Ведьма без ковена

Надо будет созвониться с ней, ведь на днях она возвращается из командировки в Дубай, а после того, как еще одна наша подруга Лера вышла замуж и пропала с радара, погрязнув в семейной идиллии с супругом-красавцем, Каринка загрустила. Многочисленная армянская орда, ой простите, диаспора, считала подругу давно вышедшей в тираж старой девой, просто потому что в двадцать пять у неё не было пятерых детей и пузана-мужа, ловко умеющего жарить настоящий шашлык и декламировать замысловатые тосты.

Вах.

А вот я в языках, мягко говоря, была не сильна. Виной всему частые переезды и то, что я вынужденно меняла учителей каждый год. Из-за постоянной миграции даже репетиторы не задерживались надолго, зато в точных науках я была сильна, отсюда и выбор специальности.

— Что ты делаешь? — с любопытством спросил Артур присаживаясь рядом и с интересом заглядывая в мои записи. Теплое бедро всего на мгновение прикоснулось к моему, обжигая и посылая волну похоти, я мысленно выдохнула и надавала пощечин. Себе. Не Артуру. В том, что он знает, как, действует на меня, я не сомневалась, а судя по лукавому взгляду, делал он это намерено.

— Я знаю, что надписи прочитать может только прошедший инициацию член семьи Апакаре, — постаралась ответить без дрожи в голосе, — но ничто не мешает мне переписать содержимое и дать тому, кто хоть что-то разберет в папулиных каракулях. Потому что я — пасс.

Заинтересованность одного рода в глазах инквизитора сменилась другой, еще бы, кто бы не хотел прочесть зашифрованные записи одного из самых сильных сумеречны магов. Когда я полностью исписала один листок, я протянула его Артуру и принялась за второй.

Меня хватило на то, чтобы скопировать шесть листов, а потом буквы стали сливаться и в панике разбегаться от меня, как тараканы, когда на кухне ночью включили свет. Я погладила гримуар по корешку, благодаря за помощь, а лис, который все это время совал свой любопытный нос в записи, разочарованно фыркнул и закрутившись юлой, свернулся в клубок и задрых. Чуткие ушки подрагивали, показывая готовность слушать даже то, что для него не предназначено, но, когда начала подрагивать задняя лапа, я поняла, что Феня крепко спит.

Артур сосредоточенно изучал мои и свои записи, некоторые слова ему удалось расшифровать, а некоторые нет, но картина была далека от завершения. Он устало потер переносицу, а я, в третий раз наполнив чашки чёрным кофе, мельком взглянула на часы и изумилась. Был уже поздний вечер, хотя скорее ранняя ночь, а я еще удивлялась тому, что мои глаза слипались, и я всё время проигрывала борьбу с зевотой.

Франческа показала мне комнату, которой на время я могу назвать своей, но с моей стороны было бы крайне невежливо, оставлять Артура одного. Инквизитор сосредоточенно черкал в блокноте, перебирал записи и повторял рунные надписи в воздухе. Они вспыхивали синим или желтым, но желание спросить, от чего зависит цвет начертанного, погасло, как и руны. Я привалилась к теплому меховому боку, и прикрыла уставшие от мельтешения букв глаза.

Как задремала, я не помню, и почему я не проснулась, когда Артур поднял меня на руки и отнес в спальню, не знаю. Да только ощущение правильности происходящего и горячие, сухие губы, обжигающие даже сквозь толщу дремы и тихое «я подожду, когда ты будешь готова» точно не были игрой сонного воображения.

Глава 29.

Если вы чувствуете себя неважно, пальцами обеих рук по часовой стрелке, нежно потрите виски, а потом неспеша залейте его вовнутрь.

Солнечный зайчик прыгал по подушке, но я изо всех сил прятала лицо от крошечных лучиков света.

Просыпаться не хотелось, и я поглубже зарылась в тепленькое одеяло с головой, но повернувшись на другой бок, наткнулась на свернувшегося в уютный клубок, зевающего Феню.

— Рыжий, я куплю тебе дентал-стикс*, - сморщилась я. Почему-то мне казалось, что суровая утренняя реальность минует магический мир, но нет, даже у фамильяра после сна из пасти не пахнет перечной мятой.

Я потянулась до хруста, и с удивлением поняла, что, во-первых, чувствую себя великолепно, а во-вторых, выспалась и однозначно больше не засну. Я долго плескалась в душе, подставляя спину под обжигающие струи, перепробовала все маски, скрабы, гели и шампуни, которые стройными рядами толпились на стеклянных полочках, решив, что раз комната гостевая, то никто точно не буде против.

Благоухая малиной со сливками, я вышла в кухню, где Франческа как раз доставала готовый пирог с инжиром и грецким орехом из духовки. Ваниль и кардамон пленили меня ароматом, наполняя рот слюной.

— Не знаю, что пахнет вкуснее, — пошутила Франи, — ты или сдоба.

— Я ставлю на пирог, — улыбнулась я, наполняя две чашки горьким напитком. После дня в компании девушки, я запомнила, что она любит пустой кофе, такой же чёрный, как души грешников, и густой, как смола в котлах Преисподней.

Пирог был восхитительным и таял во рту, я плотоядно уставилась на его остатки и поймав мой алчущий взгляд, Франи со смехом отрезала мне еще один громадный кус. Я едва не проглотила вилку, и, наверное, слопала бы еще один, но в желудке не осталось места.

очень люблю печь, с воодушевлением просеивать муку, подбирать подходящие специи и начинку, месить и раскатывать тесто, лепить идеальные булочки или формировать симметричные пирожные, выкладывать готовые шедевры в духовку непременно по фэн-шую и всегда доставать уродливых кракенов со вкусом гудрона, или неделю отмывать от горелого сахара противень. Любить и уметь — это разные величины.

— Мы вчера вернулись поздно, и я не стала тебя будить, — допивая свою ваксу, сказала брюнетка, — Кирилл передал тебе кое-какие вещи из дома и корреспонденцию. Вот.

— О, дааа, — закричала я и выхватила из пакета телефон и сразу набрала маме, сбивчиво извиняясь за долгое молчание. Я вкратце рассказала о событиях последних дней, избегая кровавых подробностей и мокрухи, а когда вежливая хозяйка вышла из кухни, поведала маме про Артура. Не считая Митеньки Ривмана, это был первый мужчина, о котором услышала моя мама.

И если одногруппник — на довольно долгий период с легкой руки матушки приобрел кличку Долбоклюв, то Уэлсли был удостоен самых достойных и восхищенных эпитетов. После встречи с Серджо (до сих пор передергивает от осознания, что этот любитель запрещенных экспериментов мой отец) мама долго не могла даже смотреть на мужчин. Не потому, что любила и страдала по подлецу, или не потому, что считала себя недостойной, а потому что прекрасно понимала, что постоянные переезды не способствуют долгим и прочным отношениям.

Её первые отношения наложили отпечаток на всю дальнейшую жизнь, и только недавно, когда мы наконец-то сменили кочевую жизнь на оседлую, у мамы появился серьезный мужчина с далеко идущими намереньями. И теперь, при каждом удобном случае, она осторожно, старалась выведать хоть какие-нибудь подробности моей несуществующей личной жизни, и сейчас, от всего сердца радовалась за меня, требуя подробностей в стиле «а что он сказал, а что ты, а как он посмотрел».

С трудом прервав фонтан восторженных возгласов, я закончила разговор, сославшись на несуществующие дела. Не хотелось бы обманывать маму, но пока я и сама не знала, что я испытываю к герцогу, вот когда определюсь, тогда и скажу наверняка.

В конвертах были счета, пара приглашений на рауты и на совет ковенов, а еще требование, по-другому назвать столь настойчивое приглашение я не могла, в ближайшее время посетить нотариуса в Шварце. Я набрала номер, указанный на бланке, и секретарь, соединил меня с представителем нотариальной конторы.

Поверенный семьи Апакаре назначил встречу на четыре по полудню, дабы «наконец-то, по его словам, выполнить свой долг перед моими покойными родственниками». Продираясь сквозь юридические термины словоохотливого поверенного в делах семьи я поняла, что он хочет прочесть завещание. Дав предварительное согласие, я уговорила Франи сопровождать меня, а поскольку до выхода у нас было свободное время, ведьма с воодушевлением принялась учить меня защитным рунам, выполнив своё обещание.