Страница 70 из 91
Но вот чудовищное орудие обрушивается на жертву, и очередной нос взрывается. Еще одно лицо омывается кровью и раздробленным хрящом.
Зрелище служит действенным катализатором для содержимого моего желудка, которое резво устремляется наружу. Обожженная изнутри желчью, я складываюсь пополам. И лишь натужный глоток предотвращает извержение рвотных масс из моего рта.
Когда же я поднимаю голову, оба налетчика лежат на полу, способные только скулить из-под прижатых к лицам ладоней.
Клемент переступает через распростертое тело бандита, всего несколько мгновений назад угрожавшего пистолетом, и устремляется ко мне.
— Пупсик, ты в порядке?
Я таращусь на него, затем на писклявого налетчика. И внезапно меня охватывает дикая паника.
— Пис… толет… — выдавливаю я. — На полу!
— Да он ему не поможет. Это ж стартовый пистолет.
— Что-что?
— Стартовый пистолет. Стреляет только холостыми.
— Черт побери, и вы говорите мне об этом только сейчас?
— В следующий раз пошлю телеграмму, пупсик.
Делаю несколько глубоких вздохов и пытаюсь взять себя в руки.
— Это было ужасно. С мистером Пауэллом все в порядке?
— Уж не сомневаюсь. Но это ненадолго.
Я не успеваю потребовать пояснений, поскольку Клемент живо перемахивает через стойку. Затем из задней комнаты доносятся два голоса: один рычит, другой жалобно блеет.
Подобный диалог продолжается с полминуты, в то время как меня начинает все больше беспокоить состояние двух мужчин на полу. Кажется, бронхитный отключился, потому что он больше не хнычет, да и вообще не шевелится.
Наконец, в дверях показывается Пауэлл, позади него маячит Клемент. И лишь когда оценщик резво укладывается грудью на стойку, я понимаю, что Клемент держит его за воротник рубашки.
— Черт, Клемент! — вскрикиваю я. — Оставьте беднягу в покое! Ему и без того досталось, неужели не понятно?
— Он нас подставил.
— Что?
— Это было вовсе не ограбление. Им только и нужно было, что золото.
— Не несите чушь! — не унимаюсь я. — Они же велели мистеру Пауэллу наполнить пакет деньгами и драгоценностями!
— Ага, и позволили ему уйти в другую комнату, откуда он мог вызвать полицию или сбежать, да просто запереться, на хрен! Да, это всего лишь парочка сраных идиотов, но не до такой же степени они тупы!
Окажись я в такой передряге на страницах романа, до разоблачения Клемента додумалась бы, уж поверьте, сама, и намного раньше. Однако в реальности, в состоянии ужаса и паники, столь неожиданный поворот сюжета предвидеть я не смогла.
— Что вы собираетесь с ним делать? — тихонько спрашиваю я.
— Сам-то я с удовольствием свернул бы ему шею, но решай уж ты.
Подхожу к стойке и наклоняюсь к лицу Пауэлла. Выражение на таковом говорит, что оценщику сейчас очень и очень неуютно. Чему я, как ни противно признать, толью рада.
— Вы — гадкий старик! — выпаливаю я.
— Давай, пупсик, не стесняйся, — не без сарказма вставляет Клемент. — Уверен, он просто сгорает от стада.
— А что мне делать, Клем… Клифф? Пару раз ударить его по лицу?
— Для начала было бы совсем неплохо.
Как бы ни подмывало меня так и поступить, я качаю головой и выпрямляюсь.
— Просто пойдемте отсюда, — фыркаю я. — У нас есть дела поважнее, чем избивать стариков.
— Как скажешь.
Клемент рывком придает Пауэллу вертикальное положение и разворачивает. Оценщик машинально пятится, пока не упирается спиной в стену. Клемент делает пару шагов и хватает его за горло. На какое-то мгновение меня охватывает опасение, что Клемент и вправду собирается свернуть шею жалкому обманщику. И все же я надеюсь, что знаю своего товарища уже достаточно хорошо, чтобы распознать блеф.
— А теперь слушай сюда, жалкий кусок дерьма. Если обратишься в полицию, я вернусь и порву тебе жопу. Если хоть один из этих идиотов настучит в полицию, я вернусь и порву жопу всем троим. Усек?
Пауэлл пытается кивнуть, однако проделать это с огромной лапищей на горле не так-то и просто.
— Усек, — хрипит он.
Клемент убирает руку, улыбается и шутливо шлепает старика по щеке. Не настолько сильно, чтобы нанести увечья какой-либо степени, однако вполне ощутимо, чтобы четко донести всю серьезность угрозы.
— Вот и умница.
Затем перепрыгивает через стойку обратно, подбирает с пола пистолет и засовывает его за пояс джинсов.
— Зачем он вам? — с тревогой спрашиваю я.
— Чтобы избавиться от него. Уж точно не оставлю его этой парочке, чтобы они не смогли снова запугать какого-нибудь другого бедолагу.
— Верное решение, хотя у меня такое чувство, что после сегодняшних событий они вполне могут пересмотреть взгляды на жизнь.
А также, похоже, им понадобится косметическая хирургия. Понятия не имею, как они будут объяснять врачу свои увечья, но мечтать о повторном визите Клемента уж точно не станут.
— Так идем?
Напоследок окинув взглядом душераздирающую сцену на полу, я торопливо направляюсь к выходу. Клемент топает следом.
На улице едва ли не сумерки, а уж льет и вовсе как из ведра. Тротуар прямо на глазах превращается в бурный поток, и нам приходится мчаться к машине во всю прыть, чтобы не вымокнуть до нитки.
Когда же мы оказываемся в салоне, Клемент сует мне рюкзак:
— Можешь забросить его в багажник.
Под аккомпанемент барабанной дроби ливня по крыше «фиата» снова выбираться наружу мне, разумеется, совсем не хочется.
— Уверена, ему и здесь неплохо будет.
Запихиваю рюкзак в нишу для ног, и Клемент заводит двигатель.
Лишь мельком осмотревшись, он задним ходом выезжает со стоянки и переключается на первую передачу. Колеса прокручиваются на месте, пока не находят сцепление с мокрым асфальтом, и тогда мы дергаемся вперед.
— Пупсик, как здесь дворники включать?
Мы проехали уже метров сто, а он только сейчас удосуживается озвучить то обстоятельство, что ведет вслепую!
— Правый рычажок!
Щетки очищают лобовое стекло, и Клемент переключает передачу, стремительно удаляясь от ломбарда, отныне удостоенного титулом места преступления.
— Пронесло, — вздыхаю я.
— Могло быть и хуже. У них могла оказаться настоящая пушка.
— Вы бы тогда действовали по-другому?
— Ага. Пристрелил бы засранцев перед уходом.
— Очень смешно.
Ответное молчание подразумевает, что это могла быть вовсе и не шутка.
— А как вы поняли, что это стартовый пистолет?
— Опыт.
— А конкретнее?
— Если угрожаешь кому-то пушкой, то держи ее прямо, чтобы жертва смотрела прямо в ствол. В девяноста девяти случаях из ста для убеждения этого вполне достаточно. А тот козлина постоянно держал пушку опущенной. У стартового пистолета в стволе заглушка, и я бы ее увидел, целься он мне в лоб.
— По мне, так не очень убедительно.
— Заглушка и клеймо производителя на стволе стартовый и выдают.
— О!
Мы катим по мокрым улицам без какой-то определенной цели. Пускай Клемент едет куда хочет, а я тем временем попытаюсь осмыслить только что произошедшее.
— Можно кое-что спросить?
— Надеюсь, не насчет того, не откажусь ли я спеть для тебя?
— Э-э… Нет.
«Вот же гадство. Запомнил».
— Тогда валяй.
— Вам когда-нибудь бывает страшно?
— И чего, например, мне нужно бояться?
— Ну, хотя бы тех грабителей в ломбарде.
— Этих-то дрищей? Не-а.
— Но ведь у них был пистолет, и даже если вы и знали, что он ненастоящий, у них могли оказаться ножи.
— И что? Что же такого могло случиться?
— Вас могли застрелить, ударить ножом. Господи, Клемент, да они могли убить вас!
Он смотрит на меня, удивленно вскинув брови.
— Это же не имеет значения.
Лично для меня значение имеет то обстоятельство, что бредовые идеи Клемента уже распространяются за опасную черту, утверждая его в своих безрассудных решениях. Это меня беспокоит, но если я что и узнала о нем, так это то, что пилить его бесполезно. Подход здесь требуется другой.