Страница 27 из 127
— Карта! Кто меня слышит, сожгите чертову карту! КАРТУ!!!
Проведением, простым совпадением или же чудом, но он таки был услышан. Черный от множества клопов, уховерток, мух, и еще бог знает какой гадости, Голдберг принялся отчаянно выискивать карту, спустя десяток секунд поисков выцепив ее взглядом. Ползучая смерть уже почти поглотила доведенных до остервенения путников, часть из которых последовав примеру Вебера, в страхе тянулась за самострелами, готовясь как можно скорее сбежать от этого ужаса. Почти потухший костер уже совсем не сдерживал летучие орды, и голодные исчадия ада безжалостно набрасывались на испуганных людей.
Барон, заслоняя рукавом лицо попытался выцепить злосчастный артефакт, но как на зло, предмет сменил направление своего движения, начав отдаляться от кострища. Помедлив с секунду, Голдберг запустил голую руку в еще разгоряченные угли, вытаскивая объятую огнем головешку. На редкость меткий бросок отправил пылающую деревяшку прямиком в карту. Секунда шла за секундой, но все никак не разгорающаяся карта только поспешно удалялась. Сотни мелких гадов не жалея своей жизни обволакивали собою затухающий кусок дерева, лишая его доступа к воздуху, а в следствии и к кислороду, без которого не могло обойтись не одно пламя. За облаками всевозможных паразитов и кровососов Верго не мог рассмотреть лица торговца оружием, но все же был уверен, что оно искажено горькой досадой. Последняя попытка что могла все изменить, и та обернулась крахом.
В ярости Барон громогласно закричал, подобно безумцу замолотив по себе руками в попытке раздавить поедающих его заживо насекомых. Но даже этот могучий порыв гнева стал сникать, так и не принеся существенных результатов. Запустив искусанную и обожженную руку в карман он извлек ту самую емкость с настойкой из грибов, что дал ему предсказатель ранее. Видимо желая вылить ее на себя чтобы хотя бы ненадолго отогнать насекомых (тем самым облегчив свои страдания), он занес руку над головой, в последний момент остановившись. Его рука содрогаясь от боли и гнева плавно перешла за спину, готовясь к очередному, последнему броску.
Пузырек медленно вращаясь устремился ввысь, прогрызая себе путь в плотных потоках летучих насекомых. Сделав несколько полных оборотов он приземлился аккурат на крупный валун в десятке сантиметров от почти погасшей головешки. Разбившаяся емкость в одно мгновенье выпустила все свое проспиртованное содержимое, обрызгивая жуков, тухнущий кусок дерева и саму карту. Даже нескольких последних искр было достаточно чтобы мигом поджечь все что было смочено. Ярко-желтые языки пламени радостно взвились ввысь, выжигая одержимых насекомых. Как только с защитным слоем из хитиновых уродцев было покончено, пламя принялось жадно поглощать антикварную вещицу. За считанные секунды бумага почернела, скукожившись, преподнося ненасытному огню остатки своего каркаса.
Громкий треск с которым падают вековые деревья разнесся по роще. Сложно было сказать, что именно послужило источником этого неестественно громкого звука, — казалось он доносился отовсюду. Он напоминал треск сухих веток на ветру, что можно услышать в старом сосновом бору с той лишь разницей, что его громкости было бы достаточно чтобы разбудить целый город. За звуком сразу же последовали перемены в поведении насекомых. Армии мелких убийц, до того действовавшие слаженно, рассеянно улепетывали, перепуганные переизбытком своих же сородичей. Черный покров в считанные секунды обзавелся солидными проплешинами, прощаясь со своей грозной формацией. Летучие кровососы растерянно вились у деревьев, вмиг позабыв про наемников они старательно облетали столбы дыма, поднимающиеся вверх от затухающего громадного кострища.
Вскоре отчаявшимся людям пришло осознание того, что угроза миновала. Искусанные, перепуганные, загнанные бедолаги по инерции смахивали с себя дезориентированных жуков. Они тщательно, можно даже сказать яростно, вытаптывали беспомощно расползающиеся орды недавних обидчиков. В этом уже не было особой нужды, и наемники в глубине души это прекрасно понимали. Это была месть за весь тот кошмар что им довелось пережить. Даже тщательно перепроверив карманы, выпотрошив сумки, расправив все складки на одежде и вытрусив сапоги, они все еще время от времени вздрагивали, резким взмахом руки силясь размозжить несуществующих фантомов. Страх перед мелкими ползучими существами останется у многих из них до самого конца жизни. И это, безусловно, особенный страх, нечто инстинктивное, заставляющее резко одергиваться и смахивать рукой любой источник раздражения, щекочущий кожу. Пускай кошмар и закончился, но с особо впечатлительными он останется навечно, заставляя вскакивать посреди ночи, судорожно ощупывая шею и спину.
Даже Верго, не являясь особой впечатлительной, еще не раз словит себя на странном, дискомфортном ощущении, возникающем в непосредственной близости от безобидных бабочек и надоедливых мух, не говоря уже о их жалящих собратьях. Предсказатель напряженно провожал глазами каждую встречную мошку, пока его группа достаточно не отдалилась от места их позорного сражения.
Он успокоился лишь тогда, когда все крохотные создания окончательно покинули его поле зрения. Постепенно, его тревожность и волнение начали сменяться удовлетворением и небывалой радостью за свое спасение. Ветер, до того неприятно продувающий одежду теперь же, казалось, нежно, пускай и несколько настойчиво овевал разгоряченное от множественных укусов тело, приятно остужая его. Каждый вдох наполнял Вебера небывалой жизнерадостностью. В его голове безустанно вертелась одна и та же мысль, никак не желая униматься: «Я жив. Не смотря на все это, я жив!»
Радостное состояние почти что граничило с эйфорией, и судя по виду окружающих его людей, в этом он был не одинок. Их изжаленные, окровавленные, измазанные убитой мошкарой лица буквально озарялись целым спектром жизнерадостных эмоций. Оказавшись на краю, практически распрощавшись с жизнью, но будучи спасенными, наемники жадно упивались каждым мгновением, подобно дикому измученному жаждой животному что наконец нашло реку, наслаждаясь живительной влагой ее вод.
Как жаль, что столь приятные ощущения не длятся долго — не прошло и двадцати минут, как чешущиеся, болезненные укусы перетянули все внимание на себя. Мази, травяные повязки и походные компрессы закончились в мгновенье ока, принося долгожданное облегчение немногочисленным счастливчикам. Остальным же приходилось сжав зубы терпеть, высматривая в подлесках подходящие целительные растения. Как же велико было их разочарование, когда за целый час пути им встретилось от силы несколько чахленьких кустиков полыни. О широколистных подорожниках или мягких листках мяты, что могли бы унять зуд, оставалось только мечтать.
Большая часть путников (как и до последнего державшийся Верго) спустя час мучений сдалась, бессовестно расчесывая места укусов, прекрасно зная, что за мимолетное облегчение они заплатят немалыми неудобствами в будущем. Дольше всех держался Остин, стойко дуя на чешущиеся припухлости, но и он к концу часа решил пустить руки в ход.
Должно быть вся их команда выглядела чрезвычайно жалко в своем нынешнем состоянии, о чем не преминул напомнить Голдберг при первой же возможности. Ему то целебная мазь как раз-таки досталась как почетному герою, внесшему вклад в их спасение. Участие же Вебера, пускай и было замечено, все же было очернено фактом сожжения им целого ряда пожитков его сопартийцев. Пускай он и объяснил свои мотивы, тем самым оправдавшись за самоуправство, неприятный осадок таки остался. Единственным существом, пережившим нападение без каких-либо повреждений, даже самых малых, был вьючный жук. Его поведение не выказывало и малейших следов стресса, в чем ему очень даже завидовал Верго. Заприметив раздраженный взгляд Вебера, не покидавший высоко поднятых усиков великана, Барон смеясь буркнул что-то о взаимосвязи уровня интеллекта и беззаботности существ. Его комментарий не то что бы сильно помог. К удивлению Голдберга, некоторые наемники даже нашли его обидным.