Страница 64 из 80
Глава двадцатая. Шапка Мономаха
Глава двадцатая
Шапка Мономаха
Москва.
Июнь 1889 года
Не хотелось начинать этот разговор, да еще в таком малоприятном окружении, да ничего не поделать. Набрал воздуху в грудь, стараюсь сдерживаться, ибо горячность для государя — весьма негативная черта характера, а вот хладнокровие — уже благодетель. Приступим:
— Я не спорю, брат, что коронация важнейший ритуал, через который проходит каждый монарх, стараясь при этом превзойти в пышности своего предшественника. Понимаю, что твои церемониймейстеры готовы от усердия копытом бить, ибо они могут войти в историю, обессмертить собственные имена, возродив в конце века девятнадцатого процедуру венчания на царствие царей Ивана и Петра. И нам с тобой предстоит нелёгкая работёнка, особенно в Успенском соборе, где при большом скоплении народа и сгорании ладана, практически невозможно дышать. Но всё это мелочи, по сравнению с организацией народного гуляния на Ходынском поле. Я немного покопался в архивах и нашел любопытные цифры.
Смотрю, пока что моя речь на брата никакого впечатления не производит. Мол, мели Емеля, твоя неделя, вообще не пойму, слышит он меня или только делает вид. Делаю акцент и чуть поднимаю звук голоса, делая его пронзительным, но не даю при этом петуха. Очнись, брат Коля! Очухайся! Чем тебя эти Альфонсы опаивают? Итак!
— Германия, 1823 год, при въезде короля Фридриха-Вильгельма в Берлин от давки погибло несколько человек. Там же, но в сентябре 1872 года при встрече трёх императоров, в толпе задавили уже тридцать зевак. Декабрь 1863 года, Сант-Яго, в Чили, в церкви La Compania во время пожара и панического бегства погибло почти две тысячи человек. Если при коронации нашего покойного дядюшки Императора Александра Николаевича на гуляние и раздачу подарков сошлось почти двести тысяч жителей Москвы и её окрестностей, то сейчас можно ожидать в полтора раза больше. И с чем столкнётся такая громадная толпа, в которой смешаются взрослые мужики, старики, женщины и дети? А вот с чем!!!
После этих слов, из папки я извлёк и разложил подробную карту Ходынского поля с отмеченными на ней рвами, ямами, остатками конструкций и указывая небольшой указкой на них, я демонстрировал соответствующую фотографии.
— А теперь представь Николай, что кто-то из озорства или со злым умыслом закричит: «пожар»? Или пустит слух, что артельщики раздают царские подарки лишь своим знакомцам? Брат, ты был на войне и лучше меня знаешь, что паника превращает дисциплинированных солдат в обезумевшее стадо, способное сбить и растоптать всех, кто окажется на их пути. А здесь, простые люди, обыватели, успевшие изрядно хлебнуть хмельного… Погибнуть могут тысячи людей и непременно найдутся те, кто обвинят во всём тебя и пустят в народ прозвище: Николай Кровавый. А потом там, за границей, — я направил перст правой руки куда-то в сторону, но так, чтобы он указывал на Нетворка, — не преминут облить грязью «русских варваров», превративших празднество в тризну.
Я продолжал вещать, показывать всё новые фотоснимки. Отсутствие воды, жара, овраги и прочие бедствия с последствиями. Постепенно, перед мысленным взором моего старшего братца открылась бездна, но в отличии от стихотворения Ломоносова, она была наполнена не звёздами, а адским пламенем. Так-с, а клиент похоже дошел до нужной кондиции, припомнил академик фразу из любимой кинокомедии, а теперь запустим для него лучик надежды. И это было очень кстати, ибо Николай Михайлович хотя продолжал перебирать фотографии как игральные карты, но судя по остекленевшему взгляду ничего не видел. Нетворка напугало не на шутку такое состояние будущего Императора и он, полоснув по мне ненавидящим взглядом попытался вернуть своего патрона в реальность. Но помощь не потребовалась, у Михайловичей была здоровая порода и через пару минут Николай встал, отбросил в сторону фотоснимки и направился к столику возле окна. На нём стояло несколько бутылок, наполненных не только минеральной водой, но и кое-чем покрепче. Наполнив хрустальный стакан на две трети коньяком, он чуть подумал, долил до верха и выпил. Постоял минут пять задумчиво глядя на город, затем ввернулся к столу, сел в кресло и практически спокойным голосом задал вопрос:
— У тебя есть предложения как можно избежать эти неприятности?
— Знаешь, брат, — начал я старательно имитируя смену выражения лица от лёгкой растерянности и нерешительности, до бесшабашности и мысленно прося товарища Сталина простить за плагиат, — у нас в Морском Корпусе один из капитанов первого ранга, отдавший большую часть жизни под парусами при разборе баталий прошлого, любил одёргивать ретивых гардемаринов, кои наивно полагая, что умнее адмиралов Корнилова, Истомина и Нахимова вместе взятых, охаивали их боевые приказы. Я на всю жизнь запомнил его слова: не согласен — критикуй, критикуешь — предлагай, предлагаешь — делай, делаешь — отвечай. Я бы не позволил себе появиться перед тобой с пустыми руками. Вот ознакомься с этим документом.
Перед Николаем Михайловичем легла толстая тетрадка, заполненная таблицами, в которых фигурировали столбцы и сточки с надписями: наименование работ, этапы, ожидаемый результат, силы и средства, сроки выполнения, ответственные лица и прочие. Фактически это была компиляция из плана, составленного по моей просьбе военными инженерами и из моих воспоминаний, об изученных в XXI веке многочисленных научных работ, посвящённых коронации Императора Александра III.
— Господин Нетворк, — обратился я к любимчику брата, который даже вздрогнул от неожиданности, ибо до этого я практически полностью игнорировал его присутствие в кабинете, — было бы неплохо вам также взглянуть на этот план. Насколько я слышал, вы опытный юрист, возможно, сможете дать дельный совет.
В общем, застрял я в резиденции генерал-губернатора капитально. Часа три судили-рядили, спорили с пеной у рта. Несколько раз прерывались на попить, перекурить, оправится и прочие естественные надобности. Совмещая приятное с полезным, проконтролировал своих людей. Слава Богу, учитывая отсутствие штабелей тел и луж крови, показало, что у аборигенов помимо извилин от фуражки, в мозгу нашлась ещё парочка и они проходили мимо с нарочито безразличным выражением на лицах.