Алиби Алисы

— А как идут дела у вас и вашей жены? Все хорошо?

— О да! Очень хорошо, — и он рассказывает мне об операции, которую перенесла жена, и о том, какую часть опухоли ей удалили. Он повсюду сопровождает меня, несет за мной мою корзинку и добавляет от себя упаковку «КитКат» и рулон бумажных полотенец с розовыми цветочками. — Тут ваш муж заходил на днях. Вы тогда неважно себя чувствовали?

— Да. Но сейчас мне гораздо лучше. Кстати, он не мой муж. Он мой… отец.

— Отец? — смеется мистер Занг. — А я-то думал муж. Так молодо выглядит!

Да, выглядит он молодо. Хорошая генетика.

— Но вы на него совсем не похожи. Вы брюнетка, а он блондин.

— Он меня удочерил.

— Ах-х, понимаю. Так у вас не его кровь.

— Нет, не его.

Позади него на стене красуются на распродаже несколько новых топоров, и пока мистер Занг выбивает на кассе мои товары, он успевает рассказать мне несколько шуток про убийц.

— Скажите Нилу, чтобы почаще приходил вместо вас. Вам надо отдыхать и набираться сил.

— Спасибо, мистер Занг, я обязательно ему передам.

— Ну, до свидания, Бетси.

Приободренная поддержкой мистера Занга, я решаю вернуться в квартиру. Надо накормить кошек, а потом пойти в полицию и рассказать им про Трех поросят. Почему, собственно, это должен делать Скантс? Здешняя полиция ничего про меня не знает. Так я и сделаю — пойду и все им расскажу.

Но, подойдя к дому, чувствую, что что-то не так. Кто-то выкрутил лампочку у входа. Включаю фонарик в телефоне, чтобы проверить почту: ничего. Чувствую какой-то запах — лосьон после бритья, но не тот, что использует Кейден. А у этих, со второго этажа, нет денег на всякие там лосьоны. Захожу в квартиру. Кошки немедленно начинают мяукать. Их ящик с песком издает резкий запах, но даже сквозь него я чувствую тот же лосьон после бритья, будто кто-то совсем недавно здесь побывал.

Включаю свет и проверяю все комнаты — ничего и никого. Опять паранойя? Выпускаю кошек, которые хотят выйти, и кормлю тех, что остались. На то, чтобы накормить, напоить и прибрать за ними, уходит целый час, и все это время мне приходится нагибаться, чтобы поставить на пол миски с едой и водой, погладить Герцогиню, которая любит спать в буфете, высыпать песок в мусорное ведро. И тут, наконец, из моего носа начинает течь, как из крана.

Кровь везде — на коврике в спальне, в ванной, на диване. Она не останавливается, и я снова оказываюсь там, на пляже, вся в слезах, с комком туалетной бумаги в маленькой руке.

— Это всего лишь небольшое кровотечение, — бормочу я, пытаясь отыскать чистое полотенце. Черт, я забыла их постирать, и вот я снова беру в руку комок туалетной бумаги и смотрю, как раз за разом на нем расцветают кровавые цветы.

Из мусорного ведра разит. Беру бумажное полотенце, прикладываю его к носу и несу мешок через заднюю дверь к мусорным ящикам. И тут — рев мотора, отблеск фар на гравии стоянки — Кейден. Даже если бы я старалась, я бы не могла угадать время так точно. У меня моментально перехватывает дыхание: он стоит всего в полуметре от меня. Бросаю мешок в бак, закрываю крышку и стараюсь успокоиться, глубоко дыша.

— Ой, привет, — говорит он, снимая шлем. — Сгонял поужинать. Сегодня был такой дли-и-инный день.

Мне надо уйти, но, чтобы не быть невежливой, я криво улыбаюсь и отвечаю:

— Ах да. Привет.

— Что с вами случилось? — спрашивает он, прищуриваясь, чтобы рассмотреть меня.

— Да так. Кровь идет из носа, — отвечаю я и чувствую, что вся моя спина внезапно покрывается потом.

— Выглядит довольно хреново. — Он оставляет мотоцикл и подходит вплотную. От него ничем не пахнет, и слишком темно, чтобы рассмотреть следы помады.

— Что, правда?

— Да. Ваша салфетка совсем красная.

— О господи! Но ничего, все будет хорошо. — И тут у меня совсем перехватывает дыхание. — Что-то меня немного пошатывает.

— Окей, — говорит он, и не успеваю я понять, что происходит, как он уже берет меня под руку. — Давайте я проведу вас внутрь. Обопритесь на меня.

Он кладет мою руку себе на шею, ведет меня к двери, открывает ее, заводит меня в квартиру, с грохотом ставит на журнальный столик свой шлем и берет в руки новый комок бумажных полотенец.

— Садитесь на край и прижмите свой нос вот здесь. Вот так.

— Ой, больно!

— Вы должны оставаться в таком положении минут десять, пока кровь не остановится.

— Но так я не могу дышать.

— Дышите ртом. Расслабьтесь. Послушайте, вы ничего на обязаны мне говорить, но… Это сделал тот, кого вы боялись?

— Что? Нет. Просто иногда у меня идет из носа кровь. — Он, разумеется, мне не верит, но ни о чем больше не спрашивает.

— А где Эмили? — спрашивает он, оглядев комнату. Я не знаю, что сказать, и даю ему возможность догадаться самому. — Это он ее забрал? Ваш бывший?

Я слегка киваю.

— Черт. Я звоню в полицию.

— Постойте, — говорю я. Он уже достал телефон и готов набрать номер. — Я разрешила ему забрать ее. Я ее похитила — он получил право опеки, так что все было честно. Сама во всем виновата.

Делаю вид, что всхлипываю, и утыкаюсь ему в плечо. Никаких следов помады. Может, он и не был с ней. А почему тогда он сказал, что у него был длинный день? Ведь он ушел с работы рано. Кейден гладит мои волосы, и я невольно вздрагиваю, снова делая вид, что всхлипываю.

— О господи. Мне так вас жалко, Джоан.

— Ой, я накапала на ваши брюки, — отстраняюсь я.

— Ерунда. — Он кладет руку в перчатке на мое плечо и улыбается так искренне, что я больше не могу на него сердиться. — У вас есть замороженный горох?

— Нет. Я не ем овощи.

— Надо приложить что-то холодное. У вас есть лед или что-нибудь еще?

— В морозилке лежат кусочки курицы. Только они в коробке.

— Поцду посмотрю, что есть у меня.

— Не надо. Все будет хорошо.

— Нет, не будет. Кровь никак не останавливается. Я скоро.

Сижу на диване, жду. В висках стучит, щеки пылают от стыда, во рту пересохло.

И тут внутри его шлема что-то мигает. Телефон. Он получил мейл от какой-то Синтии. Мое сердце пропускает удар. Кейден и Синтия жених и невеста. Нет, это что-то по работе: «Вы интересовались работой в Ливерпуле?» Экран гаснет.

И тут я вспоминаю то утро, когда он повел меня в кафе. Он тогда проверял что-то в телефоне и вводил пароль.

Три, куча нулей, и снова три.

Прислушиваюсь к шагам на лестнице, потом хватаю телефон и набираю цифры. Попала! Вижу, что он получил несколько мейлов, все касающиеся поиска работы. Ничего подозрительного. Синтия — это, оказывается, его босс! Какое облегчение! Возвращаюсь на домашнюю страницу и вижу иконку «Фотографии».

Вот где могут быть свидетельства его романов! Поцелуи на пляже. Селфи, сделанные в постели. Боль в груди заглушает боль в носу. Шагов все еще не слышно. Мне надо все знать. Была не была. Жму.

«Мои фотографии». Закат с видом на озеро.

«Ватсап». Он позирует перед зеркалом. Грудь, накачанный пресс. Ой, а тут он держит свою пипиську.

Мне надо знать, что он делает, с кем переписывается, о чем. Захожу в «Ватсап». Куча переписки с кучей разных женщин, куча фоток от них. Секстинг. Мне становится дурно.

Возвращаюсь в «Мои фотографии». Его спортзал, парк, Испания прошлым летом, множество видов Лондона.

Слышу шаги на лестнице. Нажимаю на «Последние фото» и вижу мозаику изображений молодой женщины — общий план, крупный план, увеличение…

И это все — я.

Глава десятая

Даже продавец пончиков замечает сегодня утром мое приподнятое настроение.

— Привет, Шарлотта! Сегодня ты выглядишь гораздо бодрее. — Но тут он внезапно хмурится. — Что это случилось с твоим лицом?

— Ах, это! Наступила на кошку на ступеньках. Скоро все процдет. — Несмотря на толстый слой пудры, синяки проступают вполне отчетливо, так что «У меня шла кровь из носа» больше не сработает.