Вырвать крылья

— Алла Николаевна — подбежала к ним медсестра, — что происходит?

— Катерина — строгим начальственным тоном отвечает та, которая старше — срочно организуй мне аппарат УЗИ, ищи Матвея Романовича, пусть бросает всех пациенток и ко мне. Живо! — кричала она уже в спину бежавшей вдоль длинного коридора девушки.

Ида лежала в пустом зале, где то дальше по коридору слышались стоны рожениц, и она тоже страдала, ее ребенку еще рано рождаться, она сама виновата, перенервничала. Соболева и не знала, что там вообще с ним происходит, не хотела, не собиралась его оставлять. Думала отказаться сразу после родов, отдать на усыновление. Поэтому на учет не вставала, и не следила за развитием плода. Он ей не нужен!

Когда мать с коллегой, осматривали ее, ничего не нашли. Все в норме. Ида узнала — у нее будет мальчик. Зачем они ей вообще все это говорили!? Не хотела она слышать про свой плод ничего. Вот только, мальчик не готов рождаться, ее нервный срыв спровоцировал преждевременные роды. И вот девушка лежит, ждет, когда все будет готово. Боль то тупая, то расползающаяся по всему животу, то остро бьющая в поясницу, не дает ни минуты расслабиться, забирая силы. Когда уже все соберутся вытаскивать это из ее живота?

— Ты почему не встала на учет? — ругала ее мать — Почему мне не сказала? Я же акушер — гинеколог, помогла бы тебе, осмотрела.

— Не хотела я его рожать.

— Как не хотела? — возмутилась женщина, — а аборт, почему не делала?

— Некогда было — сквозь стон боли, сжав зубы, выдыхала девушка.

— Как так? — не понимала Алла Николаевна дочь.

— Ни хочу я его — выкрикнула Ида, — неужели не понятно?

— Придется рожать. — Прикрикнула на нее акушер.

Наконец послышались голоса и в ее помещении,

— Ставим укол, разворачиваем ребенка, — говорил мужчина — сам не повернется.

— Делай, что нужно, Матвей — это говорила ее мать — тебе только могу доверить моего внука.

И Ида почувствовала на животе руки, которые ощупывали живот, поддавливали, и нисколько не облегчали ее страдания.

Сколько времени ее мучили, она не поняла, но то, что она устала так, словно сама разгрузила вагон с тюками, полными камней, ощущала явно. Ее выжали как лимон, этот ребенок не хотел покидать нагретое место внутри нее, и за это еще больше вызывал в ней отторжение к себе. Бедный еще не родившийся малыш, уже не нужен той, в которой зародился.

Ида чувствовала, как слезы бегут по ее щекам, как соль обжигает кожу, боль, пронзающая все тело, мешала здраво мыслить. Снова она обвиняла во всех бедах Журавину Диану, если бы этой твари дали больший срок, сейчас бы она не мучилась в больнице, а сидела на кладбище у могилы любимого, и отмечала это событие. Вот почему он выбрал не ее? У них бы была нормальная семья, ему она бы хоть пятерых родила, а без него не надо ей никого, сама жить не может, не человек она уже, что может дать «мать — зомби» развивающемуся маленькому человечку? Пусть возьмут те, кто умеет жить. Укрепилась в своем решении Соболева.

Ее снова мяли, казалось, все внутренности ей перевернули вверх тормашками, а она, сжав зубы, не издала ни одного звука, пусть не надеются услышать ее боль, та, что лежит на сердце больнее давит на душу, эта по сравнению с той, что укус комара. Наконец в зале раздался тихий писк, словно маленький щенок оторвался от мамкиной сиськи.

Ей даже не дали на него посмотреть и сразу унесли. А она закрыла глаза, наконец, все закончилось, ее ждет свобода, а на сердце тяжесть неимоверная, и этот жалобный скулеж в ушах. Нет, она не будет даже смотреть на того, кто вылез из ее утробы, чтобы не видеть, на кого он похож, чтобы не иметь представления о нем. Нет, ни хочет она его любить, дарить свое тепло. Пусть забирают те, кому нужнее.

Мужчина стоял в своем кабинете напротив большого телевизора, висевшего на стене, он сложил руки на груди и внимательно вглядывался в блондинку, сидевшую за решеткой в зале суда. Репортер, с экрана говорит в микрофон, что сегодня суд вынес приговор по делу об убийстве Розова Константина Макаровича, убитого своей молодой супругой. Диану Васильевну приговорили к лишению свободы на срок десять лет, которые она будет отбывать в колонии…

Его отвлек от выпуска новостей помощник, принесший нужные документы.

— Руслан Робертович, — парень положил папку на стол — вот все, что вы просили.

Мужчина подошел к столу раскрыл бумаги.

— Жалко девчонку, — махнул головой в сторону экрана — молодая, вроде жена у Розова?

— Да всего двадцать два. — Согласился Владислав, помощник Руслана. Мужчины оба уставились на телевизор, где сейчас показывали крупным планом, бледную, замученную девушку, а у Руслана щелкнуло в голове воспоминание, как одна наглая блондинка выхватила у него присмотренный подарок отцу, и еще в живот коленом зарядила.

— Это же та девчонка, которая у меня шахматы тогда отжала. — Он быстро нажал на паузу, и подошел, чтобы убедиться в своих словах. — Точно она. Так это была жена Розова? Жаль, хороший был подарок, успел ли им воспользоваться. — Хмыкнул Руслан.

Астахову Руслану Робертовичу, смерть Розова была на руку, Константин мешал ему выбиться в лидеры на рынке, где Руслан только начинал отвоевывать места. Сейчас бизнес Розова встал, и молодой человек быстро сориентировавшись в ситуации, скупал акции и филиалы конкурентной фирмы. Еще полгода и все перейдет в его руки.

— Я видел их как- то на одном из приемов — рассказывал начальнику Долгополов, — Диана красивая девушка, только немного заносчивая, избалованная. Смотрела на окружающих, словно они ее подданные, тогда она еще не была женой Константина.

— Значит, принцесса Диана, теперь будет сидеть в башне, долгие десять лет — протянул Руслан, — ну значит заслужила. — Отмахнулся он от этих новостей и взялся за работу, у него туча дел, еще нужно выстроить тактику, по поглощению оставшихся филиалов фирмы Розова.

— Дианочка, девочка моя — отец сидит напротив дочери, в зале для свиданий, это последнее их близкое общение, завтра ее перевозят в колонию, где она будет отбывать срок наказания. — Адвокат обещал поговорить с прокурором, и подать протест, мы будем бороться.

Диана сидела и смотрела в поникшие глаза отца, она знала, что он делает все возможное и невозможное, чтобы вызволить ее отсюда, но улики указывают на ее причастность к взрыву. От коробочки, которую ей всучила Соболева, не осталось и следа, а вот ее подарок, резные шахматы, по версии пострадавшей стороны были заминированы. Диана уже смирилась, она устала от пустых разговоров со следователем, который ее не слышал, или не хотел слышать, или специально не понимал то, что она пыталась ему вбить в голову, свои домыслы, про Соболеву. Бесполезно, ее уже до суда приговорили, за убийство, которого она не совершала, да даже думать об этом не могла. Сколько свидетелей прошло через суд, и никто не мог открыто сказать, что Диана способна на убийство.

Да она виновата в том, что нанесла увечья охранникам ресторана, так она принесла свои извинения и выплатила моральный ущерб. Хорошо, что Диана получила приличный гонорар за последнюю победу. Его как раз хватило покрыть ремонт ресторана, и выплатить людям моральную компенсацию. Теперь у нее нет ни копейки. А отец как белка в колесе бегает, ищет способ опровергнуть причастность дочери к убийству, уже два своих супермаркета продал. Пора остановиться.

— Папа — пожала его ладони, и посмотрела на него открыто, постаралась улыбнуться — Хватит, не нужно. Ты и так сделал много для меня. Спасибо!

— Если ты до сих пор за решеткой, значит, не все я сделал, ты не убивала Костю, я знаю. — Настаивал отец, и в его глазах снова зажглась решимость, он землю зубами грызть будет, но докажет невиновность дочери.

— Мне этого достаточно — обреченно произнесла Диана — Ты, мама и Алиса, если вы верите мне, то этого хватит, чтобы я продолжала жить дальше. — Розова еще сильнее сжала руки родителя, и, увидев, как покатились по его лицу слезы, провела руками по его щекам. Отец встал, он так хотел крепко прижать к себе дочь, но как только подался вперед, сразу услышал недовольный, командный тон, надсмотрщика.