Страница 83 из 88
Монастырь Пресвятой девы Марии, Сен-Круа, 1 августа
Дорогая Молли,
мне так жаль, что приходится сообщать тебе ужасные новости, но я чувствую, что об этом нужно написать немедленно. Сегодня здесь был капеллан из батальона Тома, преподобный Смолли. Он спрашивал тебя, а ты, конечно, уже уехала, но он знал и обо мне и захотел в таком случае поговорить со мной.
Он рассказал мне, что твоего бедного Тома расстреляли сегодня утром за дезертирство. По его словам, Том говорил, что у него был отпуск, но не смог это доказать, и его отдали под трибунал. Он участвовал в битве, в которой погиб мой дорогой Фредди, и после этого пытался добраться до Альбера. Они решили, что он дезертировал, находясь на действительной службе.
Я знаю, это будет для тебя страшным ударом, Молли, и единственное, чем я могу тебя утешить, — преподобный Смолли рассказал, что Том все время думал только о тебе и о ребенке и, когда пришел его час, шел твердо и умер храбро.
Прилагаю письмо, которое Том написал тебе в ночь перед смертью, а также возвращаю то, которое ты написала ему и которое пришло слишком поздно. Его, конечно, не вскрывали, падре так и привез его с собой. Он очень добрый, мягкий человек, и он был очень расстроен тем, что так мало смог сделать для Тома. По его словам, беда была в том, что почти все офицеры, хорошо знавшие Тома, как Фредди, например, погибли в первый же день и выступить в его защиту было некому. Он не осуждал Тома за его поступок, хотя, думаю, и не одобрял. Он хотел рассказать тебе лично, чтобы ты узнала об этом не из официальной бумаги. Том написал завещание и оставил все тебе, но вряд ли у него было много вещей, помимо тех, что я высылаю вместе с письмом.
Моя дорогая Молли, тебе сейчас будет очень тяжело, особенно если об этом станет известно дома. Я не стала говорить своему отцу — он все равно не поймет, и, полагаю, тебе тоже лучше держать это в секрете. Никто не должен знать: пусть все думают, что Том погиб в бою. Падре похоронил его на кладбище недалеко от линии фронта, похоронил по-христиански, так что теперь твой Том покоится с миром среди своих товарищей.
Я должна сказать тебе кое-что еще, дорогая Молли, а именно — я решила остаться здесь, в монастыре, и стать одной из сестер. Мать-настоятельница приняла меня в послушницы, и отныне я буду зваться сестрой Мари-Пьер. Ты, наверное, удивишься моему решению, но удивляться нечему. Ты же знаешь, как мне всегда было здесь хорошо. Я чувствую — это то место, которое Всевышний предназначил для меня, и живу в мире с собой с тех пор, как приняла это решение. Конечно, до конца этой ужасной войны я буду работать так же, как в те дни, когда мы были вместе, но у меня нет уверенности, что я создана для ухода за больными, и когда-нибудь буду счастлива посвятить больше времени благочестивым размышлениям.
Я, конечно, написала отцу и рассказала ему об этом. Знаю, он будет недоволен, но я убеждена, что поступаю правильно. Я надеюсь приехать в Чарлтон Амброуз на несколько дней, чтобы повидать его, когда меня отпустят, и тогда же смогу увидеть тебя и твоего малыша.
Мне очень горько сообщать тебе эту ужасную весть, Молли, но ты знаешь, что всегда будешь в моих молитвах, так же, как сейчас.
Твоя любящая подруга Сара
Рэйчел сидела с письмом в руке и со слезами на глазах. «Какое невероятно грустное письмо», — думала она. Как только Молли смогла пережить это? Должно быть, она сказала родителям, что Том погиб. Но рассказала ли она всю правду?
«Вряд ли, — решила Рэйчел. — Я бы на ее месте не стала, учитывая, какие у нее с ними были отношения». Отцу-то она наверняка не сказала, разве что с матерью все-таки поделилась своим горем. С кем-то ведь нужно было.
Интересно — значит, капеллана звали Смолли. Может, это тот самый Генри Смолли, который после войны приехал в Чарлтон Амброуз? Должно быть, он и есть. В статье о нем в архиве «Кроникл» было сказано, что он служил на фронте в Первую мировую. Возможно, он знал Фредди и после войны приехал повидать его отца. «Или не его, а Молли?» — пришло в голову Рэйчел. Очевидно, казнь Тома Картера сильно его потрясла. Иначе зачем бы ему ехать в монастырь, чтобы лично сообщить Молли эту новость? Адрес Молли он знал из расчетной книжки Тома. Может быть, он как раз и приехал посмотреть, как они там живут с ребенком? Было ясно, что он очень сопереживал погибшим на войне. Видимо, это он и убедил сэра Джорджа позволить ему освятить девятое дерево. Может быть, Сара попросила его поговорить с ее отцом. Как бы то ни было, очевидно, что преподобный Генри Смолли приехал в Чарлтон Амброуз в 1921 году и прожил там до 1938 года. Он написал историю прихода, и теперь Рэйчел была убеждена: он знал, в честь кого посажено девятое дерево. И она теперь, кажется, тоже знала. В честь ее прадеда, Тома Картера.
Как же Смолли убедил сэра Джорджа оставить девятое дерево, посвященное неизвестному солдату? Должно быть, рассказал ему часть правды: что это жених Молли, который, как и Фредди, погиб на Сомме, один из его подчиненных. О прочих обстоятельствах он почти наверняка не рассказывал. Как писала Сара в своем письме, ее отец не понял бы. Но, видимо, Смолли все же каким-то образом убедил сквайра, что оставить дерево — это просто акт милосердия.
Ник Поттер явился с бутылкой вина и букетом цветов. Яркая целлофановая обертка недвусмысленно свидетельствовала о том, что цветы куплены в придорожном магазинчике. Он прошел за Рэйчел на кухню, где она поставила цветы и вино на стол, а потом повернулась к нему и сказала:
— Ох, Ник, как я рада, что ты пришел.
— Я тоже, — сказал Ник, обнял ее и начал целовать. На долю секунды она напряглась, а затем расслабилась и стала отвечать на его поцелуи — так непринужденно, будто всегда так делала. Наконец он выпустил ее и, глядя ей в лицо, сказал:
— Если бы я знал, что ты так отреагируешь, то поцеловал бы тебя раньше. — И стал целовать снова.
Наконец он сказал:
— А теперь рассказывай, что случилось.
Рэйчел увела его в гостиную, и они вместе сели на диван.
— Не то чтобы случилось, — сказала она, — просто мне грустно и нужна компания.
— Расскажи.
Рэйчел рассказала ему все, что узнала из писем, и прочитала вслух последнее письмо Тома и письмо от Сары. Под конец голос у нее начал срываться, и она расплакалась. Слезы катились по ее лицу: она представляла себе, как больно было Молли, когда та получила Сарино письмо и последнее прости от Тома. Ник обнял ее и прижал к себе. Он ничего не говорил, только обнимал ее, пока она наконец не сказала, шмыгнув носом:
— Извини. Что-то я совсем разнюнилась.
Ник дал ей свой носовой платок, и она высморкалась. Он налил бокал вина и, протягивая ей, спросил:
— А твоя бабушка знает обо всем этом?
— Нет, не думаю. Она говорит, что никогда не читала этих писем, и вряд ли кто-то рассказывал ей, когда она была маленькой.
— Так значит, это твой прадедушка.
— Да, и знаешь, я уверена, что девятое дерево в Эшгроуве было посажено в его честь. Думаю, Молли каким-то образом ухитрилась его посадить. Помнишь, они упоминают капеллана Смолли, который был с Томом в последние часы? Так вот, в 1921 году он стал приходским священником Чарлтон Амброуз. Это ведь наверняка тот же самый, да? Слишком невероятное совпадение — еще один Генри Смолли. — Рэйчел отпила из бокала и заговорила снова: — В газете за тот год писали, что он служил на фронте. Я, конечно, пока не могу ничего утверждать, тут нужно тщательное расследование, но если это он, то он мог помочь Молли посадить дерево или, по крайней мере, знал, что она его посадила. Мы никогда не узнаем наверняка, правда ли это дерево в честь Тома Картера, но мне хочется думать, что это так.
— Ты уже все письма прочитала? — спросил Ник.
— Почти, — ответила Рэйчел. — Остался еще один конверт. Он больше других, и на нем нет ни адреса, ни даты. Остальные я читала в хронологическом порядке, а это решила оставить напоследок.