Страница 54 из 76
Глава 16 Люблю, когда все идет по плану
— Эт самое, Глеб Николаевич, — в кабинет, уже, наверное, в сотый раз за день, заглянул Митяй.
Ну вот хоть бы раз начал с другого выражения. И ведь гадство такое, заразное оно, уже несколько раз ловил себя на его употреблении. У нас уже половина лагеря «эт самое» — настоящее стихийное бедствие.
— Что опять, Митенька? — поднял я на него взгляд.
— Вторую линию стены закончили, там эт самое, людям-то можно переезжать уже?
— Толя часовых распределил?
— Типа того, ага.
— Ладно, пусть распределяются, — кивком подтвердил я свои слова, — и попроси Толю ко мне.
— Ща всё будет, — натянул на лицо улыбку он и наконец исчез за дверью.
Вот ещё одна странная привычка у него, разговаривать через порог, в едва приоткрытый притвор. Не понимаю, в чём сложность войти в кабинет полностью, присесть на стул и спокойно поговорить. Ой, ну его, Митяй, он и в Африке таким останется.
А тем временем мы расширялись и очень неплохо. Теперь, вместо полутора кварталов, стена охватывала практически целый район. С материалами особых проблем нет, особенно когда под рукой целый склад с цементом. Да, он за зиму, разумеется, слежался, однако своих свойств не утратил, а уж битого кирпича в округе — весь город в кольцо обнести хватит.
Размах у нас, конечно, неслабый, хотя задачу очень сильно облегчали дома. Начни мы выстраивать такое в чистом поле, сейчас и третьей части от работы не увидели бы. Но одно дело — открытое пространство и совсем другое — небольшие участки, дабы перегородить дорогу.
Расширение, естественно, неспроста: лагерь за последние две недели раздулся так, что в одной квартире приходилось ютиться по пять-шесть человек. Когда это одна семья — ещё куда ни шло, но посторонние друг другу люди — это постоянный конфликт.
Первый поток перебежчиков случился через три дня после праздника. Как только закончились «гладиаторские бои», я выстроил около шести десятков взятых в плен Центровых и объявил их свободными. Короче, выставил за ворота вместе с победителями, коих из восьми осталось лишь двое.
Народ, к слову, воспринял схватки с большим энтузиазмом. Если во время речи ещё слышались какие-то возмущения, то по окончании первого поединка от них не осталось даже намёка.
Оба ублюдка искромсали друг друга ножами, да так сильно, что и медицина не справится. Тот, что остался на ногах, едва мог удерживать кишки, которые постоянно норовили выскользнуть из распоротого брюха. Да и никто, на самом деле, даже не собирался помогать. Потому из четырёх схваток относительно живыми вышли лишь двое.
Последняя пара решила отказаться от поединка, но им быстро обрисовали дальнейшие перспективы, на сём бунт моментально исчерпался.
Ну а что касаемо зрителей, то равнодушных в самом деле не осталось. На третьей паре бойцов среди них даже драка вспыхнула — настолько раззадорило. Их, конечно же, быстро растащили, помогли успокоиться, а уже через десять минут они в обнимку вино из горлышка хлестали.
Пленным тоже было разрешено участвовать в празднике, я вообще, изначально приказал кормить их лучше остальных и ухаживать как за близкими родственниками. Да затратно, да многие посчитали это несправедливым, но всё сработало как по написанному.
Стоило им вернуться домой, как их моментально взяли в оборот. Пара дней допросов в полуголодном состоянии и в завершение тяжёлый физический труд. Леший к тому моменту уже пел в особо податливые уши, как же прекрасно жить у Глеба. А тут, как назло, старые знакомые подоспели и вот ведь что удивительно, принялись подтверждать слова новенького, да в красках всё расписывать.
А на третью ночь, у ворот нарисовались первые беженцы. Само собой, что отношение к ним было уже иным. И работать заставили, да и местные постоянно косились. Плюс Толя за ними пригляд поставил, который, впрочем, даже не думал скрываться. Вот только назад уже не вернуться — в лагере Центровых, отныне они предатели.
Жаловаться, конечно, грех, я не тиранил людей, не просил чего-то сверхъестественного, просто приравнял их ко всем остальным. Так что люди вполне себе быстро свыклись с новыми реалиями, а через пару дней даже благодарили меня лично за приют и заботу. А ещё спустя три дня народ повалил сплошным потоком.
Если изначально Петрович даже не обращал внимания на одиночных перебежчиков, то сейчас был вынужден принимать меры, иначе рисковал вообще остаться в гордом одиночестве. Ну что в таких случаях делает любой нормальный предводитель? Правильно, запрещает пересекать границу под страхом смерти.
Именно это повлекло за собой ещё больше недовольства, и настроение народа постепенно перетекало в революционное.
Леший снова оказался при деле и даже успел сколотить небольшую бригаду подпольщиков. Немного, всего человек двадцать, но начало было положено. Центровым стало совершенно не до внешней борьбы с каким-то пацаном, под носом бы проблемы разгрести.
На самом деле такие дела проворачиваются годами — схема давно обкатана. В своё время она прекрасно показала себя в нашей стране, притом дважды. Но здесь другие масштабы, можно сказать, всё на виду, и слухи распространяются моментально. СМИ больше нет и цензуру особо не устроить.
Эти события повлекли за собой не только приток людей от Центровых, равнодушными не остались и Северные. Но самое смешное, что позавчера к нам в лагерь прибыл сам Цинкин и протянул руку дружбы. Честно говоря, для меня этот момент оказался самым неожиданным. Если вчерашний визит Савельева, того что является главой Северных, был вполне предсказуем, то Сына я не ждал от слова совсем.
Однако он прибыл, официально признал себя неправым и попросил принять под крыло себя и своих ребят. В течение дня военную базу опустошили до последнего ржавого гвоздя. И вот сейчас наша численность возросла до пяти тысяч человек. Естественно, когда только начались первые потоки людей, я отдал приказ: «Расширить территорию». Митяй, конечно, возмутился. Да на что, да какими силами, но с каждым днём люди всё прибывали, а места становилось меньше. И вот наконец-то вся эта гудящая недовольством масса расселится в новые квартиры. Что, опять же, сыграет моей репутации на руку.
А вчера прибыл Антон. Снова сжал мою ладонь так, что я её тайком под столом минут пять разминал. Только в отличие от Цинкина, принялся требовать от меня невозможное.
— Мы с тобой так не договаривались! — сразу же «взял быка за рога» он. — Я требую, чтобы ты не принимал к себе моих людей!
— Антон, эм-м-м…