Н 7

В маленьком баре яблоку было негде упасть. Парни заняли четыре свободных столика, Димидко с Матвеичем, Гребко и Колесом расположились за стойкой. Ранюкова я среди них не увидел. Наверное, слился, надо будет спросить, что с ним. Увидев меня, лысый бармен-качок вытянулся, помахал и изобразил улыбку. Улыбаться он не очень любил, и получилось у него, как у Терминатора.

Ага, узнал.

Три девчонки, расположившиеся на диване, стреляли глазками и предвкушали интересный вечер. Четверо незнакомых мужчин тоже узнали меня, зашептались, напряглись.

Один сразу достал телефон и начал кому-то писать. Двое хотели подойти за автографом, но не были уверены, что не ошиблись. Последний косился на стену, где раньше был плакат с накачанными бегунами, а теперь поверх него прицепили вырезки из газет с нашими портретами… Да тут прямо место встречи титанопоклонников! А на стене, что напротив выхода — автографы наших парней и мой свеженький черно-белый портрет. Видимо, перерисовывали с товарищеского матча в Англии: я стою, запрокинув голову, и смеюсь, мокрые волосы… Ясно: это игра с «Арсеналом».

Как все изменилось, пока меня не было!

Я сел на единственный свободный стул возле стойки и распорядился:

— Угощение за мой счет. Всем — пива, надеюсь, есть запасы?

— Какое еще пиво⁈ — обернулся ко мне Димидко.

— У нас игра второго августа, — ответил я. — Сегодня двадцать седьмое июля. Пусть парни расслабятся.

— Ну в самом деле, — прогудел бармен, наливая первую кружку. — Пусть Александр расслабится! Он провел звездную серию матчей. Теперь за него в вышке тренеры горло друг другу перегрызут, а он тут, с нами! Да я сам за него выпью. Водки! Хотя пять лет капли спиртного во рту не было.

Дела у него явно пошли в гору после того, как здесь стали отдыхать «титаны». Болелы повадились ходить. Когда знаковые трансляции, наверное, вообще аншлаг — конечно он на стороне того, кто приносит ему прибыль.

— В сборную не каждый день приглашают, — с пониманием и тоской сказал Матвеич, с тоской — потому что это тоже его мечта, и она уже точно не осуществится.

— В национальную. Сборную. СССР? — С каждым словом глаза бармена становились все круглее и круглее.

— Да, — кивнул я. — Сам еще не верю.

— Вот это да! — выдохнул он.

Бармен продолжал таращиться, не заметив, как пиво наполнило кружку, и через верх пошла пена.

— Ох ты ж ешкин кот! — интеллигентно выругался он, вытер кружку салфеткой и поставил напротив меня. — Это подарок. Мелочь, понимаю, но не отказывайся. Мне будет приятно.

В зале на два голоса пропели Мика и Микроб:

— Ну-ка мечи стаканы на стол! Ну-ка мечи стаканы на стол!

Дальше запели все, хлопая в такт по столам. Димидко скривился, бармен (как его, интересно, зовут?) улыбнулся, поставил вторую кружку.

Ко мне все-таки подошли двое болел, что поглядывали искоса.

— Нерушимый? — спросил тот, что пониже.

— Он самый, — кивнул я.

— Распишись на футболке! — блеснул глазами второй и, протянув черный маркер, развернулся спиной.

Я поставил размашистые подписи на спине одного, второго, третьего. Четвертому даже мяч нарисовал. Ушли мужики довольные.

Старший состав «Титана» разобрал пиво, и к стойке началось паломничество. Причем, чтобы прорваться к ней через тесный зал, парням приходилось двигать стулья и даже стол, где сидели девчонки, две худые блондинки, похоже, сестры, и шатенка поплотнее, розовощекая, с длинными вьющимися волосами. Девочки все время хватали бокалы, чтобы они не перевернулись.

Наконец пышка не выдержала, вспорхнула и схватила за руку идущего за пивом Клыка.

— Стойте! Вы же из «Титана»?

Ее голос стал бархатным, а Клык замер, на щеках вспыхнули красные пятна.

— Титаны держат небо на каменных руках! — пропел Микроб. — Да, мы — они.

— Я за вами поухаживаю, — расплылась в улыбке девушка.

А я подумал, что вовсе она не толстая, так кажется на фоне анорексичных блондинок, просто фигуристая.

— Меня зовут Маша, это, — она кивнула на подруг, — слева Катя, справа Мила. Сестры. Близнецы. Пока их две, к вечеру для некоторых будет четыре.

Шутка дошла не до всех, я улыбнулся и подумал, что раз она остроумно шутит, с интеллектом у этой девочки все хорошо.

Отпустив Клыкова, который так и остался стоять в середине зала, она подбежала к стойке, подождала, пока наполнится вторая кружка, и обе отнесла за столик, где сидели Погосян, Микроб, Клык и Гусак с Левашовым. Только сейчас увидел, что они шестое место держат для меня.

— Еще бы закуски до пива, — мечтательно протянул Гребко с южным акцентом.

Бармен пожал плечами:

— Позже, не успеваю. Запара.

— Можно я помогу? — вызвалась Маша. — Сыр порежу, арахис отсыплю, чипсы…

— Никаких чипсов! — припечатал Димидко. — Это отрава забугорная!

Наполнив очередную кружку, бармен, кивнул выделил три куска сыра, рассказал, что и как, и из разговора я понял, что его зовут Кирилл.

Маша порхала туда-сюда, построила блондинок, и они нехотя принялись разносить пиво, пока она возилась с закуской.

Наконец у всех было налило, закуска разнесена, Димидко встал и заговорил:

— Дорогие «титаны» и гости этого заведения! Чужих людей здесь нет, все мы — одна большая семья…

Мужик, что подходил за автографом первым, достал телефон и начал снимать тренера, остальные последовали его примеру. Димидко, похоже, или не замечал, что его снимают, или ему было все равно. Меня же журналисты задолбали сперва в Англии, потом — здесь, и я боролся с желанием подойти и попросить убрать телефоны, успокаивая себя тем, что это не журналисты, а наши люди, которые нас любят, для них иметь историческое видео — наивысшее счастье. Они потом на каждом застолье им хвастаться будут.

— Причин того, что мы тут собрались, несколько. Во-первых, к нам вернулся Александр Нерушимый! Во-вторых, его усилиями враг повержен, Англия посрамлена, несмотря на все приготовленные нам подлости!

— Ура, товарищи! — Лабич встал и захлопал, все с радостью присоединились.

Мужики собрались чокнуться кружками, но Димидко жестом велел этого не делать, и они поняли, присмирели.

— И, наконец, главный повод, — торжественно произнес Димидко. — Но сперва — маленькое отступление. Я помню, как Нерушимый пришел в «Динамо-2», практически ничего не умея. Я на него посмотрел и подумал, что этот мальчик и недели не продержится. Но у него были, не считая таланта, упорство и бешеная работоспособность. Прошел какой-то месяц, и Нерушимый превзошел нашего вратаря. Миновало каких-то полтора года, и вот наш Саня защитил честь страны в Англии, и пришел приказ… — голос Димидко дрогнул, и он смолк, расчувствовавшись.

Лабич снова стал аплодировать, но на него зацыкали, чтобы не мешал.

— В общем, горжусь тобой, Саня. Мы все гордимся. Ты — пример того, как можно своими руками воплотить мечту в жизнь, ведь талант — это только десять процентов успеха, остальное — труд и упорство. Теперь переходим к главному… — Он посмотрел на меня. — Может, ты сам скажешь?

Я спрыгнул со стула, повернулся лицом к собравшимся.

— В детстве все мы мечтаем о несбыточном. Потом вырастаем, мечта все отдаляется, и мы захлебываемся бытом, мелкими проблемами и перестаем мечтать. Я с малых лет смотрю футбол, и мне невыносимо было видеть, как наши проигрывают то французам, то англичанам, то еще кому-то. Я смотрел и мечтал, что окажусь на поле, и моими усилиями череда проигрышей закончится. И вот я вернулся из Англии с победой…

Зал зааплодировал, и пришлось ненадолго смолкнуть.

— Но это только первая вершина, которую удалось покорить. Меня пригласили в национальную сборную, и я знаю, все у нас впереди. Мы победим! Спасибо всем, кто верил в меня!

Четверка хлопала стоя. Погосян поднял кружку и заорал:

— За Нерушимого! За будущие победы!

— Ура! — подхватил Клыков.

А Левашов встал и затянул гимн «Титана», и вот уже все стоят и поют, даже тренер и гости «Чемпиона». И бармен. И Маша — закрыв глаза и приложив руку к груди.