Первокурсник

— Да уже вот-вот подойти должна! Я почему и сказала Наилю, что это она была.

— Пойду, отдохну, а когда она подойдёт, мы с ней в столовой стол накроем. Там будем ужинать. Холодно сегодня на улице. И ещё туман этот.

Она ушла. Саша проводил её взглядом, шмыгнул носом и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь,

— Видали?… Вы вот побудете и уйдёте, а мы с девчонками здесь останемся…

Наиль, Снежанна и Иванка расхохотались, глядя на его обиженное лицо, а Миша очень серьёзно спросил:

— Слушай, как такое может быть, а? Ей же по виду и двадцати не дашь. Сколько ей на самом деле?

— Тридцать четыре. Все удивляются… Не знаю я как… Сколько её помню, она всегда такой была. Почти не меняется. Бывает выглядит немного постарше, когда сильно устаёт. Сегодня, например, она сильно устала. Это хорошо видно. Кстати, ты молодец, что быстро извинился. Не любит она панибратства.

— Всё равно непонятно. — вмешалась Снежанна. — Миша прав. Ей и двадцати не дашь. В возрасте за тридцать женщины совершенно по-другому выглядят!

— Ну… гм… следит она за собой… Чего вы меня спрашиваете? Как будто я виноват в том, что она молодо выглядит! Иванке вон восемьдесят два уже стукнуло, а она тоже неплохо сохранилась! Бывает… *

Все дружно расхохотались. Иванка, отсмеявшись, спросила:

— Саш, ну долго ещё? У нас уже первая порция шампуров готова!

— Сейчас! Ещё минут пять пусть погорит!

* * *

— Я больше в этот дом ни ногой! — буркнул Миша. Они втроём быстро шагали по направлению к автобусной остановке. — Жутковато как-то…

— Чего ты? — удивился Наиль. — По-моему, очень добрые и весёлые люди. А женщины все как на подбор красавицы! Ты Наташу внимательно рассмотрел? Я уж про Иванку молчу!

— А по-моему, там самая главная красавица — это сама хозяйка… — сказала Снежанна, стараясь держать шаг с высокими ребятами. — Куда вы так летите? Я не могу так быстро!

— Вот-вот! — Миша зашагал медленнее. — Красива, как ведьма! Нет, правда! Колдовская какая-то красота! Глаз оторвать невозможно!… — он помолчал, фыркнул и покрутил головой. — В голове не укладывается! Доктор наук, профессор, директор НИИ, а выглядит чуть старше своей семнадцатилетней дочери! Вот как такое может быть, а?! Как?!

— Тихо ты! — рассмеялась Снежанна. — Чего орёшь? Всех собак разбудишь!

— Того! Как вы оба не понимаете? Это же противоестественно! Ты же сама будущий врач. Должна уже многое знать о процессах клеточного обмена и о естественном старении кожи! Ты её кожу на лице и на руках внимательно разглядела? У неё же кожа девочки школьницы!… А бёдра! Как ей удалось после двух родов сохранить такие бёдра? Этого же просто не может быть! Любого хирурга спроси, и он тебе скажет, что эта женщина ещё ни разу не рожала!

— Ну тут ты не прав! — фыркнул Наиль. — Помнишь прошлогоднюю практику в роддоме? Там ещё была эта девочка… как её?… шестнадцать лет, первородка. У неё бёдра были ещё уже, чем у Марины Михайловны. Гораздо уже. Забыл? И ничего, нормально родила. Просто у Марины Михайловны конституция такая.

Миша хмыкнул:

— Да, ты прав. Насчёт бёдер я действительно погорячился. Помню я ту девушку. Да нет! Я не хочу сказать, что она как-то неправильно сложена! Напротив! Она сложена просто божественно! Но! — он поднял палец в шерстяной перчатке к небу. — Но не для своего возраста!

— Не знаю… — вздохнула Снежанна, меняя тему. — Меня гораздо больше Саша занимает… Эти его рассуждения о добре и зле у меня теперь из головы не выходят. И это говорил пятнадцатилетний мальчишка!

— Может, это тоже от Марины Михайловны? — подумал вслух Наиль.

— Не-а! — помотала головой она. — Видели, как все они весь вечер ей в рот заглядывали? А когда он начал рассказывать о своей теории, примерно такой же взгляд сделался у неё! Они как будто ролями поменялись! В этом вопросе он у них главный! Во всех остальных вопросах она, а в этом — он! Загадочная семейка…

Она не стала говорить ребятам, но для себя сделала и другой вывод. Ей показалось, что Саша влюблён в свою опекуншу! Как он ни старался это скрыть, как ни хмурил свои красивые, густые брови, но порой в его взгляде, с которым он смотрел на неё, проскальзывало нечто трудно уловимое, но тем не менее интуитивно понятное. Он любит эту женщину. Не как ребёнок любит свою мать, а как взрослый мужчина любит свою женщину. В этом было что-то непонятное и таинственное. Как эта любовь совмещается с его недавней попыткой забраться к ней под юбку? Не показалось же ей в самом деле! И тот его поцелуй был по-настоящему страстным! Ей ли не знать! Дай она ему волю, трахнул бы он её прямо в том полутёмном коридоре перед оббитой железом дверью на посудомойку!

Глава 8. Дохлая муха и полковник Телюпа

10 сентября 1971 г.

— Ты хочешь практический пример? — раскрасневшиеся от быстрой ходьбы, Саша и Катя с ходу пристроились в хвост длинной очереди, которая начиналась почти от самых дверей небольшого буфета. — Пожалуйста! Будет тебе пример! Вот взгляни на потолок. Сколько мух ты можешь взглядом насчитать?

Вся очередь подняла головы к потолку.

— Пять! — сам ответил на свой вопрос Саша. — Две сидят на потолке, одна пристроилась отдохнуть на плафоне, и ещё две летают! Правильно?

— На плафоне две сидят! — поправил кто-то из очереди.

— Одна дохлая! — возразил Саша. — Она на этом месте уже неделю сидит. Мы говорим о живых мухах!

В очереди вспыхнул смех. Не обращая на него внимания, Саша продолжил:

— Пять мух ты в состоянии посчитать глазами. А теперь попробуй ответить мне на простой вопрос: Сколько на том плафоне следов жизнедеятельности этих мух? Не сможешь? Не сможешь! Вот для этого и нужна техника в медицине!

— Как одно с другим связано? — смеялась Катя.

— А я тебе отвечу! — загорячился Саша. — Представь себе, что ты лаборантка в баклаборатории и должна провести экспресс-анализ, ну, скажем, желудочного сока. Дать расклад отдельно по аэробным и факультативно-аэробным бактериям, а также дать количественную оценку дрожжеподобным грибам. Хотя бы только это! Ты можешь приготовить образец, поместить его под окуляр микроскопа и попытаться подсчитать. Это тебе не пять мух! Хорошо, если кто-нибудь сердобольный даст тебе три раствора, каждый из которых окрашивает отдельный вид в какой-нибудь цвет, оставляя остальные бактерии неокрашенными…

— Или один раствор, который окрашивает бактерии в разные цвета. В зависимости от типа. — раздалась насмешливая подсказка из очереди.

Саша хмыкнул и ответил анонимному подсказчику:

— Ты вот сейчас попроси у тёти Симы винегрет, разровняй его по тарелке вилкой и попробуй глазами посчитать — какой процент от общей массы составляет картошка, какой свёкла и какой солёные огурцы. Но только глазами! Сортировать вилкой нельзя. А я попрошу тётю Симу принести калькуляцию на винегрет, мы сверим её с твоими подсчётами и весело посмеёмся!

Очередь заржала.

— Это что ещё за племянничек у меня тут объявился? — перекрывая смех громко спросила буфетчица тётя Сима.

— Это я, тётя Сима! — поднял руку вверх и запрыгал на носочках Саша. — Я! Сашка Кузнецов! Я здесь! Я худенький и маленький, поэтому меня не видно! Это у меня от неправильного и недостаточного питания!

Тётя Сима рассмеялась:

— Я тебе и без калькуляции скажу, сколько и чего у меня в винегрете!

— Не, не надо! Это я так сказал! — крикнул он в ответ, перекрывая всеобщий смех. — Я винегрет и сам приготовить могу! Было бы из чего готовить!

Он дёрнул плечом, вырывая его из-под чьей-то руки. За спиной у него стояла Лида — молоденькая помощница секретарши деканата лечебного факультета. Саша взглянул на неё через плечо и нахмурился:

— Отстань, Лидочка! Не видишь, у нас тут учёный спор?

Он отвернулся было к Кате, но Лида не отставала. Положив ему руки на плечи, она попыталась развернуть его к себе. Саша сам развернулся и вздохнул: