Страница 41 из 73
Битва продолжалась до рассвета. Часы на запястье показывали шесть утра, а редкие выстрелы и очереди, всё ещё продолжали раздаваться в утренней тишине. Солнце осветило поле боя, и мне удалось полноценно рассмотреть всё то, что мы натворили.
Не конкретно наша армия, а все люди в целом. Даже на пороге вырождения, мы продолжаем войну, продолжаем целеустремлённо уничтожать друг друга. Кто создал нас такими и зачем? Неужели и вправду Бог?
Раньше здесь была пустошь, а теперь всё пространство усеяно трупами. Ближе к центру событий, там, где разрывались химические снаряды, творилось вообще что-то невообразимое.
«Зарин» оставил после себя не только трупы, но и навсегда изувеченных людей. Те, кому посчастливилось попасть в эпицентр, умерли, хоть и небыстро. Но были и другие, кому досталась не смертельная доза ядовитой химии. Отныне они навсегда останутся инвалидами, ведь этот газ лишь частично уничтожил их нервную систему.
То, что наши бойцы сейчас обходили поле боя и добивали каждого, кто подавал любые признаки жизни, можно считать более гуманным, нежели использование самого́ газа. Но это и не мы пришли в Монголию с войной, не мы собирались медленно пожирать посёлки. Вот только почему меня так сильно гложет совесть?
— Ну ты как? — из подъехавшего УАЗа спрыгнул Толя и бодрой походкой подошёл ко мне.
— Погано, — пожал я плечами. — И воняю теперь, как будто меня обоссали.
— Ну а что ты хотел? — усмехнулся тот. — Амиак — самый быстрый способ для обезвреживания «Зарина». Нет, ты, конечно, мог ещё часов восемь в защите походить и в харе резиновой, подождать там, пока он сам распадётся.
— Нет уж, спасибо, лучше повонять, — согласился я.
— Вот тот и хер, — утвердительно кивнул тот. — Ладно, теперь по факту. Челябинск отбили, а от Ебурга остатки войска отошли, где они — мы не знаем. Так что у нашего дома покой, правда, не уверен надолго ли?
— У Есенина тоже газом били? — зачем-то спросил я, хотя и так знал ответ.
— По-другому никак, — поджав губы, покачал головой Толя. — В следующий раз дома сиди, раз такой тепличный.
— Толя, не буксуй давай, ага? — строго ответил я на его выпад. — Совсем-то наглеть не надо.
— Извини, — тут же повинился он. — С пленными что делать?
— В смысле? — округлил я глаза от неожиданного вопроса.
— В прямом, Ваша Светлость, — ухмыльнулся тот. — Почти три тысячи, живых и относительно здоровых. Расстреливать я их не буду, сразу говорю, но и отпускать их будет глупо.
— Ну, для начала на допрос, — немного подумав, ответил я, — а там придумаем что-нибудь. В конце концов, у нас что, работы мало? Ну и как ты говоришь, часть людей смогла уйти, возможно, эти пленные ещё пригодятся для переговоров.
— Разумно, — согласился он. — А девать-то их куда?
— Толь, ты чё специально мне нервы мотаешь? — раздражённо посмотрел на генерала я. — Заложи окна в домах и там пока рассели. У меня нет столько тюрем, специально оборудованных под пленных.
— Ладно, разберёмся, — отмахнулся тот. — Пойду колонну встречать. А ты тогда похоронами займись.
— Да уж, там сейчас волокиты на неделю хватит, — вздохнул я, представляя, какой объём информации предстоит перебрать.
Но это ещё не самое страшное. Многие за прошедшие два года успели обзавестись семьёй и теперь им, в смысле близким, нужно вручить похоронку. Плюсом ко всему организовать достойное погребение всем павшим в бою, а таковых, по предварительным подсчётам, только у нас насчитывалось более пяти тысяч.
Да, соотношение, конечно, в нашу пользу, да ещё какое, вот только всё равно потери очень большие. Мы за одну ночь утратили половину войска, оборонявшего город. Много, но всё же лучше, чем проиграть и потерять всех.
— Ваша Светлость, — вежливо склонил голову Хизмэй и перешагнул порог моего кабинета.
— У тебя ровно пять минут, — сухо бросил я и взглянул на циферблат часов.
— Я хотел попросить за своих прихожан, — с неизменным, каменным выражением лица произнёс он. — Орда на подходе, и мы просим укрытия на момент осады.
— Ты больше не войдёшь в мой город, — спокойно ответил я. — Мы, кажется, уже обсуждали этот вопрос.
— Там более десяти тысяч человек, Глеб Николаевич, — попытался продавить меня тот. — И они все умрут, вы же это понимаете?
— Послушай меня, Хизмэй, — посмотрел я ему в глаза. — Я впущу людей, но не тебя.
— Они отказываются оставлять меня.
— Это не мои проблемы. У тебя был шанс жить с нами в мире, и что ты сделал? Взялся плести заговор против меня, настраивать людей на восстание, а затем и вовсе принёс войну на мой порог. Теперь ты ждёшь, что я снова открою тебе двери и встречу хлебом и солью?
— Ваша Светлость, я прошу не за себя…
— Так поговори со своим приходом, и я без проблем пропущу тех, кто откажется служить тебе.
— Сейчас не самое подходящее время для личных обид, Князь. Ведь вы не хуже меня понимаете, что это десять тысяч потенциальных защитников.
— Или предателей. Всё, Хизмэй, твоё время вышло.
Представитель Инай молча кивнул и вышел из кабинета. Там его приняла вооружённая охрана, которая обязательно проконтролирует, чтобы он покинул город.
— Хочешь узнать моё мнение? — кивнул в сторону двери Петрович.
— Спасибо, однажды ты его уже показал, — сухо отрезал я и хлопнул ладонью по столу, заметив, что он всё же открыл рот, желая продолжить. — Этот вопрос закрыт. Решение принято, будет только так, как я сказал, на этом всё! У нас на пороге армия, величиной в сто тысяч, они уже прошли Тюмень и Челябинск. Теперь мы снова оказались там, откуда начинали.
— Тогда почему бы не пополнить ряды защитников на стенах? — всё же отыскал момент, для своего мнения Петрович.
— А ты уверен, что они не ударят нас в спину⁈ Лично я — нет и даже если шанс этого всего один процент, я не готов так рисковать. Ни он, ни его люди большой погоды не сделают. Борис Николаевич, что у вас?
— Мы пробовали повторить тактику применения химического оружия, — моментально включился в работу он. — Но тут сами понимаете, если в первый раз это сработало на факторе неожиданности, то сейчас ничего хорошего не вышло. Плюс сильные морозы, газ почти не парит, а жидкость замерзает. Да, нам удалось их замедлить, но в итоге мы потеряли семь расчётов артиллерии вместе с орудиями. Боюсь, нам всё же придётся прибегнуть к крайней мере.