Страница 9 из 13
Сталин вновь перехватил разговор, в отличие от остальных, он прочел мой доклад полностью, затребовав его позавчера. Там я расписался на все 100 %, недаром его секретариат просил сократить «цидулю». Упомянул очень и очень многое, в том числе, ракеты Березняка-Победоносцева, с прямоточным воздушно-реактивным двигателем, которым не хватало лишь ГСН (головки самонаведения) и приемо-индикатора радионавигационной системы. Ну, не было их у нас! Кстати, знаменитая «Фау-1» летала без них, тем более, «ФАУ-2». За время войны, несмотря на блокаду, ГИПХ (государственный институт прикладной химии) в Ленинграде весьма продвинулся в части создания новых топлив для реактивных артиллерийских систем. К началу 1943-го года они завершили работы над баллиститным топливом «А»-серии. Позволяло увеличить дальность гвардейских минометов и реактивных бомбометов втрое, при той же массе. На его основе я и предлагал сделать ускорители для ракеты Березняка. В аэротрубе ЦАГИ его двигатель работал, а запустить его на старом топливе не удавалось. С помощью этих ракет мы могли из Москвы обстреливать Берлин и Гамбург, но надобности в этом не было. В общем, практически единогласно, при одном воздержавшемся, меня утвердили в должности заместителя Председателя ГКО, и сделали сопредседателем шести спецкомитетов. Самим «председателем» был Маленков, первый заместитель Молотова. Я же удостоился похвалы Верховного:
– Хороший доклад подготовили, товарищ Станкявичус. К сожалению, проблем на флоте оказалось несколько больше, чем я предполагал. Мною издан приказ о возобновлении обучения флотским специальностям в Ахтубинске и Баку, и создании еще трех училищ по подготовке офицеров ВМФ. Пока этого будет достаточно, к сожалению, отсутствуют кадры преподавателей. Кто ушел на фронт, кто на флот. Командиров взводов в морскую пехоту направим из пехотных училищ, это не проблема. Я настоял, чтобы Вас включили в состав шести комитетов. То, что будет тяжело, я – знаю, но, поймите меня правильно, очень не хватает людей с хорошим образованием, способных осознать сложность и значение тех проблем, которые возникают перед этими комитетами. Война будет закончена в ближайшее время. Разгром Германии предопределен. Ваша задача: обеспечить строительство послевоенного мира для СССР, которому отводится роль «Великой державы» в этой новой конфигурации нового мира. Мы должны быть готовы нести эту ношу. Подчеркиваю: НОШУ! Это – тяжкий труд, товарищ Станкявичус.
– Я понимаю, товарищ Сталин. «Готов к труду и обороне».
Глава 4. «Хозяин» шести «спецкомитетов», которых еще нет
На выходе из кабинета Сталина меня поджидал товарищ Щербаков, которому я пообещал показать второе месторождение урана, и Курчатов с Первухиным, искренне обрадованные тем обстоятельством, что у комитета появился новый «председатель», который несколько больше сечёт в проблеме, чем предыдущий.
– Я вам уже говорил, товарищ адмирал, что у нас есть еще одна проблема: флюорит. Чертовски его мало, плюс приходится его делить на неравные части. Большая часть его уходит на изготовление флюсов для алюминиевой промышленности. – сразу взял быка за рога Первухин.
– Насколько я припоминаю, чисто с геологической точки зрения, его должно быть много в Забайкалье и Монголии. – Геолог Щербаков активно закивал головой.
– У нас средств не хватало, чтобы организовать комплексное обследование тех мест. – заявил он.
– У флюорита, ведь, голубые кристаллы? – спросил я.
– Да, голубоватые.
– Почти на самой границе с Китаем, в 1910 году, рядом с южной веткой КВЖД, было открыто большое месторождение флюорита. Мне об этом рассказывал бывший партизан и замначальника ВЧК Дальневосточной республики Илья Алтобасов. Его семья проживает там с бог знает какого года, со времен Ивана Грозного. Он говорил, что в том районе, севернее, есть огромная кальдера, битком набитая всякими разностями. Он – химик по специальности. Рудник был заброшен во время революции. А уран явно тяготеет к районам с повышенной вулканической деятельностью.
– Да, это так. И к осадочным породам, где он осаждается из размывов. Он же тяжелый, гораздо тяжелее свинца. Я пошлю туда людей.
– Это район станции Забайкальск.
– Я понял, да, я и припоминаю, что было такое месторождение, действительно заброшено, там семеновцы постарались, людей выбили, поселок сожгли. И рядышком посмотрим, может быть, что и накопаем. Интересный Вы человек, Сергей Иванович. Очень разносторонний. Я рад, что у нас появился такой «куратор», который представляет те сложности, с которыми придется столкнуться. Людей в те районы, о которых вы говорили, я сегодня же отправлю. Еще, по некоторым данным, рядом с Туя-Муюнским месторождением, находится еще одно, более мощное месторождение урана. Мы, пока, еще не завершили его обследование, но уран там есть. Неизвестны точно его запасы. Но фонит там очень сильно.
– Тянь-Шань, по идее, весьма перспективное место в этом отношении. Там есть две интересные реки: Чу и Тюп или Кара-Су. Их долины могут быть весьма перспективны, как по золоту, так и по редкоземельным элементам.
– Деньги на это мы только-только получили, а люди в армию ушли, товарищ адмирал.
– Отзывайте.
– Мы так и делаем, но погибло много толковых людей.
– Я в курсе.
Война, действительно, сильнейшим образом сказалась на кадрах. Специалистов и до войны было не слишком много, их «бронировали», но очень многие либо попали под оккупацию, либо извернулись и ушли в армию, в первые дни войны страна еще не задумывалась о том, что она будет идти долгие четыре года, поэтому формировала добровольческие батальоны и дивизии свободно, оставляя в тылу только тружеников военных заводов. Геологи в первый год войны под бронь не попали, а две лучшие «школы»: харьковская и ленинградская, оказались блокированы и оккупированы. Студенты уходили в ДНО (дивизии народного ополчения) массово. Отток кадров был огромным. Этот пробел был ликвидирован только в 60-е годы.
А Щербаков оказался очень оперативным товарищем, с помощью которого уже в ноябре мы получили первый металлический уран, правда, необогащенный. Он годился для создания реактора, работающего по «немецкой схеме» на тяжелой воде и для создания реактора Ферми, от которого мы отказались сами, так как он «одноразовый» и его необходимо «могилизировать» на месте после выработки заложенного туда урана. Основное наше внимание было обращено на обогащение урана и создание реактора-размножителя на быстрых нейтронах, идею которого подбросил я. Так как достоверные сведения о том, что управляемая цепная реакция возможна, у нас были, то экспериментировать с этим мы не стали, стремясь обойти немцев и американцев за счет этого вопроса. Реактор разрабатывали Келдыш и Завируха. Последний из них в реальной истории создал лодочный реактор на быстрых нейтронах. Я привлек его к работе, вытащив его из конструкторского бюро завода «Электросталь» в Подмосковье. Благо, что очень интересовался ядерной физикой в старших классах школы и, по специальности, я – подводник, не тот, который на подводе работает и лошадью управляет, а бывший командир БЧ-2 на лодках проекта «675». Лодку мы тоже начали проектировать, на «Дальзаводе», который тогда назывался «завод № 202». Там, в сухом доке № 3, «николаевском», она и была заложена весной следующего года. Этот завод первым в мире начал применять электросварку для сборки судов и кораблей. Там же было построено первое цельносварное судно в 1930-м году. Авторами проекта стали профессор Вологдин и главный конструктор «Дальзавода» Павел Пустынцев, «отец» и главный конструктор тех лодок, на которых мне приходилось ходить в молодости. «Раскладушка» и стала прообразом проекта «КР-16», так как других ракет, кроме ракеты Березняка-Победоносцева у нас не было, она еще не слишком летала, но у меня была уверенность в том, что мы ее доведем до ума. Все предпосылки для этого имелись. Березняк, после нашей встречи в Новосибирске, согласился с тем, что требуется кардинально поменять конструкцию планера, так как двигатель не может запуститься из-за маленькой скорости, а мешает набрать скорость прямое и толстое крыло, и огромный воздухозаборник. Две звезды в ряд на погонах позволяли мне критиковать все абсолютно свободно, плюс к тому времени я уже считался крупным специалистом по ракетному вооружению, из-за бомбометов, производство которых было поставлено на поток, и они заняли свои места на кораблях всех классов. Так что, меня слушали внимательнейшим образом, так как я был «представителем заказчика» и «сталинским наркомом». Ну, а так как мне приходилось бывать на обогатительной фабрике, и я собственными глазами видел устройство современных закритических центрифуг, а доктор Тронстад на допросе упомянул, что существует пять способов обогащения, в том числе, и с помощью газовой центрифуги, но изобразил ее горизонтальной и огромной, но при этом назвал реальную цифру толщины никелевого фильтра, то у меня сразу получилось указать на ошибку немецких разработчиков.