришли сообщения от наших начальников.
У Вильте тоже будет встреча с генералом Александровым. Генералы согласовали между собой все вопросы. Встречи будут раздельными.
У меня встреча в одном из национальных парков. Крохотный пляж. А мы в тени деревьев, над пляжем, в пятидесяти метрах от небольшой стоянки для машин.
Я подробно рассказал генералу Крупину о том, как и что вышло с Джоном. Периодически он меня перебивал. Кое-что уточнял и подробно расспрашивал.
– Кто он, Виктор?
– Не скажу. Это мой агент, и только мой. На кону жизнь моей семьи. Я не скажу. Вы должны понимать, что если что-то случится, то винить мне некого. Не надо, прошу вас.
– Ты не первый в такой ситуации и не последний. Поэтому я не буду требовать от тебя сообщить его имя. Но ты должен «Марка» прямо и недвусмысленно предупредить, что в случае твоего провала его ждёт смерть, и не только его. Сообщи ему, что ГРУ получит имя виновника катастрофы в определённых случаях. Скажи, что сделал хорошую закладку наподобие «мёртвой руки». Никакие подробности не нужны. Он сам должен всё понимать.
– Его этим не напугать.
– Не суди о том, чего не знаешь. Он отлично знает, что мы можем и чего не можем. Это ему решать, а не тебе.
– А у нас есть частная разведывательная компания?
– Есть.
– Что?!
– Работает в основном в Африке. Но денег на неё мало дают. Больше сказать не могу.
– А у СВР есть такая лавочка?
– Насколько я знаю, нет.
– Вы здесь только для того, чтобы узнать подробно о «Марке» и очно расспросить меня?
– Две задачи. Первая и главная – это выяснить всё про «Марка». Вторая – это лично отдать тебе приказ о переходе в режим работы под названием «под наблюдением контрразведки противника».
– Какие есть основания? Что случилось?
– Ничего не случилось. Вся информация, полученная от «Марка», доложена начальнику ГРУ. Он знает все твои возможности, считает тебя бесценным резидентом. Он принял решение переподчинить тебя лично себе.
– То есть он будет обо мне всё знать.
– Конечно, нет. Наш начальник – профессионал высочайшего класса. Он знает, что ты «Вилли». Ещё знает, что ты военное училище окончил: ему это нужно, чтобы понимать твой уровень образования. Но не знает даже, какое конкретно. Даже вопрос такой не задавал. Ещё он знает, что ты из «спящих» и в нашей «консерватории» не учился.
– А что будет, если вас уволят?
– Твоё личное дело перекочует в сейф начальника ГРУ.
– Меня беспокоит, что обо мне знают Громов и Коваленко.
– У Громова сын гражданский, но невыездной на всю жизнь, у него допуск по первой форме пожизненный, работает в оборонке на очень высокооплачиваемой должности, инженер-конструктор и гордость отца. Его сын сам по себе ценный носитель информации. Толковый парень. У Коваленко сын троечник и полный балбес. В старших классах я его лично вытаскивал, ему грозил верный срок по малолетке. Сейчас учится на военного следователя в Военном университете. Едва его туда впихнул. Что этому балбесу делать за границей? Пусть жуликов в войсках ловит. Ни сын, ни отец не смогут пересечь государственную границу России без моего личного разрешения или разрешения моего будущего сменщика. В ГРУ правила сильно отличаются от наших смежников. Там у них демократия, а мы вояки, мы прямые, как стол.
– На примерах можете пояснить, как это всё работает? На боевых.
– Понимаю тебя. Хорошо. Слушай. В шестидесятых годах через Германию в Мексику прибыл один наш нелегал, старший лейтенант. Через несколько лет этот уже майор получил от наших разрешение жениться на обворожительной дочери начальника отдела виз и регистрации МВД Мексики Эрнесто Торраго, который и сам потом стал агентом нашей с тобой фирмы. При помощи Эрнесто майор открыл своё дело, вполне успешное. Позже этот майор по указанию моего предшественника раскрылся перед женой, и они начали работать в паре. Классика. И уже его жена завербовала своего отца. Его жена имела к тому времени обширные связи, так как работала штатным корреспондентом газеты «Овасьенес». Она много общалась с политиками и государственными деятелями Мексики, получала большое количество нужной информации. Сформировалась очень сильная агентурная группа. И вот в 1978 году у офицера случается нервный срыв. Он не выдержал. Немного успокоился и сообщил в ГРУ, что прекращает разведывательную деятельность. Наши поняли его и согласились, ведь его жена и тесть продолжили работать. Потом он направил письмо в ГРУ о том, что принял решение навсегда остаться в Мексике. Зачем? То есть не спрашивал разрешения, которое ему наверняка бы дали, а довёл до ГРУ, что он единолично решил. Было очевидно, что всем выгодно, чтобы майор оставался в Мексике как можно дольше. То есть его заявление – это явный признак вопиющей неадекватности. Наши поняли, что офицер находится в таком состоянии, что может принести нам очень много бед. Ему нужно лечение, соответственно, эвакуация. Но он отказывался возвращаться на Родину. Доложили начальнику ГРУ, и тот принял решение о проведении операции. Офицеру назначили встречу в Лиме в декабре 1978 года под предлогом передачи крупной суммы наличных с условием прохождения обследования и лечения в Мексике. Мой предшественник лично выехал на эту встречу. Новый год майор встречал уже в Москве, в психиатрическом отделении Главного военного клинического госпиталя имени Бурденко. До 1992 года его жена и три дочери ничего не знали, что с ним случилось. Между тем уже в апреле 1979 года офицера выписали из госпиталя, всё, что положено, выплатили, выделили ему в Киеве квартиру и уволили в запас. Работал он в Киеве переводчиком до 1992 года. А потом… В общем, в конце 1992 года он уже был в Мексике и воссоединился со своей семьёй. Живёт счастливо. Эта история получила известность потому, что его жена на почве переживаний и бесконечных поисков безвестно пропавшего мужа тоже довела себя до нервного срыва и попалась в руки контрразведки, и отец из-за неё погорел. Отец закончил плохо. Дочь – журналистка, и это её спасло, так как у следствия не нашлось доказательств шпионажа. Позже супруги решили заработать как следует и опубликовали эту историю. У них даже права на экранизацию купили. Заработали. Но суть этой истории вовсе не в вывозе офицера домой и не в его лечении. Он сам быстро вылечился. Суть в том, что свою психику надо уметь контролировать, иначе всем будет плохо. Для нас плохо, что произошёл провал очень ценной агентурной группы. Для семьи – полная личная и семейная трагедия. На самом деле психика оказалась у него вполне удовлетворительная. И довёл он себя до нервного срыва сам. От него требовали много общаться и совершенно спокойно собирать информацию. Он же начал заниматься экстремизмом, красть бумаги или их фотографировать, ну и ещё кое-что. Был даже случай, когда он зверски избил офицера ВВС США, отпускника, благо никто ничего так и не узнал. А в то, что майор назывался при этом офицером ГРУ, американцы не поверили. Они отлично знали, что ГРУ ни за что не будет представляться, и все подозрения в наш адрес отпали. Они такое происшествие расценили как действия под чужим флагом, где вывешенный флаг говорит о том, что за этим делом стоит кто угодно, но только не ГРУ. Позже он такие свои действия оправдывал тем, что не мог выполнить требования ГРУ по-другому, и тем, что его начальник направления сильно давил на него. А он старался и всякий раз делал что-то неаккуратно, оставлял следы и сильно переживал, что его могут раскрыть. А поскольку всё это происходило годами, то психика начала подводить. Именно длительность вот такого психологического состояния привела к таким результатам. Отсюда и вторая задача, почему я запросил личную встречу и объяснение введения режима «работа под наблюдением контрразведки противника».