Малышка

Слеза щекочет кожу, стекая по щеке. А чего я, собственно, ждала? Знала, что он такой же, как и все. Сава всего лишь это подтвердил. Успеваю только стереть сырость со щеки, когда вдруг со спины ко мне прижимается его теплое тело.

— Ну ты и дура, — слышу у самого своего уха.

Замираю на секунду, а он уже обнимает меня, и все слова застревают на языке.

— Спи уже, — приказывает Сава.

Как же мне хочется его послать. И я даже делаю некую попытку его оттолкнуть, но быстро сдаюсь.

Несмотря на обиду, что гложет изнутри, засыпаю на удивление быстро.

Утром просыпаюсь одна и долго пялюсь в потолок.

Из меня будто выжали все силы. Никогда не чувствовала себя более разбитой, чем в эти дни.

Даже подколы и издевательства Савы не могут заставить меня встрепенуться.

Я знаю, что это не я. Я никогда не была такой. Проходит несколько дней. Физически я чувствую себя нормально, и мне намного лучше. Чего не скажешь о моих эмоциях.

Внутри то ураган, то полный штиль. Меня мотает из одной крайности в другую.

Сегодня я впервые проснулась раньше Савы. Несколько минут наблюдаю за ним. Во сне он совсем другой. Не скажу, что расслаблен, нет. Все такой же напряженный, но все-таки черты лица немного разгладились, и в нем легко увидеть мальчишку, которым он когда-то был. Мы бы и в детстве с ним точно не поладили.

Треснув себя мысленно по лбу, выползла из-под его тяжелой руки.

Слишком быстро я привыкла к его объятиям и больше не рыпаюсь, когда ночью он ложится и привычно прижимает меня к себе.

Пора браться за ум и наконец решать собственные проблемы.

Я выползаю на улицу и занимаюсь тем, чем пренебрегала столько времени, что, конечно же, не пошло мне на пользу.

Тренировка — наше все. Она позволяет мне собраться с силами, привести мысли в порядок и разобраться с эмоциями. Конечно, не такая интенсивная, какую я делаю обычно, но для начала и так сойдет.

В очередной стойке тело непроизвольно напрягается, и я чувствую взгляд Савы на себе.

Насчет эмоций я, кажется, погорячилась.

— Доброе утро, — киваю я ему, вытирая краем футболки пот с лица.

— Тебе еще рано заниматься, — слишком хрипло звучит его голос.

Вскидываю голову и ловлю его взгляд на своем открывшемся его взору животе. Быстро одергиваю край футболки вниз, что становится еще одной ошибкой, ведь теперь он смотрит мне в глаза.

— Я думаю иначе. Но лучше поздно, чем никогда, — парирую я, пытаясь не обращать внимания на его недовольный взгляд. Подхватив бутылку воды, иду в сторону дома.

Черт, придется проходить рядом с ним, а он, судя по всему, не собирается уступать мне дорогу.

Останавливаюсь, не доходя.

— Пропустишь?

— Проходи, — а сам продолжает стоять на пути.

Мне либо в кустарник лезть, либо впритык к нему идти.

Отталкиваю от себя колючие кусты, но один из них вырывается из моего захвата и сильно бьет по щеке. Едва сдерживаю крик боли и бегу в сторону дома.

Черт бы его побрал, и мою реакцию на него тоже.

— Настолько противен, что готова себя ранить, лишь бы рядом не проходить? Думаешь, заразный? — настигает меня его голос.

Оборачиваюсь, желая ответить резко, но утыкаюсь носом ему в грудь. Отскакиваю от него, будто кипятком ошпарилась.

— Ты каждую ночь лежишь рядом, так что твои слова не имеют смысла, — отрезаю я не так резко, как хотела.

— Да, спасибо, я чувствую, как ты меня терпишь, — почему-то злится он.

— А что мне прикажешь делать? — возмущаюсь я. — Радоваться тому, что напрягаю тебя? Что стала обузой, о которой ты все время переживаешь? — тараторю я, практически бегом направляясь в дом. — Осталось недолго. Я уже здорова, так что могу завтра уйти, только проводи меня к машине и можешь быть свободен.

В пылу эмоций я забыла о своем страхе и о том, что мне все еще нужна помощь. Было все равно, лишь бы сейчас оказаться подальше от него.

— Смотрите, как мы теперь заговорили, — Сава от меня не отстает. Я захожу в дом, а он залетает за мной. — Что, опять истерику устроишь?

Дверь громко хлопает, проходя током по моим напряженным нервам.

— Зачем ты это делаешь? — разворачиваюсь снова к нему. Я столько раз себя сдерживала, не желая начинать этот разговор, но сейчас дошла до предела. — Почему ты все время пытаешься меня задеть? Зачем ты меня обижаешь? — едва сдерживаю слезы. — Это какой-то твой личный фетиш или это только я удостаиваюсь такой чести? — все-таки не могу удержаться, и слезы одна за другой сбегают по щекам.

Как же я ненавижу эту слабость. Стоит только представить, что после такого разговора он ночью снова прижмётся ко мне и обнимет, и мне хочется завыть в голос.

— А знаешь что? Можешь не отвечать, мне все равно. Я ухожу сейчас, — решаюсь я. — И можешь не провожать, просто укажи направление.

Бегу наверх, чтобы остаться хоть на секунду в одиночестве и наконец осознать, что только что натворила и на что решилась. Но это просто выше моих сил.

— Кира, — слышу за спиной его голос.

Господи, почему он не может оставить меня в покое?

Закрываю дверь в ванную в тот самый момент, когда он врывается в спальню.

— Кира, открой дверь, — требует Сава, стуча по преграде между нами. — Думаешь, вылила на меня свою желчь и можешь теперь спрятаться?

Кира? А куда же делась так раздражающая меня «Малышка»?

Вылила желчь?

— Дай мне минуту, — прошу я, сползая по стене. — Всего одну минуту.

Бьюсь тупой головой о стену. Ах, если бы так можно было вернуть свои мозги на место.

Что со мной не так? Раньше не было никаких проблем, тем более с мужиками. Я знала, что они все хотят, и меня это никак не задевало. Что изменилось? И почему с ним? Мне кажется, именно из-за отсутствия ответа меня эта ситуация и напрягает. Если бы я смогла объяснить себе природу того, что чувствую, то было бы легче все это контролировать.

Представляю себе, как бывший говорит мне то же самое, что и Сава, и вообще ничего не чувствую. А ведь я его любила, замуж за него собиралась, планы строила.

А этого без году неделя и то не знаю.

Почему же его пренебрежительный взгляд и любые грубые слова воспринимаются как удар ножом в грудь?

Что в нем такого особенного?

Умение подарить мне оргазм?

Может, в это все дело?

Глава 16

Сава

Она хоть понимает, что мне приходится проходить через ад каждую ночь? Лежать рядом, прикасаться и не иметь возможности сделать ее своей, просто пытка.

Целый день меня игнорирует. Слова ей не скажи, смотрит волком и молчит. И на тебе, как взбеленилась.

На секунду после пробуждения, когда не обнаружил уже ставшее привычным теплое тело рядом, у меня чуть сердце не остановилось. Вспомнил момент, когда бегал как угорелый по лесу в ее поисках. А она решила себе тренировку, видите ли, устроить, и это при том, что на ногах еле стоит. Думает, не вижу, что ее шатает каждый раз, когда она встает.

Дура набитая.

Еще больше разозлился, когда тело привычной возбужденной болью откликнулось на ее движения. Надо признать очевидное: двигалась она профессионально, хоть и невооруженным взглядом видно, что устала.

А когда она, пытаясь избежать соприкосновения со мной, поранилась о ветку, у меня красная пелена перед глазами встала.

Что, настолько противен?

Да каждую ночь держу ее в руках, мысленно уговариваю ее расслабиться, а когда она засыпает, слушаю ее дыхание и вдыхаю ее запах. Он въелся в меня и стал практически частью меня. Что тоже злит неимоверно. В течение дня я пытался встать к ней ближе, чтобы унюхать его, а она каждый раз шарахается от меня, как от прокаженного.

От ее вопроса меня бросает в дрожь. Точнее, от того, каким тоном она это сказала. Она и вправду считает, что мне хочется ее задеть, сделать больно?

Насчет задеть — не спорю, но это только чтобы заставить ее очнуться и снова стать той огненной штучкой, которую я впервые встретил в кабинете у Виктора.