Страница 85 из 136
Младогегельянцы, кичившиеся своей спекулятивной диалектикой, с помощью которой они гоняли сквозь строй категорий всякую всячину, не могли (прежде всего в силу своей буржуазной ограниченности) понять, что лично свободный, т.е. освобожденный от феодальной зависимости, пролетарий в действительности не свободен, что эта «величайшая свобода» есть в сущности новая историческая форма порабощения и специфический способ усиления эксплуатации. И буржуазное право, которое представлялось младогегельянцам восстановлением попранной несправедливости, представляет собой лишь юридическое оформление этого нового порабощения трудящихся.
Маркс и Энгельс дают глубокий диалектический анализ сущности буржуазных преобразований. Благодаря материалистическому пониманию истории, органически связанному с диалектической концепцией развития и научным принципом защиты интересов широких трудящихся масс, основоположники марксизма вскрывают антагонистические противоречия, присущие капиталистическому строю. Свободная, т.е. освобожденная от феодальных цеховых ограничений, промышленность и свободная торговля, разрушая феодальную замкнутость и партикуляризм, «порождают всеобщую борьбу человека против человека, индивидуума против индивидуума». Поэтому буржуазное общество, как бы ни была демократична его государственная форма, есть «война отделенных друг от друга уже только своей индивидуальностью индивидуумов друг против друга и всеобщее необузданное движение освобожденных от оков привилегий стихийных жизненных сил» (1, 2; 129).
Младогегельянцы оказались совершенно не способны понять одну из основных черт капиталистического общества – анархию производства. Они противопоставляли друг другу понятия анархии и правового порядка, не умея конкретно разобраться в фактах, характеризующих капиталистическую действительность. Понятие анархии они выводили из обычного представления о феодальном произволе, с уничтожением которого связывалась идея правового порядка. Маркс и Энгельс и в данном случае путем глубокого конкретно-исторического анализа раскрывают объективную диалектику капиталистических общественных отношений. «Анархия есть закон гражданского общества, эмансипированного от расчленяющих общество привилегий, а анархия гражданского общества составляет основу современного публичноправового состояния, равно как публичноправовое состояние, со своей стороны, является гарантией этой анархии. Поскольку и в какой степени они противоположны друг другу, постольку и в той же степени они друг друга обусловливают» (1, 2; 130). Таким образом, если младогегельянцы, сторонники идеалистической диалектики, метафизически противопоставляли друг другу понятия анархии и порядка, то Маркс и Энгельс, материалистически анализируя общественные явления, последовательно проводят принципы диалектики.
Маркс и Энгельс еще рассматривают общество как противоречивое единство гражданского общества и государства, доказывая в противоположность Гегелю и младогегельянцам, что в этом отношении взаимообусловливающих противоположностей определяющую основу составляет гражданское общество. Эта в основном материалистическая точка зрения все же недостаточна, поскольку само понятие гражданского общества остается нерасчлененным, производительные силы и производственные отношения – не разграниченными, ввиду чего еще не выявлено, какая сторона внутри самого гражданского общества является определяющей. Тем не менее и в исследовании этого вопроса «Святое семейство» представляет собой новый шаг вперед. Это становится особенно очевидным при рассмотрении полемики Маркса и Энгельса против младогегельянского понимания государства.
Младогегельянцы, констатируя, что в гражданском обществе индивиды враждебно противостоят друг другу как эгоистические существа, доказывали, следуя за Гегелем, что лишь государство объединяет индивидов, примиряет их интересы, в силу чего само общество как определенная целостность существует только благодаря государству. Маркс и Энгельс прежде всего подвергают критике метафизическое представление о гражданском обществе, по которому противоречия между индивидами и социальными группами исключают их взаимозависимость в той же сфере (экономические отношения), где имеют место эти противоречия. Противоречие и взаимозависимость неотделимы друг от друга, поскольку противоположности не абсолютны, а относительны: они обусловливают друг друга.
Авторы «Святого семейства» отвергают также младогегельянскую абсолютизацию государства, которая в условиях предреволюционной Германии приводила к отрицанию необходимости революционного решения вопроса о власти. В противовес младогегельянцам они указывают, что «естественная необходимость, свойства человеческого существа, в каком бы отчужденном виде они ни выступали, интерес, – вот что сцепляет друг с другом членов гражданского общества. Реальной связью между ними является не политическая, а гражданская жизнь. Не государство, стало быть, сцепляет между собой атомы гражданского общества, а именно то обстоятельство, что они атомы только в представлении, на небе своего воображения, а в действительности – существа, сильнейшим образом отличающиеся от атомов, что они не божественные эгоисты, а эгоистические люди. Только политическое суеверие способно еще воображать в наше время, что государство должно скреплять гражданскую жизнь, между тем как в действительности, наоборот, гражданская жизнь скрепляет государство» (1, 2; 134).
В этом положении по существу уже поставлен вопрос об отношении экономического базиса и политической надстройки. И это органически связано с диалектико-материалистическим исследованием взаимоотношений классов буржуазного общества, исследованием, в ходе которого вычленяются основные, производственные отношения, совокупность которых образует экономическую структуру общества.
В.И. Ленин, подвергая критике субъективистскую народническую социологию, отмечал, что суть диалектики не в триадах, а в отрицании субъективизма. Глубокий смысл этого замечания наглядно выявляется при рассмотрении полемики Маркса и Энгельса против методологии младогегельянства. Идеалистическая диалектика, и не только в том виде, который ей придали младогегельянцы, неизбежно страдает субъективизмом. Диалектика Гегеля также не свободна от этого порока, несмотря на то что Гегель выступал против субъективистского толкования диалектики, требуя изучения явлений в их имманентном движении. В этом смысле критика младогегельянского субъективизма вскрывает и основные пороки гегелевского объективного идеализма.
В противоположность гегельянскому сведению предметного мира к отчуждению самосознания Маркс и Энгельс диалектически истолковывают отправную посылку материализма, доказывая, что именно изменение человеком природы, превращение материального в идеальное в процессе познания и идеального в материальное благодаря практике, свидетельствует о первичности материи. «Самоё материю человек не создал. Даже те или иные производительные способности материи создаются человеком только при условии предварительного существования самой материи» (1, 2; 51).
Метафизические материалисты, отстаивая принцип первичности материи и вторичности духовного, не видели диалектической закономерности превращения субъективного в объективное, идеального – в материальное, превращения, которое повседневно совершается в практической деятельности людей. Немецкий классический идеализм открыл, но вместе с тем и мистифицировал диалектику субъективного – объективного. Маркс и Энгельс своей критикой идеалистической спекуляции показывают, что факты, на которые ссылается идеализм, опровергают его, подтверждая материалистический взгляд на мир.
Спекулятивный идеализм, разъясняют Маркс и Энгельс, ополчается не столько против действительных пороков старого материализма, сколько против его достижений. Идеализм «оспаривает в субстанции не метафизическую иллюзию, а ее мирское ядро – природу, он нападает на природу, существующую вне человека, и на природу самого человека» (1, 2; 156).