Позолота

Ночной ворон. Тот, кто при желании мог убить одним взглядом пустых глазниц. О котором рассказывали, что он вырывает сердца у маленьких детей и пожирает их.

Пока демон не скрылся из виду, Серильда смотрела ему вслед, и тут ее взгляд упал на белую луну в небе. Это была Голодная Луна, поднимавшаяся на небо, когда мир был особенно пустым, а люди и животные начинали волноваться, хватит ли им еды, чтобы продержаться до конца долгой безотрадной зимы.

Прошло четыре недели.

Сегодня вечером снова начнется Охота.

Тяжело вздохнув, Серильда захлопнула дверь.

Голодная Луна

Глава 7

Сумерки незаметно сгущались. Серильда пыталась не думать о вороне, но выбросить зловещего гостя из головы никак не получалось. Представляя себе зияющие глазницы на месте черных блестящих глаз, она вздрагивала. А дыры в крыльях, когда он взлетел в воздух! Он был как мертвый. Словно заброшенная, неухоженная вещь…

Дурное предзнаменование.

Как ни старалась Серильда выглядеть беззаботной, пока пекла хлеб к ужину, она чувствовала, что отец о чем-то догадывается. От подозрений воздух в доме становится ледяным. Отец понимал, что Серильду что-то тяготит, но вопросов не задавал. Видимо, знал, что правды все равно не услышит.

Серильда хотела бы рассказать ему о птице, но какой в этом смысл? Он только снова покачает головой, дивясь ее выдумкам. Или того хуже – посмотрит на нее испуганно и затравленно, словно самые страшные его кошмары стали явью.

Поэтому они поддерживали пустую, ничего не значащую беседу и ели рагу из пастернака, приправленное майораном, и телячью колбасу. Отец сказал, что ему предложили работать каменщиком на строительстве новой ратуши в Мондбрюке, небольшом городке на юге. Заплатить обещают столько, что хватить до весны. Зимой дел на мельнице немного – река местами замерзала, течение становилось слишком медленным и уже не могло крутить водяное колесо, которое приводило в действие жернова. В это время отец занимался ремонтом, вытачивал новые жернова, но под конец зимы, когда все домашние дела были переделаны, приходилось искать работу на стороне.

Что ж, Зелигу это пойдет на пользу, сказала Серильда. Ежедневные поездки в Мондбрюк и обратно помогут старому коню еще некоторое время оставаться в форме.

Потом Серильда рассказала отцу о переживаниях Гердрут из-за того, что у нее шатается первый молочный зуб. Она уже выбрала место в саду, где посадит его, но беспокоилась, что земля зимой слишком твердая, и новый зуб вырастет не таким красивым и крепким. Отец усмехнулся и рассказал Серильде, что когда она потеряла первый молочный зуб, то отказалась сажать его в саду и оставила на крыльце рядом с тарелкой печенья – в надежде, что за ним явится зубная ведьма, утащит и зуб, и Серильду, и у нее будет ночь приключений.

– Как же я, наверное, была разочарована, что она не пришла.

Отец пожал плечами.

– Не знаю, что и думать. Наутро ты рассказала мне о своем путешествии с ведьмой. Где она только тебя не катала – до самых великих дворцов Оттельена, если я правильно запомнил.

Они надолго замолчали, только отец посматривал на дочь поверх миски, и взгляд его становился все более задумчивым. Наконец, он вздохнул, и Серильда была уверена, что сейчас он о чем-то ее спросит, но тут в дверь постучали.

Серильда вздрогнула. Если бы она уже не доела рагу, оно выплеснулось бы из ее миски. Переглянувшись с отцом, они оба уставились на закрытую дверь – и снова друг на друга. Посреди зимы, когда мир так тих и неподвижен, любого, кто подходит к дому, слышно издалека. Но они ничего не слышали – ни скрипа снега под ногами или колесами, ни стука копыт.

Они оба встали, но Серильда оказалась проворнее.

– Я открою, – сказала она. – А ты доедай.

Наклонив миску, она шумно втянула последние остатки рагу, поставила миску на стул и направилась к двери.

Открыла… и захлебнулась морозным воздухом.

Перед ней стоял широкоплечий, элегантно одетый мужчина. Из его левой глазницы торчало железное долото. Серильда не успела разглядеть подробнее – сильная рука схватила ее за плечо и втащила обратно в дом. Дверь захлопнулась. Серильда с безумными глазами обернулась к отцу.

– Это было… Что… Скажи, что мне показалось! Что этот человек не… не был… – отец побелел, как привидение. Он стал белее призрака, стоявшего на их пороге.

– Отец, – зашептала Серильда. – Успокойся. Нужно узнать, чего он хочет.

Но отец крепко держал ее за руки, не давая пошевелиться.

– Чего он может хотеть?! – прошипел он, как будто она сказала ужасную глупость. – Он мертвец! Мертвец у нашей двери! Что, если он один из тех… из тех, кто принадлежит ему?..

Принадлежит Эрлкингу.

Серильда сглотнула. Она не могла объяснить, откуда ей известно, что призрак действительно был слугой или кем-то вроде доверенного лица Эрлкинга. Она не очень-то разбиралась в том, как все устроено при Темном дворе.

– Нужно быть вежливыми, – твердо сказала она, гордясь тем, что ее слова звучат не только смело, но и практично. – Даже с мертвыми. Особенно с мертвыми.

Разжав пальцы отца, она расправила плечи и повернулась к двери. Тот человек так и стоял, не двинувшись с места, и лицо его оставалось спокойно-безразличным. Довольно трудно было не пялиться на долото и полосу темной крови, пропитавшей бороду, тронутую сединой. Однако Серильда заставила себя посмотреть в его здоровый глаз – в нем, кстати, не было отблесков огня, как можно было ожидать. Несмотря на седину в волосах, он не показался ей стариком. Наверное, чуть старше отца. И на одежду она невольно обратила внимание – та хоть и была хороша, но вышла из моды лет сто, а то и двести назад. Черный берет с золотыми перьями идеально сочетался с бархатным плащом, наброшенным поверх камзола цвета слоновой кости. Наверное, он был дворянином… Но что общего у дворянина с плотницким инструментом, торчавшим в его глазнице?

Серильде отчаянно хотелось спросить, но вместо этого она сделала реверанс.

– Добрый вечер, сэр. Чем мы можем быть вам полезны?

– Его Непреклонность Эрлкинг, Ольховый Король, просит вас оказать ему честь своим присутствием.

– Нет! – выкрикнул отец Серильды, вновь хватая ее за руку, но в этот раз она не позволила втащить себя в дом. – Серильда… Эрлкинг?!

Он знал. Он знал, что ее история правдива.

Серильда подтвердила:

– Да, отец. Я действительно повстречала Эрлкинга в новогоднюю ночь. Но я даже представить не могу… – Она повернулась к призраку: – Что ему от меня нужно?

– Прямо сейчас? – просипел призрак. – Повиновение.

Он отступил, взмахом руки указав куда-то в ночь, и Серильда увидела карету. Или клетку? Трудно было сказать… Экипаж округлой формы был сделан из гнутых прутьев, таких же белых, как снег, лежавший вокруг. Между прутьями при свете полной луны мерцали серебром тяжелые черные занавеси. Что за ними, внутри, было не разглядеть.

В карету-клетку были впряжены два бакхауфа. Выглядели эти чудовища довольно жалко – они были похожи на быков, с растущими из ушей витыми рогами, а спины их были такими сгорбленными, что головы почти касались земли. Длинные, как змеи, хвосты мели по дороге, в пастях торчали совсем не коровьи зубы. Они неподвижно ждали кучера. Его место пустовало, и Серильда решила, что, наверное, каретой правит призрак, который явился за ней, чтобы отвезти в Грейвенстоун, в замок Эрлкинга…

– Нет! – простонал отец. – Не забирай ее, умоляю! Серильда…

Она снова повернулась к отцу, пораженная выражением му́ки на его лице. Эрлкинга и его призрачную свиту боялись все, но Серильде показалось, что в глазах отца она видит что-то еще – не просто испуг, вызванный сотнями историй, которые он слышал, а… знанием. Он что-то знал, и это было настоящей причиной его отчаяния. Он был уверен, что ее ожидает нечто ужасное, если она последует за призраком.

– Видимо, нужно было сразу предупредить, что это не просто вежливое приглашение, – заговорил призрак. – Если вы его отклоните, последствия будут… печальными.