Откуда взялся этот Клемент?

Мужчина вновь заговаривает:

— Чертов книжный магазин! Вот те на!

Голос ровный, чуть с хрипотцой, характерной для заядлого курильщика.

Я пытаюсь определить его акцент. Лондон? Несомненно. Рабочие кварталы? Вероятно.

— А ты, я посмотрю, болтушка, — добавляет он.

И без всякого предупреждения развязно потягивается и зевает во весь рот. Пытаюсь снова завизжать, но не хватает воздуха, я едва дышу.

Футболка едва не рвется на его мощной груди. Не знаю почему, но у меня подозрение, что таким торсом незнакомец обязан отнюдь не качалке. Руки тоже мускулистые, однако непохоже, что от работы с железом изо дня в день. Да и брюшко, свисающее над ремнем, отнюдь не свидетельствует об усиленных тренировках в тренажерном зале.

Тем не менее на вид ему ничего не стоит порвать меня пополам.

Он наклоняется ко мне и машет руками у меня перед самым носом. Я машинально отшатываюсь, но позади стена.

— Эй, есть кто дома?

Мне приходится по-настоящему приложить усилия, чтобы выдавить:

— Кто… вы… такой?

— Слава яйцам! Я уж думал, ты немая. Клемент меня зовут.

Я натужно сглатываю и пищу:

— Чего вы от меня хотите, мистер Клемент?

— Да не мистер. Просто Клемент.

— Чего… вам от меня надо… Клемент? — мямлю я. — Вас послал Стерлинг?

— Кто-кто?

— Дэвид Стерлинг.

— Что за мужик? Не слыхал о таком.

Даже не знаю, хорошая это новость или плохая.

— Тогда почему вы здесь?

— Потому что ты меня вызвала.

— А? О чем вы… говорите…

— Да об этой фигне, начиная с «нужды» и заканчивая «алхимией». Я твой скакун, пупсик.

Он ухмыляется. Ему не помешало бы обратиться к стоматологу.

— Ничего не понимаю, мистер… Клемент. Какое отношение эти стихи имеют к вашему появлению?

— Да это не стихи. Это… ну, не знаю, типа молитвы. Тебе нужна помощь, вот они и послали меня.

— Кто «они»?

— Да откуда мне знать, — он пожимает плечами. — Пупсик, я всего лишь делаю свою работу. Ты читаешь чертов стих — и вот он я.

Похоже, этот детина все-таки не собирается меня убивать. Во всяком случае, не прямо сейчас. Первоначальный страх немного отступает, но теперь кончается терпение.

— Не хотела бы показаться грубой, но я слишком устала для этого. Вы не могли бы просто уйти? Пожалуйста.

— Вообще-то нет!

— Но почему?

— А некуда.

— Вы бездомный?

— Типа того.

— Хм, а не могли бы вы обратиться в благотворительную организацию, например?

— Если бы все было так просто, — хмыкает Клемент. — Сомневаюсь, что они смогут мне помочь.

Тьфу ты, да каждая девушка слышала такое от своего парня. Когда я устала, со мной не слишком приятно общаться. Страх сменяется раздражением.

— Послушайте. Уж не знаю, чего вы хотите, но ничем не могу помочь. Вы не можете просто вернуться туда, откуда явились, а?

— Не могу.

— Да почему ж нет-то?

— Потому что меня нигде и не было. Я был мертв.

Ага, теперь все ясно. Ну конечно, псих. Другого объяснения и быть не может. Надо осторожнее.

— А, понимаю, — киваю я, пытаясь придать голосу сочувствие. — Значит, вы были мертвым?

Боюсь, снисходительности получилось больше, чем сочувствия.

— Был. И теперь я здесь для искупления.

— Так-так. И за что искупление?

— За прошлую жизнь. Понаделал кучу дерьма, которого, вероятно, не следовало.

— А вы принимаете какие-нибудь лекарства? Если нет, вероятно, следовало бы.

Верзила разражается хохотом. Смерть сразу же представляется мне не самой мрачной перспективой.

— Ты мне нравишься, — фыркает он. — Такая занятная, хоть и телка.

— Польщена.

— Но что-то мне подсказывает, что в чудеса ты не веришь.

— Нет. Не верю.

— А стоило бы.

— Послушайте… Попробуйте взглянуть на происходящее с моей стороны. Неделя у меня выдалась по-настоящему паршивой, а тут еще словно ниоткуда являетесь вы и заявляете, будто вы мертвец и ищете искупления. Только этого мне и не хватало!

Клемент поглаживает усы и вздыхает.

— Даже и не знаю, что сказать, пупсик.

— И, пожалуйста, прекратите называть меня пупсиком.

— Заметано, Бетани, — ухмыляется он.

— Вот и спасибо… Стоп. Откуда вы знаете мое имя? Я его не называла.

— Этого я тоже не знаю. Оно просто всплыло у меня в башке, когда я здесь появился. Бетани Луиза Дасти Бакстер.

У меня так и отвисает челюсть.

Кроме моих родителей, мое второе имя неизвестно никому. Папа был большим поклонником Дасти Спрингфилд, вот мама и решила сделать ему сюрприз и при регистрации моего рождения добавила вторым именем Дасти. Папа действительно пришел в восторг и тут же придумал мне прозвище «Маленькая Дасти». Я всегда стеснялась этого имени и никогда его никому не сообщала. И совершенно уверена, что отец был единственным человеком, обращавшимся ко мне «Дасти».

— Что значит просто всплыло у вас в голове?

— Да не знаю я. Видишь ли, к этой шабашке инструкций не прилагалось.

Похоже, меня угораздило нарваться не на убийцу, а на маньяка-преследователя. Как бы то ни было, шансы выпроводить его из магазина у меня практически нулевые, и лучше его лишний раз не провоцировать. Придется потакать сумасшедшему.

— Ладно, Клемент, — вздыхаю я. — Можете хотя бы рассказать, зачем и каким именно образом вы оказались в моем магазине в столь поздний час?

— Покороче или поподробнее?

— Покороче. Совсем коротко.

— Лады. А нельзя ли чашку чая? Умираю от жажды.

Я выдавливаю улыбку и осторожно выбираюсь из-за прилавка. Жестом пропускаю его вперед себя.

— За этой дверью комната для персонала. После вас.

Клемент неспешно идет в указанном направлении, а я за ним на безопасном расстоянии. Мелькает мысль рвануть через торговый зал и выброситься сквозь витринное стекло наружу. Пожалуй, не очень разумно.

Я щелкаю выключателем, и Клемент присаживается на краешек стола, сантиметрах в десяти от моей сумочки.

«Ах ты гад».

Что ж, плетусь в дальний конец комнаты и включаю чайник, стараясь лишний раз не поворачиваться спиной к незваному гостю. Краем глаза замечаю, что стул по-прежнему подпирает дверь черного хода. Как же, черт побери, этот тип тогда проник в магазин?

Сам же Клемент как будто нисколько не смущен всем этим спектаклем и неспешно оглядывает помещение.

Мне приходится подстегнуть его.

— Ну так рассказывайте, — вздыхаю я. — Что вам здесь надо?

— Ага. Ты, пупсик, будь готова. Поверить довольно сложно.

— Слушаю.

— Ты просила о помощи, и меня послали на помощь. Я не могу никуда уйти, пока не совершу искупление и не помогу тебе.

— Это что же, вы вроде ангела-хранителя?

— Я разве похож на ангела? — фыркает Клемент.

— Хм, я бы сказала, вы больше походите на порнозвезду семидесятых. Только без обид.

— Да все нормально. Разок я и вправду вписывался на съемки.

«Фу-у-у!»

Чайник уже кипит. Я быстренько достаю из буфета две чашки.

— Сахар?

— Три.

Еще бы ему пузо не отрастить с такими дозами!

Разливаю по чашкам кипяток и бросаю пакетики. И тут же вспоминаю слова мисс Хендерсон. Надеюсь, Элеонора Рузвельт все-таки была права и я куда крепче той мочи, что собираюсь сейчас подавать.

Затем щедро сыплю сахар в одну из чашек и добавляю молока в обе. Осторожно передаю напиток Клементу, или кто он там, черт его побери.

— Твое здоровье, пупсик!

Господи, да перестанет он называть меня пупсиком или нет? Впрочем, сейчас это меньшая из моих проблем. Пусть.

Я отпиваю чаю с надеждой, что кофеин хоть немного снимет усталость.

— Итак, Клемент. Значит, вы здесь, чтобы помочь мне.

— Точняк.

— И, насколько я поняла, на самом деле вы мертвый?

— С 1975-го.

— Что ж, это объясняет ваш ужасный джинсовый наряд.

Он критически осматривает свое одеяние, затем поднимает на меня негодующий взгляд:

— Эй, а что с ним не так? Этот прикид стоил мне чертово состояние! Отхватил на Карнаби-стрит.