Страница 12 из 14
Соединенные Штаты неизменно сохраняют веру в русский народ, в его высокие качества и в его будущее и уверены, что восстановленная, свободная и единая Россия вновь займет руководящее положение в мире, объединившись с другими свободными народами в деле поддержания мира и справедливости.
Мы не желаем, чтобы Россия в то время, когда она находится в беспомощном состоянии во власти не представляющего ее правительства, для которого единственным правом является грубая сила, была еще более ослаблена политикой расчленения, служащей чьим-то другим, но не русским, интересам.
Теперешние правители России не правят по воле или с согласия сколько-нибудь значительной части русского народа – это является неоспоримым фактом. Силой и лукавством захватили они полномочия и органы правительства и продолжают пользоваться захваченным, применяя жестокое угнетение в целях сохранения в своих руках власти.
Соединенные Штаты не могут признать суверенитет нынешних правителей России и поддерживать с ними отношения, обычные между дружественными правительствами. Это убеждение не имеет ничего общего с какой-либо особой политической или социальной структурой власти, которую пожелал бы избрать сам русский народ. Оно основывается на ряде совершенно иных фактов. Эти факты, которые никем не оспариваются, привели правительство Соединенных Штатов независимо от его воли к убеждению, что существующий в России режим основан на отрицании всех принципов чести и совести и всех обычаев и договоров, служащих основанием для постановлений международного права.
Ответственные руководители этого режима часто и открыто провозглашали и хвастались, что они готовы подписать соглашения и договоры с иностранными державами, не имея в то же время ни малейшего намерения соблюдать подобные сделки и выполнять такие соглашения.
Большевистское правительство находится под контролем политической партии, имеющей широкие международные разветвления, и этот международный орган, широко субсидируемый большевиками из государственных источников, открыто преследует цель возбуждения революции во всем мире.
По мнению правительства Соединенных Штатов, у него не может быть общей почвы с властью, понятия которой о международных отношениях столь чужды его собственным понятиям и претят нравственному чувству.
Не может быть взаимного доверия и веры, не может быть даже уважения, если приходится давать залоги и заключать соглашения двум странам, из которых одна с самого начала держит в уме циничное отрицание своих обязательств».
Справедливые указания правительства Северо-Американских Соединенных Штатов, полные веры и дружбы к русскому народу, не были услышаны в Европе, и Англия, а за ней и Франция и другие государства встали на путь сближения с советами и одновременно расчленения России.
Последствия были таковы. Если взглянуть на карту России в ее современных границах, то можно увидеть, что Россия потеряла приобретения Петра Великого и Екатерины II, отрезана от Балтийского моря и отброшена в Азию.
Политика же соглашения с большевиками привела к тому, что в Москве укрепился III Интернационал. Преступное сообщество, даже в революционном подполье представлявшее серьезную угрозу, превратилось теперь во всероссийскую власть и использовало все огромные богатства страны и неисчерпаемый людской материал для партийной цели всемирной революции.
В области экономической – шестая часть земного шара, благодаря совершенному над нею коммунистическому опыту, изъята из международного торгового оборота, и Россия из страны, вывозящей хлеб и сырье на многие сотни миллионов золотом, превратилась в страну, нуждающуюся в привозном хлебе для прокормления своего населения.
Все уверения о возможности эволюции большевистской власти оказались пустым вымыслом. Никакая торговля, никакой вывоз из России сырья стал невозможен. Голод, наступивший в ближайшее же лето, ясно обнаружил, что русский народ под большевистской властью обречен на вымирание. Таковы были последствия западноевропейской политики в отношении России.
А в Галлиполи и на Лемносе 50 000 русских, оставленных всеми, являлись на глазах у всего мира живым укором тем, кто пользовался их силой и их кровью, когда они были им нужны, и бросил их, когда они впали в несчастье.
В последних числах ноября председатель Совета министров Аейг сделал заявление в комиссии по иностранным делам, что политика Франции в отношении Советов остается точно такой же, как и предшествовавшего министерства.
Председатель Совета министров добавил, что он склонен разрешить коммерческие сделки между французами и русскими, он также не считает нужным продолжать блокаду, чтобы не сделать русский народ ответственным за ошибки его правителей. Что же касается генерала Врангеля, то после его поражения Франция считает себя свободной от всяких по отношению к нему обязательств и только из гуманных побуждений Франция приходит на помощь его солдатам.
Из заявления Лейга было ясно, что французское правительство было готово вступить на тот путь, который указан был Ллойд Джорджем, – если не прямого признания большевистской власти, то соглашения по торговым делам и сближения с ними. Неминуемым последствием такой политики являлся и отказ от всякой связи с Русской армией. Как только заявление Лейга стало известно генералу Врангелю, он тотчас же уведомил наших представителей в Париже, что оно произведет на армию удручающее впечатление. «Не могу верить, – заявил генерал Врангель, – чтобы интересам Франции отвечало обратить организованную и крепкую духом армию, ей дружественную, в стадо беженцев, озлобленное против союзников, бросивших их на произвол судьбы. Положение армии очень тяжелое, и только надежда на использование ее по прямому назначению, то есть в борьбе против большевиков за освобождение Родины – все равно, теперь или позже, – может сохранить ее, иначе должно наступить разложение». И действительно, распространившиеся слухи о перемене французской политики произвели удручающее впечатление на русских. Была потеряна уверенность в завтрашнем дне, каждый спрашивал себя – что же с нами будет?
Условия первоначального расселения в Галлиполи были тяжелы. Приходилось устраиваться в полуразрушенных зданиях, часто без окон, без печей и с дырявой крышей. Все приходилось делать своими руками, при большом недостатке материалов. Положение в лагере, находившемся в нескольких верстах от города, по тесноте палаток, отсутствию дров, печей в достаточном количестве, было крайне тяжело. Из этого положения удалось выйти благодаря исключительной энергии и настойчивости генерала Кутепова. Спасло и то, что во главе французского командования мы встретили таких людей, которые не формально исполняли предписания своего начальства, а, понимая и участливо относясь к русским, входили во все нужды их положения и оказали им и моральную поддержку, и материальную помощь, насколько они были в силах. Генерал де Бургон, этот старый военный, понимавший те связи чести, которые соединяли союзные армии между собой и прилагавший и ранее все усилия, чтобы улучшить жизнь наших людей в Галлиполийском лагере, поспешил успокоить тревогу, вызванную известием об изменении французской политики. «Не может быть и вопроса, – писал он, – о разрушении организации армии, но какое бы ни было ее дальнейшее назначение, французские власти так же, как и вы, стремятся обеспечить благодаря этой военной организации безусловный порядок и дисциплину. Воспользоваться армией как вооруженной силой не входит в намерения французского правительства. Таким образом, военная организация должна иметь ту цель, чтобы свести к минимуму риск возможных осложнений, в ожидании того назначения, которое будет указано. Мы рассчитываем на помощь как личного авторитета генерала Врангеля, так и на его влияние на армию, для того чтобы спокойно провести этот период ожидания». В лице адмирала де Бона, этого исключительного по благородству человека, мы нашли настоящего друга, который не остановился перед тем, чтобы в донесениях своему правительству защищать Русскую армию от всего того вреда, который могли нанести ей неправильные распоряжения из центра.