Оазисы

Алан сильно изменился за эти годы. Теперь это был высокий и стройный молодой человек двадцати четырех лет от роду, длинные черные волосы были зачесаны назад, на подбородке красовалась эспаньолка, под левым глазом белел короткий шрам — результат эпического сражения с бандой Могучего Момоа с Островного Оазиса. Он был одет по моде Галльфрана, в камзол и широкие штаны, поверх одежды был накинут плащ Пилигрима, в котором удобно укрываться на случай непогоды в Дебрях. На ремне в ножнах висела шпага.

Удивительно, но она действительно была лучше, чем у Эмиля Ламара — того самого Пилигрима, что повстречался Алану и Себу двенадцать лет назад. Шпагу Алан приобрел в одном из Оазисов, где использовались так называемые “альтернативные технологии” или, по мнению Алана, просто “магические”. Лезвие шпаги было прозрачно, как родниковая вода, если не присматриваться, и не разглядишь. Это давало преимущество во время боя: противник попросту не видел, куда наносится удар. Прозрачное лезвие, прочное как закаленная сталь, приобретало видимость лишь на мгновение, во время столкновения с твердыми предметами, например, с клинком противника.

Ножны были инкрустированы Черными камнями, отпугивающими Тварей. Когда-то эти камни были частью Черной границы Разрушенных Оазисов. Впрочем, Алан никогда не бывал в Разрушенных Оазисах и не мог проверить, насколько истинна гипотеза происхождения Черных камней. Их ему дал Эмиль.

Сзади послышался топот. Кто-то, кажется, Димитрий, захохотал. Караван наконец догнал Алана.

— Что скажешь? — спросил Эмиль, останавливая вороного коня рядом с Аланом.

— О Грейстоунхилле? — уточнил Алан и криво ухмыльнулся. — Большой. Грязный. Вонючий. Что можно сказать?

Эмиль рассмеялся. Его бородку и волосы тронула седина. На лице прибавилось морщин, но в целом он особо не изменился.

— Ты описал Димитрия, друг мой!

Алан непроизвольно оглянулся. Нет, Димитрий и Матиас были еще слишком далеко, чтобы услышать эту реплику. Тем более что Димитрий вдохновенно рассказывал какую-то байку Матиасу и не обращал ни на что внимания. Алан готов был спорить, что байка об очередной победе Димитрия на любовном фронте.

Матиас слушал с благосклонным видом. Его лицо цвета эбенового дерева с проколотыми ноздрями и губами расплывалось в добродушной улыбке, которую незнакомые с Матиасом люди могли принять за ухмылку людоеда перед обедом.

Димитрий — еще тот фантазер. Эмиль прав: Димитрий чем-то похож на Грейстоунхилл, он такой же большой, шумный и издающий крепкие запахи.

— Вот увидишь, Алан, они подружатся. Я о Димитрии и городе.

— А вот я вряд ли… — признался Алан. — Мне по вкусу более… спокойные Оазисы.

— В каждом Оазисе есть свои плюсы и минусы. Как, собственно, и во всём.

В это время Димитрий и Матиас поравнялись с границей.

— Ну? Чего встали? — прогремел Димитрий. — Скоро солнце сядет. А мне хотелось бы пожрать в цивилизованном месте и выпить чего-нибудь крепкого…

— Нужно проверить наших пассажиров, — сказал ему Эмиль. — Как самочувствие и так далее. Чтобы не было неожиданностей перед Оседлыми.

Следом за Димитрием и Матиасом на разномастных лошадях подъехали пять девушек, задрапированных в плащи Пилигримов. Но они не были Пилигримами.

— Невест, что ли, проверить? — буркнул Димитрий. — А что с ними станется? Живучие как кошки… Мысль о скорой брачной ночи в новом Оазисе греет им душу! Как и меня! Женщины Грейстоунхилла уже заждались, небось, Димитрия Кагановича, а?!

Эмиль проигнорировал глупые выкрики товарища. Он подъехал к девушкам.

— Снимите капюшоны, — велел он.

Те молча подчинились.

Все пятеро были белокожими, но очень загорелыми. Русые косы обрамляли узкие строгие лица и спадали на плечи. Прямые взгляды и сжатые губы намекали на твердый характер. Под плащами виднелись платья из грубой ткани, отороченные мехом.

Алан подумал, что с мягким характером в том Оазисе, откуда эти девушки родом, и не выжить.

— Всё в порядке? Есть какие-нибудь жалобы?

Невесты переглянулись. Затем та, что выглядела постарше, отрывисто сказала:

— Твой человек нас лапал!

Она указала на Димитрия.

Эмиль изогнул бровь.

— Я совсем чуть-чуть! — оправдывался Димитрий. — Помогал им залезать на коней… Разве это приставания? Я же помогал!

— Мы рождены на конях, — отрезала старшая невеста. — А за подобную помощь у нас в Оазисе отрубают руки!

От ее слов у Алана вдоль позвоночника пробежал холодок. Да, не приведи судьба жениться на этакой красотке…

Эмиль сделал примирительный жест.

— Отныне вы не в своем Оазисе на берегу северного моря. Вы должны принести клятву соблюдать законы и обычаи Грейстоунхилла. Отныне и навсегда. Понятно?

Девушки пробормотали, что им всё понятно.

— И чтить мужей, — добавил Матиас тихо. Заходящее солнце поблескивало на его многочисленных сережках. Старшая невеста зыркнула на него.

Эмиль повернулся в сторону Дебрей, откуда скакал еще один всадник. Тэн, пятый Пилигрим в их караване, не торопился: вертел головой, так что косички на висках болтались туда-сюда, щурил и без того узкие глаза. В его задачи входило контролировать обстановку в тылу.

— Что там, Тэн? — крикнул Эмиль.

— Тварей нет, — донесся ответ. — Пара штук хотела высунуть свой гнусный голова из нора, но Тэн — вжик-вжик, кривой сабля рубил, и Тварь убежал!

— Молодец, — похвалил Эмиль. Он снова развернулся к спутникам. — Ну что, друзья? Добро пожаловать в Грейстоунхилл, город паровых технологий!

Скоро Алан убедился, что Грейстоунхилл и вправду — город паровых технологий.

Улицы, зажатые между двух- трех- четырех- и даже пятиэтажными кирпичными домами, буквально кишели паровыми механизмами. Ни одной нормальной кареты: все экипажи снабжались механическими двигателями, которые с шипением выпускали клубы пара.

По тротуарам текли потоки людей. Мужчины преимущественно были одеты в костюмы, на головах цилиндры или котелки, женщины предпочитали пышные и непрактичные платья и шляпки с искусственными цветами или фруктами.

Раз или два Алан приметил неуклюжие человекоподобные фигуры из меди или бронзы, с лязганьем шагавшие вдоль высоких каменных фундаментов домов.

Приезд Пилигримов с невестами привлек всеобщее внимание. В целом, жители города вели себя весьма сдержанно, не то что в Скаардфьорде, откуда Пилигримы набрали невест. Вот что значит цивилизация, подумалось Алану. Он решил, что это место имеет шанс ему понравиться.

В подтверждение его мыслей о цивилизованности, спустя несколько минут откуда-то возникли полицейские в черно-белой форме, вооруженные дубинками и какими-то рифлеными широкими стволами.

— А стреляют эти штуки тоже при помощи пара? — спросил Алан у Эмиля, наклонив к нему голову.

— Можешь не сомневаться.

— А что за пугала из металла там ходят, Эмиль?

— Это гомункулусы, — пояснил тот. — Металлические люди. Жители этого Оазиса — поразительные инженеры.

Полицейские очистили улицу от зевак и паровых экипажей до самой центральной площади.

Алан ехал на Вихре рядом с Эмилем, слыша стук копыт лошадей невест и других спутников. Справа и слева высились серые и красные здания, и в каждом окне и на каждом балконе торчали любопытные жители. Алан кожей ощущал сотни взглядов, но это его особо не беспокоило. За годы путешествий он уже привык к вниманию.

Улица раздалась вширь, и караван вышел на круглую площадь. Очевидно, величественное здание напротив с колоннадой — что-то вроде мэрии.

По широченной лестнице этого здания спускалась делегация во главе с мэром… Или как там у них называется главный в городе? Мэр был маленьким пузатым мужичком с массивным крючковатым носом. По обе стороны от него шли два металлических гомункулуса.

Кроме мэра и гомункулусов в делегацию входило еще человек десять разного возраста и полов. Все они держались поодаль.

Пилигримы спрыгнули с лошадей. Алан, придерживая Вихря за уздечку, потоптался на месте — от долгой скачки у него затекли ноги.