Страница 69 из 79
— Осторожней, Фреди, он пока еще не должен умереть…
Очнулся я от того, что на меня лили воду. Когда я открыл глаза, то Раймундо и Хосе подняли меня с пола за руки. Я снова увидел искаженное злобой лицо Фреда.
— Ну, продолжим, ублюдок, или будешь говорить? — прошипел он.
Я не мог ответить и лишь отрицательно покачал головой. Удары снова посыпались на меня. Через некоторое время я почти потерял чувствительность, осталась только жгучая боль во всем теле и привкус крови во рту…
Я пришел в себя от нежного прикосновения влажной ладони, и как бы сквозь сон услышал нежный голос:
— Бедный… Бедный мальчик… Что они с тобой сделали?..
Это было произнесено таким тоном, каким причитают матери над израненным сыном. Голос удивительно был певуч и лился подобно серебряному свету луны над морем, возвращая меня к жизни. Я с трудом приоткрыл набухшие веки и увидел над собой нежное лицо молодой девушки. Ее платиновые волосы едва касались моего лица. Даже на смуглой коже лица преступала бледность. А ласковые ее глаза были полны слез сожаления.
— Кто ты? — прошептал я, с трудом ворочая языком.
— Тише… Вам трудно говорить. Я такая же невольница, как и вы, но меня пока не бьют.
— Как тебя зовут?
— Мерседес… Тише…
Она мне дала из чашки какой–то жидкости. Я попытался проглотить, но почувствовал боль и приступ тошноты.
— Спокойно, милый… Спокойно… — тихо шептала она, поглаживая меня ласковой рукой по лицу. — Надо потихоньку пить… пить…
И я пил, давясь, пил с трудом, маленькими глотками немного тягучую жидкость с приторным запахом…
— Вот и хорошо, — шептала она. — Вам станет легче…
Я с благодарностью взглянул на нее и, увидев в полутьме комнаты ее глаза, действительно почувствовал себя немного легче. Так под ее нежный шепот и легкое поглаживание руки, я заснул… Сон был мягким, обволакивающим, хотя иногда сквозь сон я чувствовал боль во всем теле. Проснулся я относительно бодрым, но при малейшем движении боль отдавалась в каждой моей клеточке.
Раздался скрип открываемой двери, и снова появилась Мерседес. Она склонилась надо мной, протирая лицо мокрой тряпкой, делая какие–то примочки, тихо шепча нежные слова. Потом она поднесла ко рту чашку с жидкостью, довольно приятной на вкус, а когда я сделал несколько глотков, снова начала протирать мне лицо и тихо массировать руки и плечи. В помещение вошел Мигуэль в сопровождении Фреда.
— Ну как, мистер Томпсон, будем говорить или у вас есть желание повторить вчерашнюю «беседу» с Фредом? — спросил Мигуэль, усмехаясь.
— Оставьте его в покое, — тихо, но твердо сказала Мерседес.
— Он плох…
— Заткнись, грязная мучача, — прорычал Фред и пнул ее ногой под зад.
От неожиданности она навалилась на меня, прижавшись, своими пышными грудями к моей груди. Ее волосы осыпали мое лицо, а влажные нежные губы коснулись моей щеки. Но через мгновение она была уже на ногах. Глаза ее пылали, и она была особенно прекрасна.
— Убирайся, — небрежно процедил Фред, кивая головой на дверь.
Лютая ненависть охватила меня. Я уже не чувствовал боли во всем теле, а только видел наглую, улыбающуюся физиономию Фреда. Я поднялся на ноги и, пошатываясь, сделал к нему шаг. Я еще не знал, что произойдет, но шел, шел медленно ступая, с огромным трудом передвигая, казалось, чужие ноги, немного приподняв связанные руки.
— Иди… иди, ублюдок, — цедил Фред, жуя резинку и отступая к стене.
Вдруг он остановился, и я понял, что сейчас последует удар.
Но в ту же минуту, собрав последние силы, я подскочил в воздух, согнув ноги, и затем резко выпрямил их, ударяя ногами Фреда. Я почувствовал, что мой удар достиг цели…
Это последнее, что я мог сделать, теряя сознание. Но в последний миг я услышал какой–то глухой удар.
Уже второй раз я приходил в себя под нежное прикосновение рук Мерседес.
Все тело нестерпимо ныло, болела голова, но я почувствовал, что мои руки были развязаны. Она обтирала мое лицо, — Я с трудом приоткрыл глаза.
— Ты уже пришел в сознание, милый? — нежно произнесла она.
— Да… Мерседес… — едва прошептал я. — А кто развязал мне руки?
— Это сделала я.
— А как… как же охрана? — с трудом я высказал вслух мелькнувшую мысль.
— Им сейчас не до тебя… — тихо произнесла Мерседес. — Ты убил Фредди…
— Что?!.. — выдохнул я.
— Да, после твоего удара он ударился головой о стену, и кровь пошла у него изо рта и ушей… Лежи тихо, — сказала она, нежно удерживая рукой мою попытку приподняться.
Она поднесла мне ко рту чашку с жидкостью, а когда я сделал несколько глотков, стала меня кормить, как ребенка, кашей с ложечки. Я не хотел есть, чувствуя тошноту, но и не мог сопротивляться такому нежному уходу, какого не видел и в детстве. С трудом проглотив несколько ложек каши, запив несколькими глотками настоя каких–то трав, я тихо прошептал:
— Спасибо тебе за все… Я никогда это не забуду…
— Все будет хорошо, милый… Ты только поправляйся… — снова произнесла она певуче своим нежным голосом.
— Мерседес, — внезапно спросил я, с трудом произнося слова. — А отсюда нельзя убежать?
— Это тебе в таком виде? — и она грустно улыбнулась.
— Ну, если не сейчас, то позже? — настаивал я.
— А будем ли мы еще живы «позже»? — спросила она, и грусть легла на ее прекрасное лицо.
— Будем, — почему–то уверенно, несколько окрепшим голосом, произнес я.
— Хорошо, милый… Тогда и убежим. А пока пей это и спи…
Я сделал еще несколько глотков и ощущал нежное прикосновение ее рук, пока не заснул.
Глава 5
«Подонок!.. Вон!..»
Давно я не просыпался от видения разъяренного лица мистера Эндри, но сегодня опять пробуждение было именно таким. Я открыл глаза, и возникший перед моим взором потолок и боль во всем теле напомнили мне о моем положении. Я постепенно пошевелил руками, а затем и ногами. Я почувствовал боль, но и почувствовал то, что кости целы: мои конечности двигались. С трудом я встал с топчана и прошелся по комнате. Голова кружилась, и я шел как по палубе корабля в хорошую качку.
Как и говорила Мерседес, у противоположной стены я увидел следы запекшейся крови.
— Да, Фред получил свое, — подумал я.
Я сделал несколько кругов по комнате и уже был уверен, что могу, хоть и медленно, но передвигаться сам, без посторонней помощи. Однако, дотронувшись до распухшего лица, я снова ощутил боль при прикосновении к небритому лицу.
Пожалуй, я не мог бы найти ни одного дюйма на своем теле, прикосновение к которому не отзывалось бы болью. Однако, вероятно, благодаря напитку, даваемому мне Мерседес, чувствовал себя весьма сносно. Я доковылял до топчана и опустился на него.
«К чему мне приснился этот старый дурной сон?» — мелькнула у меня мысль.
Открылась дверь, и вошла с подносом Мерседес.
— Добрый день, мой милый, — приветствовала она меня.
Она нравилась мне с каждым днем все больше и больше, а ее нежность и непосредственность просто умиляли меня.
— Добрый день, мой ангел, — тихо проговорил я, любуясь ею. И вдруг увидел румянец на ее лице…
— Кушайте, сеньор, — тихо произнесла она, ставя передо мной поднос. Взор ее был опущен.
— А разве вы не будете меня сегодня кормить? — искренне огорчился я.
— А я… я не знала, будет ли это приятно сеньору, — смущенно проговорила девушка.
— Очень… очень приятно. Мерседес… Вы единственная девушка, кому я говорю это, — горячо заговорил я.
— Успокойтесь, милый, — мягко сказала она, перебивая меня.
Она села рядом и начала снова кормить меня, как маленького ребенка. Даже из ее нежных рук мне было больно брать пищу и жевать. Однако я упорно ел, чтобы с каждым новым кусочком пищи ощутить ее нежное прикосновение.
— Ешь, милый… Ешь… Тебе надо набраться силы… Силы, чтобы жить… жить… — тихо шептала она.
Мне хотелось, чтобы завтрак длился бесконечно. Но я видел, что уже скоро не смогу проглотить даже маленького кусочка из ее рук. Вновь стало подступать чувство тошноты.