Сестры из Сен-Круа

Рэйчел оторопело уставилась на экран. Сообщение от Ника. Где, черт возьми, он достал ее мобильный номер? У бабушки она, как обычно, отключила телефон и включила снова, только когда вернулась домой. Но сейчас ей было не до Ника Поттера — слишком много других забот, поэтому она оставила сообщение без ответа, снова отключила телефон и бросила его обратно в сумку. Затем взяла жестянку из-под печенья и развязала ленточку.

1915

ДНЕВНИК МОЛЛИ ДЭЙ

Понедельник, 4 октября 1915 г.

Сегодня мы с мисс Сарой отправляемся навстречу приключениям, вот я и решила вести дневник, чтобы потом рассказать об этих наших приключениях в деревне, когда вернемся домой. Сквайр пришел на вокзал нас провожать, и, когда мы уезжали, сунул мне в руку гинею — целую гинею! И сказал: «Позаботьтесь за меня о мисс Саре, Молли, и проследите, чтобы она не попала в беду». А я сказала: «Боже мой, сэр, не могу же я указывать мисс Саре, что делать!» А он улыбнулся и сказал: «Нет, этого никто не может, но вы все-таки приглядывайте за ней».

И мы поехали на поезде в Лондон. День был холодный, а Лондон очень большой и грязный. Поезд, кажется, ехал по Лондону долго-долго, пока не остановился на Паддингтонском вокзале. Никогда не видела такой суеты, как в Лондоне. Всюду авто, трамваи и люди — сотни людей. Какие-то офицеры помогли нам найти такси, и мы отправились на Карвер-сквер возле Британского музея — там живет тетя мисс Сары, сестра сквайра. И там растут деревья — прямо как будто сад посреди города. Я и не знала, что в Лондоне есть деревья — думала, там только дома. Нам придется пробыть здесь несколько дней, а потом мы поедем во Францию. Ее тетя, леди Хорнер, очень милая дама. Мне дали комнату на этаже для прислуги, и ем я в столовой для прислуги. Еды тут много, и она очень вкусная. Здесь все говорят совсем по-другому, даже слуги, так что я теперь тоже буду стараться говорить так же шикарно, как они, чтобы не осрамить мисс Сару. Делать мне тут нечего, кроме как заботиться о мисс Саре, а это сейчас совсем не трудно. Мы очень устали, поэтому легли спать рано, но я долго не могла заснуть от волнения, все радовалась, что попала сюда. И тогда я села и написала про этот первый день моего путешествия.

Вторник, 5 октября 1915 г.

Какой же деревенской дурочкой я себя чувствую в этом большущем городе! Когда мы идем по улице, я все глазею на дома, а мисс Сара говорит: «Идем же, Молли, идем! Поторапливайтесь». Мы накупили много всякого. Мисс Сара купила новую одежду. Она сказала, что ее тетя, монахиня, говорит, что нам нужны будут серые юбки, белые блузки и много теплого нижнего белья. У меня никогда не было столько новой одежды — а еще ботинки и новое зимнее пальто. Я просто купаюсь в роскоши. И это не только одежда, а еще много чего. Вот бы мама выпучила глаза, если бы знала, сколько денег мисс Сара потратила на меня сегодня. Я думала — может, она потом высчитает их из моего жалованья, но она говорит — нет, это же из-за нее мне понадобилась новая одежда, значит, ей и платить. Ну, я-то спорить не стану!

Завтра едем поездом до парохода, а потом поплывем через пролив. Я еще ни разу не бывала на море.

8

Они уехали во Францию за четыре дня до того, как Молли должна была появиться дома. Она не видела родителей с тех пор, как ушла с фермы в прошлый раз, и, насколько ей было известно, отец о ее отъезде не знал. Она могла только гадать почему. Матушка все-таки сохранила ее тайну? Или просто не верила, что Молли решится уехать? Неужели она думала, как, без сомнения, думал отец, что Молли подчинится его приказу и покорно вернется домой, отработав месяц после уведомления об уходе? Как бы то ни было, Молли был рада, что отец не прибежал, рыча от ярости, в поместье, не налетел на сквайра и не заявил, что его дочь уходит работать на оружейный завод. Если бы папа только услышал о Франции, он бы тут же уволок ее домой, даже без всяких уведомлений об уходе.

А вот Саре пришлось выдержать поединок с отцом. В тот вечер, когда она пришла за ним в библиотеку, сквайр категорически отказывался ее отпускать, но она наконец сказала:

— Ты не сможешь остановить меня, отец. Я возьму мамины деньги, и мы с Молли поедем вместе — это будет совершенно безопасно.

— Твоя тетя говорит, что мать-настоятельница, или как там эту женщину называют…

— Ты прекрасно знаешь, как ее называют, отец, — терпеливо ответила Сара.

— Твоя тетя говорит, что она не примет тебя без моего письменного разрешения, а я его тебе не дам!

— Тогда я уеду без него, — тихо ответила Сара. — У них отчаянная нехватка сестер милосердия, и едва ли они откажутся меня принять, если я приеду — даже без твоего письма.

— Я напишу, что ты никуда не поедешь, — твердо сказал отец.

— Но я все равно поеду, — так же твердо ответила Сара. — Если мне откажут, найду другой госпиталь. — Она улыбнулась отцу ангельски невинной улыбкой. — Конечно, в этом случае нам придется скитаться по Франции одним, наудачу, но, думаю, рано или поздно мы что-нибудь найдем.

Отец взглянул на нее и увидел на лице дочери выражение стальной решимости — такое же, как у ее матери, когда та объявила родителям, что выходит замуж за Джорджа Херста, не принадлежащего к римско-католической церкви. Это было очень знакомое выражение, и теперь, увидев его вновь на лице Сары, он понял, что побежден.

— Ты не можешь таскать юную Молли Дэй по полям сражений! — все тем же негодующим тоном проговорил сэр Джордж. — А что ее отец скажет на эти ваши глупости?

— Он говорит, что, поскольку мы с Молли едем к моей родственнице, то у него возражений нет. Горничные ведь часто путешествуют вместе со своими хозяйками. Что же тут особенного?

Молли пошла на риск. Когда Сара спросила, не возражают ли родители против ее поездки во Францию, она ответила с совершенно невозмутимым видом: «Нисколечко, мисс Сара. Я же работаю на сквайра, мисс, — если он велит мне ехать, то и разговора нет. Они знают, что с вами я буду в полной безопасности, мисс». Сара так обрадовалась, когда Молли согласилась ехать, что не стала выяснять у ее родителей, отчего они так легко к этому отнеслись. Она даже не пыталась удостовериться, в самом ли деле они дали свое согласие, а поскольку ее такое объяснение устроило, можно было надеяться, что и сквайра оно устроит. Как только они уедут и как только эта весть дойдет до отца, он ринется в поместье вне себя от ярости, но, может быть, до него все-таки дойдет не сразу, а потом будет уже поздно.

Перед уходом с фермы в тот последний день Молли крепко обняла мать — это было молчаливое прощание. Мать обняла ее в ответ, и они расстались, так и не сказав друг другу ни слова. Молли повернулась и, не оглядываясь, зашагала прочь. Ее отец, возвращаясь домой к чаю в осенних сумерках, видел, как она идет по тропинке к вершине холма, и понял — она ушла раньше времени, чтобы больше не встречаться с ним. Его это не удивило, но он был уверен, что через месяц Молли вернется домой.

Вынужденный наконец капитулировать, сэр Джордж принял свое поражение достойно. Он выдал Саре ее трехмесячное содержание авансом и пообещал устроить так, чтобы она получала его и потом, во Франции.

— Ты ведь должна будешь платить юной Молли ее жалованье, как обычно, — сказал он, — поэтому я прибавил его к той сумме, которую буду тебе высылать. — Он взглянул на дочь взглядом человека, смирившегося с неизбежным, и добавил: — Ох, Сара, надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.

Сарины объятия застали его врасплох: он был не из тех, кто проявляет чувства открыто, и отвернулся, чтобы их нельзя было прочесть у него на лице.

Сэр Джордж отвез девушек на вокзал в собственном автомобиле. Молли чувствовала себя чрезвычайно важной особой, восседая на заднем сиденье среди громоздящегося вокруг багажа. Единственное, чего она опасалась, — как бы отец не увидел их на дороге или не оказался в тот день в Белкастере. Но, когда они проезжали мимо тропы на ферму Вэлли, отца нигде не было видно, а если даже он в Белкастере, то уж на вокзале-то ему точно нечего делать, думала Молли.