Поезд

Свиридов вышел через боковую дверь. Выступление Аполлона займет не менее получаса. Ведь главные вопросы впереди…

К платформе Харьковского вокзала поезд прибыл с опозданием на час двадцать. Где растеряли это время – непонятно, вроде шли весело…

Магда отворила нагретую дверь, впуская в тамбур пахнущий антрацитом воздух, выкрики носильщиков, гул толпы, сиротский свисток электрички. Неожиданно Магда почувствовала у лица прохладное трепыхание. Она отстранила голову, и в тамбур впорхнула бабочка Кажется, такую крупную бабочку Магда видела впервые. Подумать только: вчера еще холодок Северограда, а сегодня в вагоне бабочка. Что значит юг…

Магда придержала спиной коридорную дверь, в которую ломились нетерпеливые пассажиры. Бабочке нравилось в тамбуре. Она кружила по узкому пространству, расплескивая крылышками тихий свет.

– В чем дело?! Проводник! – кричали в дверь. – Почему не выпускаешь?

– Только осторожно, – ответила Магда в щель. – Сюда бабочка влетела. Осторожно, пожалуйста, – Магда шагнула к поручням, обтерла их тряпкой и откинула трап.

Пассажиры потянулись к выходу, косясь на летающую кругами бабочку… Магда не спускала с нее глаз.

– Товарищи, далеко не уходите. Поезд опаздывает, могут сократить стоянку, – Магда спрыгнула на платформу.

Бабочка села на стекло торцовой двери, пыльный прямоугольник которого вбирал в себя белесые сумерки уходящего дня. Странно, ведь рядом была распахнута дверь, а она прилипла к пыльному стеклу, сложив над собой фиолетовые крылья. Магда вообще обратила внимание, что к торцовой двери хвостового вагона вечно жалась всякая мошкара. Может быть, их привлекал свободный простор с утекающими к горизонту рельсами, непонятно…

Пассажиры разгуливали по платформе, недовольно поглядывая на глухие киоски, витрины которых дразнили газетами и журналами. Не задержись поезд в пути, они застали бы киоски открытыми, досадно. Зато продуктовые точки торговали вовсю, подтягивая к себе длиннющую очередь.

Магда любила Харьковский вокзал – красивый… А какие там были когда-то обеды! Прямо на перроне ждал пассажиров украинский борщ. Садись, ешь, плати, поезжай дальше. Никакой толпы, давки. На многих станциях они прижились в свое время. Только, видно, кому-то не понравилась эта система походных обедов. То ли не заплатил какой-нибудь прощелыга, то ли еще что. Но борщи исчезли с перронов, унося с собой, кроме удобств, еще и какую-то романтику дорожной жизни. Так же как и станционные базарчики со своими солеными огурцами, отварной картошкой с укропом, фруктами в ведрах. Теперь всем этим торгуют из-под полы, скрываясь от востроглазых милиционеров. Или так далеко унесут от вокзала рынок, что надо добираться к нему специальным транспортом. Невдомек иным начальникам, издавшим грамоту о разгоне старушек с туесками и ведерками, какой урон они наносят престижу дороги, ее привлекательности и, в конечном счете, ее экономике.

– Елизар! – крикнула Магда. – Проснулся? Иди сюда!

Елизар махнул рукой: сейчас подойдет, только разберется с пассажиром… Елизар обычно ложился спать после Курска и к Харькову поднимался, чтобы подменить Магду до Ростова.

Магда ждала, переминаясь с ноги на ногу. Надо знать Елизара: пока он не растолкует пассажиру все, чем тот интересуется, с места не сдвинется.

– Иди скорее! – повторила Магда.

Елизар удивленно покосился: что за нетерпение такое? Новости какие? Аполлон Николаевич из Москвы прилетел, пока Елизар сны свои рассматривал трясучие?

Утром, во время завтрака, Магда рассказала о ночном визите начальника поезда. Умолчав, конечно, что Аполлон Николаевич ей предложение сделал. Однако ей показалось, что Елизар что-то подозревает. Сидел насупившись, ел неохотно, точно больной. А чай и вовсе не пил, встал, ушел к себе. И не показывался на глаза даже в Москве. Лишь в Орле заявился. Вместе с ревизорами и с Яковом Гуриным, заменяющим начальника поезда… Не выдержал: может быть, за Магдой грешки какие есть, так он тут, вот он, для моральной или иной какой поддержки. Но Магда на этот раз была чиста – никаких нарушений. В Орле ревизоры строгие, к ним на кривой кобыле не подъедешь, вмиг акт составят…

– Елизарушка, Елизарушка, – приговаривала Магда навстречу Елизару.

– Ну чего тебе? – хмурился Елизар издали.

Его оттопыренные уши горели в красных лучах солнышка, разорванного ломаным городским горизонтом. Вот волосы у Елизара оставались красивыми, густые, каштановые, с каким-то металлическим отливом.

– Чего тебе? – повторил он, приблизившись.

– В тамбур бабочка залетела. Лето уже, Елизар.

– Ну? – искренне обрадовался Елизар. – Бабочка?

Магда рассмеялась, тронутая его детской интонацией.

Елизар поднялся в вагон.

– И вправду бабочка, – ему очень хотелось не сердиться на Магду, тем более он и не знал, за что. Мало ли зачем может навестить проводника начальник поезда…

Бабочка сидела как прежде, сложив фиолетовые крылышки.

– Пусть с нами катается, безбилетница, – предложил Елизар.

– Выпусти ее, выпусти, – заупрямилась Магда. – Открой дверь.

Елизар достал ключи и осторожно, боясь спугнуть бабочку, потянул на себя торцовую дверь. Видно, ее давно не отворяли. Бабочка снялась со стекла, продержалась на месте, отчаянно размахивая крылышками, и упорхнула…

Елизар стоял в распахнутых дверях. Вид уходящих из-под ног рельсов почему-то вызывал у него щемящее чувство.

– Елизар, – окликнула Магда, – давай поженимся.

Елизар повернул голову. Что это она? Нашла время шутить. Да и неловко как-то, хотя никого из пассажиров поблизости нет. Он видел поднятое к площадке лицо Магды, черные с проседью волосы…

– Я не шучу, Елизар. Ты всегда меня ревнуешь, дурачок… Давай поженимся. Предложение тебе делаю. На полном серьезе. Вернемся из рейса и распишемся.

Елизар захлопнул дверь и вытащил ключ.

– Знаешь, я думал это как-то иначе произойдет, – пробормотал он, машинально опуская ключ в карман. – Иначе…

Магда засмеялась. Ей и самой было странно. Еще минуту назад она вовсе и не думала о подобном разговоре. А сейчас верила, что думала, и давно. Нет, ей не нужен Аполлон Николаевич, ей нужен Елизар, нескладный, добрый, заботливый и верный. И она любит его, – может быть, не так, как любят красивых мужчин, но ее любовь не слабее. И даже крепче, потому как Елизару она будет не только женой, но и матерью. Без нее Елизар сопьется и пропадет, это точно.