Страница 15 из 147
– Вал, мне нужен олень! – он метнулся к оказавшемуся поблизости дозорному.
– Сейчас я оседлаю… – начал тот, но Атен прервал его:
– У меня нет времени ждать. Дай мне своего!
И дозорный, подчиняясь воле хозяина каравана, спрыгнул в снег.
Через миг Атен был уже в седле.
– Евсей…
– И не думай! Я не отпущу тебя одного! – решительно отрезал помощник.
– Это твой выбор, – караванщик был не в силах ни о чем думать, ничего решать. Что-то неведомое, наделенное неимоверной силой гнало его в снежную пустыню, а он даже не пытался сопротивляться этому, не видя смысла. – Догоняй, – и Атен поскакал прочь.
– Вал, – бросив взгляд вслед быстро удалявшемуся брату, Евсей повернулся к дозорному, который поспешно седлал для него оленя, – разбуди Лиса. Он остается за старшего. Объясни ему, что произошло.
– Но я сам ровным счетом ничего не понимаю!
– Не важно. Просто скажи, что Мати ушла в снега, и мы пошли ее искать.
– Здесь безопасное место. Мы могли бы разбить шатер и подождать…
– Да, так и сделайте!… …-Атен! – Евсей догнав брата, когда последняя из повозок осталась позади.
– По моим подсчетам девочки нет часа два-три, – поспешно заговорил тот. – Караван шел медленно, так что мы с тобой на оленях быстро нагоним упущенное время…
– Ветра нет. Луна яркая, – он огляделся вокруг. – Должны были остаться следы и если мы будем внимательны, то обязательно их найдем.
– Да.
– Не унывай, – Евсей хлопнул Атена по плечу. – Скоро Мати вернется домой! – он ничуть не сомневался, что так оно и будет. Караванщик даже не задумывался над тем, правильно ли они поступают. Наверное, впервые в жизни все сомнения покинули его сердце, душу охватил азарт, чем-то сродни охотничьему. И еще. Он ощущал поразительное единение с братом, когда все их чувства, мысли вдруг стали чем-то целым, неразделимым.
А потом они практически в одно и то же мгновение увидели следы маленьких детских снегоступов, а рядом – размытые отпечатки волчьих лап.
Караванщики понеслись вперед, чувствуя себя окрыленными, думая лишь о том, что цель уже совсем рядом.
И тут перед ними, словно из-под земли возник повелитель небес.
Олени застыли, как вкопанные, опустив головы к земле.
– Кажется, я просил вас остаться, – хмуро глядя на караванщиков, проговорил Шамаш.
– Там моя дочь! – воскликнул караванщик, махнув рукой в сторону терявшихся за горизонтом бесконечных снегов. В его душе, голосе, глазах сквозили нетерпение и злость на весь мир и, прежде всего, на того, кто встал у него на пути.
– Я говорил тебе: с ней ничего не случится. Я сказал, что верну ее в караван. Или тебе мало моего слова?
– Мало! – тот нервно мотнул головой. Его взгляд был прикован к снегам, не видя, не замечая ничего, что было рядом. Он мог думать лишь о том, как бы поскорее высвободиться от опеки бога солнца и продолжить путь.
– Интересная штука получается. Вы верите, когда вам это удобно, но даже не задумываетесь о вере, когда она по какой-то причине вам мешает.
– Шамаш… – с опаской поглядывая то на брата, то на повелителя небес, начал летописец, но умолк, остановленный резким взмахом руки:
– Нет уж! Я скажу все, что думаю по этому поводу…
Он долго что-то говорил, но караванщики не слушали Его. Они не могли. Чувства затуманили разум настолько, что лишили способности не то что воспринимать смысл слов, но даже слышать их.
– Да что с вами происходит! – не выдержав, воскликнул Шамаш.
– Тебе не понять этого! У Тебя никогда не было собственных детей! – сорвалось с губ хозяина каравана. – Ты не знаешь, что это такое – быть отцом! – его слова били, словно хлыстом.
– Атен! – Евсей с ужасом смотрел на брата. – Даже в отчаянии должен быть предел дозволенного…
– Ты зря пытаешься меня разозлить, торговец, – качнул головой бог солнца. В его глазах была боль, но голос продолжал звучать твердо и ровно.
– Уйди с дороги! – сквозь стиснутые зубы прошипел хозяин каравана. Его глаза горели гневом.
– Атен! – на лице его брата отразились муки вновь проснувшихся сомнений. От былой решимости не осталось и следа. – Мы не можем, не должны, ведь Он…
– Не можем?! – в гневе вскричал караванщик. – Разве не боги заповедали нам заботится о тех, кто идет по одной с нами тропе? Разве не Ты, – он грубо ткнул пальцем в сторону Шамаша, – говорил, что не хочешь вмешиваться в нашу жизнь, менять наши судьбы, боясь изменить их к худшему? Или это был обман?
– Я говорил правду, – колдун чуть наклонил голову. Он не понимал, почему поведение хозяина каравана столь резко переменилось.
– В чем же тогда дело?
– Я знаю, что произойдет…
– Я, лишь я в ответе за Мати! И только мне решать, каким должен быть ее путь!
– Мне небезразлична малышка…
– С дороги! – он не собирался, не мог больше ничего слушать, когда с каждым новым словом, мигом в его груди нарастали боль и ярость. – Прочь с моей дороги! – и караванщик что было сил хлестнул плеткой оленя, который, ошалев от внезапной боли, метнулся вперед, сбив небожителя с ног.
Евсей не поскакал вслед за Атеном. Несколько мгновений он, недвижим, сидел в седле, глядя брату вслед. Оцепенение покидало его душу медленно, словно кошка, которую стараются сбросить с рук, а она, не желая того, выпускает когти, цепляясь за одежду, царапаясь, в кровь раня державшую ее руку. Эта боль должна была достигнуть предела, заставить мир пропасть в яркой вспышке за туманом горящих слез, чтобы лишь затем уйти, унося с собой и оцепенение, и что-то еще – тонкую дымку, подобную дыханию силы, более могучей, чем та, что дана человеку, однако лишенной божественного ореола небожителей.
Караванщик поспешно соскочил с седла. Он подбежал к сидевшему в снегу богу солнца, возле которого, тихо поскуливая, вился золотой волк. Увидев приблизившегося вплотную к его хозяину человека, зверь ощетинился, угрожающе зарычал, обнажив острые белые клыки, сжался, будто готовясь к прыжку.
– Перестань, Хан! – недовольно поморщившись, остановил его Шамаш.
– Прости… – прошептал Евсей, падая рядом с Ним на колени.
– Помоги мне встать.
Опираясь о руку караванщика, колдун поднялся, отряхнул с себя снег.