Страница 65 из 121
Через полчаса доктор оказал мне первую помощь, уложил в постель, а сержант доставил в коттедж Мэри и Харденджера. Прощаясь, доктор сказал побледневшей от переживаний Мэри, которая сидела у постели:
— Проверяйте дыхание, пульс, температуру каждый час. В случае каких-либо изменений или затрудненного дыхания, пожалуйста, сразу свяжитесь со мной. Номер моего телефона у вас есть. Далее, обязан предупредить вас и находящихся здесь джентльменов также, — он кивнул в сторону Харденджера и Вилли, — если мистер Кэвел встанет с постели в ближайшие трое суток, я не смогу считать себя ответственным за его здоровье.
Он подхватил чемоданчик и пошел. Едва доктор закрыл за собой дверь, я спустил ноги с кровати и стал натягивать рубашку. Ни Мэри, ни Харденджер ничего не сказали, но Вилли, видя, что они не собираются этого делать, произнес:
— Вы хотите себя убить, Кэвел? Слышали, что говорил доктор Айлтоу?
Почему вы не остановите его, старший инспектор?
— Он сумасшедший, — объяснил Харденджер, — замечаете, инспектор, что даже жена не пытается остановить его? В некоторых случаях бесполезно убеждать, напрасная трата времени. Один из таких случаев — требовать благоразумия от Кэвела. — Он посмотрел на меня. — Итак, вы вели себя чересчур умно, как одинокий волк? Видите, что из этого получилось?
Посмотрите, в каком вы состоянии. О господи! Когда вы, наконец, поймете, что мы добьемся успеха только совместной работой? К черту методы д'Артаньяна, Кэвел! Система, метод, привычные способы, кооперация — вот единственный путь раскрытия больших преступлений. Вы очень хорошо знаете это.
— Знаю, — согласился я. — Терпеливые опытные люди, работающие на совесть под опытным терпеливым руководством. Конечно, я с ними. Но только не в этом случае. Для терпеливого, кропотливого расследования у нас нет времени. Кропотливым нужно время, мы его не имеем. Вы распорядились поставить вооруженную охрану в доме моего заточения и направить экспертов для изучения отпечатков? Он кивнул.
— Расскажите, как все случилось. И давайте не терять времени на споры.
— Хорошо, расскажу, но сначала объясните, почему вы не ругаете меня за трату своего драгоценного полицейского времени на мои поиски? Почему на заставите меня лежать в постели? Волнуетесь, старший инспектор?
— В газетах уже напечатано о взломе с убийством, о краже дьявольского микроба, — спокойно сказал он. — Но это еще не все. Уже начинается паника.
Кричащие заголовки в каждой газете. — Он указал на кипу газет на полу. Хотите посмотреть?
— И терять еще больше времени? Догадываюсь, чего там понаписали. Но меня беспокоит другое.
— Конечно, Шеф спрашивал о вас по телефону полчаса назад. Еще шесть копий писем послано сегодня утром крупнейшим газетным объединениям на Флит-стрит. Этот тип пишет, что первое его предупреждение проигнорировали: не было сообщения по Би-би-си в девять утра в новостях, стены Мортона еще стоят и тому подобное в том же духе. Пишет также, что в ближайшие несколько часов он продемонстрирует следующее: а) что вирусы у него, б) он их использует.
— Газеты об этом напечатают?
— Напечатают. Редакторы собрались вместе и сделали запрос в особый отдел Скотланд-ярда. Помощник уполномоченного связался с министром внутренних дел, и, как полагаю, было собрано секретное совещание. Во всяком случае, правительство распорядилось не печатать, а Флит-стрит, по моим предположениям, посоветовал правительству заниматься своими делами и не вмешиваться в дела прессы, и прибавил также, что пресса должна информировать народ, а не наоборот, и что если нации угрожает опасность, то люди имеют право знать о ней. Представители печати также напомнили правительству, что если оно хоть чуточку ошибется, то к утру окажется несостоятельным. Сейчас на улицах должны уже появиться лондонские вечерние выпуски газет. Готов поклясться, что их заголовки будут гораздо крупнее, чем в день победы в Европе.
— Да, хорошенькая карусель, — согласился я, наблюдая за невозмутимым лицом Мэри, которая старалась не смотреть на меня, когда продевала запонки в рукава моей рубашки. Обе мои кисти были перевязаны, пальцы едва двигались. Я продолжал:
— Конечно, теперь нашей публике будет о чем поговорить, кроме футбола, — о последнем сообщении по телевидению, о последних новостях. И начнется сенсация.
Я рассказал о случившемся прошлой ночью, умолчав только о моей поездке в Лондон к Шефу. Под конец Харденджер серьезно сказал:
— Очень и очень любопытно. Собираетесь меня убедить, что проснулись среди ночи и, ни слова не говоря Мэри, затеяли телефонные разговоры и расследование в Уилтшире?
— Я же вам объясняю: старые полицейские методы, да и вы с ними согласны, требуют застать подозреваемых врасплох и — будешь на полпути.
Вообще-то я и не собирался спать. Пошел один, потому что вы возразили бы против моих приемов и, не колеблясь, воспрепятствовали бы мне вести расследование.
— Да, вы правы, но если бы я остановил вас, то ваши ребра остались целыми. Все до единого, — холодно возразил он.
— Конечно, но тогда не отпало бы сразу столько подозреваемых.
Осталось пятеро. Я каждому намекнул, что мы скоро раскроем это дело, и один из них, довольно нервный, решил меня остановить. — Это только предположение.
— Черт возьми, но предположение толковое. У вас имеется что-либо получше?.. Сначала я сразу же принялся за Чессингема. У него довольно много грешков и...
— Я забыл спросить, — перебил меня Харденджер, — вчера ночью вы звонили Шефу?..
— Да, — без тени смущения ответил я. — Добивался разрешения действовать своими методами: знал, что вы не согласитесь.
— Вы дьявольски хитры, не правда ли? — Если он и догадался, что я обманываю, то на лице это не отразилось. — Просили узнать об этом Чессингеме, о его службе, о том, водил ли он машину в армии?
— Да. Хотите его арестовать?
— Намереваюсь. А как его сестра?
— Ее нельзя ни в чем обвинить. Мать также вне подозрений. Это точно.
— Итак. Остается четверо, с кем вы утром общались. Можете утверждать, что они вне подозрений?
— Нет, не могу. Возьмите хотя бы полковника Уйбриджа. У него доступ к секретным папкам, он мог бы легко шантажировать и привлечь к соучастию доктора Хартнелла...
— Вчера вечером вы считали Хартнелла невиновным.
— Да, но у меня имелись на него особые виды. Во-вторых, почему наш храбрый полковник, как подобает храброму офицеру, не вызвался войти в лабораторию номер один вместо меня? Не потому ли, что знал о выпущенном там вирусе ботулинуса? В-третьих, он единственный, не имеющий алиби на ночь убийства.
— Боже! Кэвел, не предлагаете ли вы арестовать полковника Уйбриджа?!
Должен сказать вам, что мы не очень красиво поступили, когда потребовали отпечатки пальцев у Кливдена и Уйбриджа сегодня утром у них дома. Кливден сразу же после этого позвонил помощнику специального уполномоченного.
— И тот схватился за голову?
— Как положено воспитанному человеку. Он на нас сейчас зол чертовски.
— Это еще ничего. Результаты исследования отпечатков пальцев в этих домах дали что-нибудь?
— Для этого нужно время. Ведь еще не полдень. Будут готовы только через два часа. Да и вообще, я не могу арестовать Уйбриджа: военный министр в сутки снимет с меня голову.
— Если этот тип пустит в действие дьявольский микроб, то военное министерство тоже через сутки перестанет существовать. И тогда вряд ли ваша судьба кого-нибудь заинтересует. Кроме того, вам не обязательно сажать его в тюрьму. Посадите его под домашний арест или как-нибудь в этом духе изолируйте. Назовите это как угодно. Что нового дали последние часы?
— Тысячу версий, и все пустые, — удрученно ответил Харденджер. Молоток и кусачки действительно использовались при налете. Но это и так ясно. Абсолютно ничего о «бедфорде» и телефонной будке, из которой звонили вчера вечером в Рейтер. Упрятали вашего Тариэла и его партнера. Ими теперь занимается комиссия по коррупциям и взяткам, будут сидеть, пока об их бизнесе мы не будем знать лучше их самих. Посидят не меньше недели, но я об этом не грущу. Во всяком случае, доктор Хартнелл является их единственным клиентом из лаборатории номер один. Лондонская полиция пытается напасть на след человека, который посылал письма на Флит-стрит.