Страница 47 из 136
Итак, Маркс отвергает гегелевское понимание государства как первичной духовной социальной реальности, которая порождает гражданское общество и семью. «Семья и гражданское общество сами себя превращают в государство. Именно они являются движущей силой» (1, 1; 225). При этом, однако, Маркс еще не характеризует действительные предпосылки государства как специфически материальные, экономические отношения. Реальную основу государства образует человеческий индивид, множество индивидов, обладающих сознанием, волей и действующих соответственно этому, «фактом является то, что государство возникает из этого множества, существующего в виде членов семей и членов гражданского общества…» (там же, 226)[99]. Маркс, следовательно, в противоположность Гегелю подчеркивает эмпирическую основу государства. Но он еще не дает материалистического анализа этой основы. Поэтому Маркс, например, заявляет: «Семья и гражданское общество – действительные части государства, действительные духовные реальности воли, они – способы существования государства» (1, 1; 225). Тем не менее ход рассуждений Маркса, в особенности его критика гегелевского противопоставления «политического государства» (государственной власти) «неполитическому государству» (гражданскому обществу), подводит к материалистическому пониманию общественной жизни. Именно в этой связи появляется в рукописи определение гражданского общества как «действительного, материального государства» (там же, 225). Нельзя не отметить, что это определение, повторяющееся и в других местах рукописи, возникает в связи с рассмотрением вопроса о частной собственности.
Переходя к анализу гегелевской трактовки государственного устройства, Маркс положительно оценивает взгляд Гегеля на государство как на организм, т.е. некоторое единство, а не механическое сочетание определенных органов, функций. Однако общая идея организма, целостности, единства не вскрывает еще сущности государства, поскольку она не выявляет отличия политического организма от всякого другого, например животного. То, что Гегель говорит об идее организма, может быть с одинаковым основанием отнесено и к политическому строю, и к солнечной системе, которая также представляет собой определенное единство дифференцированного целого. «…Не существует такого моста, – говорит Маркс, – который от общей идеи организма вел бы к определенной идее государственного организма, или политического строя, и этот мост никогда нельзя будет перекинуть» (1, 1; 232).
Не касаясь методологического значения этого высказывания Маркса, которое вскрывает один из главных пороков гегелевского спекулятивного метода, отметим лишь, что идея организма, как показывает Маркс, необходима Гегелю для дедуцирования понятия суверенитета, отождествляемого затем с коронованной персоной. Это положение гегелевского учения о государстве Маркс подвергает обстоятельной критике.
По учению Гегеля, государство как организм является субъектом, который может быть понят лишь как личность, и именно личность короля. Наследственная монархия якобы с необходимостью вытекает из понятия государства. Суверенитет государства отождествляется с личностью монарха. Маркс отвергает это софистическое утверждение, формулируя реальную, самой жизнью выдвигаемую альтернативу: «Суверенитет монарха или народа, – вот в чем вопрос!» (1, 1; 250)[100].
Там, где суверенитет принадлежит монарху, не может быть речи о суверенитете народа. Государство, в котором народ не суверенен, есть не истинное, а абстрактное государство. Поэтому не монархия, а демократия (которую Маркс характеризует как государственное самоопределение народа) есть государство, соответствующее своему понятию. Это положение Маркс поясняет следующим образом: «Демократия есть государственный строй как родовое понятие. Монархия же – только один из видов государственного строя, и притом плохой вид» (1, 1; 251).
Такое понимание сущности демократии еще не порывает с идеализмом; оно исходит из представления, что государство есть царство свободы или во всяком случае, согласно своему понятию, должно быть таковым. Поэтому, определяя понятие демократии, Маркс утверждает, что государственный строй «выступает здесь как то, чтó он есть, – как свободный продукт человека» (1, 1; 252)[101]. Демократия, по Марксу, есть «сущность всякого государственного строя» (там же), в силу чего «все государственные формы имеют в демократии свою истину… и именно поэтому они, поскольку не являются демократией, постольку же и не являются истинными» (там же, 253).
Демократия еще не характеризуется как определенная классовая структура общества. Скорее она противопоставляется последней, именуемой политическим государством. Истинная же демократия, по мнению Маркса, есть отрицание политического государства[102]. И только такая демократия, будучи неполитическим государством, разрешает социальные задачи, т.е. осуществит социальное освобождение трудящихся.
Буржуазные радикалы противопоставляли монархии республику как государственную форму, которая якобы делает невозможным какое бы то ни было угнетение. Маркс свободен от этих буржуазно-демократических иллюзий: «Спор между монархией и республикой есть все еще спор в пределах абстрактного государства. Политическая республика есть демократия в пределах абстрактной государственной формы» (1, 1; 253 – 254). И далее Маркс разъясняет: монархия есть законченное выражение отчуждения человека, республика же есть отрицание этого отчуждения внутри его собственной сферы.
Гегель ставил государство вне сферы отчуждения, поскольку отчужденные сферы государства (семья и гражданское общество) истолковывались как неподлинное государство. Маркс выступает против идеалистической абсолютизации государства, в которой скрытым образом заключена апология господства эксплуататорских классов. То, что в период «Рейнской газеты» представлялось Марксу противоречием между идеальной сущностью и эмпирическим существованием государства, теперь уже понимается как противоречие, внутренне присущее отчужденной форме существования государства, в которой господствующей силой оказывается не народ, т.е. действительная основа государства, а эксплуатирующее народ меньшинство.
В противоположность Гегелю Маркс видит в государстве продукт самоотчуждения семьи и гражданского общества, результат развития свойственных им противоречий. Маркс, следовательно, демистифицирует понятие государства. Правда, вопрос о сущности буржуазного и предшествующего ему феодального государства ставится еще абстрактно. Последнее характеризуется как «завершенное отчуждение», поскольку его основу образует несвободный человек, крепостной. При этом Маркс полагает, что в феодальном государстве существовало «субстанциональное единство между народом и государством», так как политическая власть была атрибутом землевладения и крепостные находились в непосредственной, личной зависимости от феодалов[103]. В новейшее время, указывает Маркс, государственный строй развился до степени особой действительности наряду с действительной народной жизнью. Иначе говоря, государственная власть противостоит народу как чуждая, господствующая над ним трансцендентная сила. И хотя нет уже крепостных, отчуждение не уничтожено, оно обретает новые формы; главная из них – бюрократизация государства.
Гегель, как известно, высоко оценивал бюрократическую государственную систему; он явно не представлял себе иной, демократической формы государственной централизации. В отличие от Гегеля Маркс считает бюрократию извращением природы государства, обусловленным делением общества на различные группы, или корпорации, со своими особыми, частными интересами. Бюрократическая система пытается объединить и подчинить одной цели противостоящие друг другу корпорации, она осуществляет это единственно возможным для нее образом, т.е. формально. Поэтому бюрократическая централизация ни в малейшей мере не упраздняет противоположности интересов различных социальных групп; напротив, она на ней зиждется. «Тот же дух, который создает в обществе корпорацию, создает в государстве бюрократию, – говорит Маркс. – Угроза корпоративному духу есть, таким образом, и угроза духу бюрократии, и если бюрократия раньше боролась против существования корпораций, чтобы обеспечить себе место для своего собственного существования, то теперь она старается насильственно сохранить существование корпораций, чтобы спасти корпоративный дух, свой собственный дух» (1, 1; 270).
99
Так же как и Фейербах, Маркс характеризует государство «как высшую действительность личности, как высшую социальную действительность человека…» (1, 1; 262 – 263). В другом месте рукописи говорится: «Человек всегда остается сущностью всех этих социальных образований…» (там же, 264), т.е. сущностью семьи и гражданского общества. Исходным теоретическим пунктом является, таким образом, понятие человеческой личности, из которого выводится общество, государство. В ходе дальнейшего формирования своих взглядов на общество Маркс пересматривает это воззрение, выдвигая принципиально отличающееся от него положение: отправным понятием материалистического понимания истории является не человеческий индивид, а совокупность общественных отношений.
100
Маркс пишет: «Все атрибуты конституционного монарха в современной Европе Гегель превращает в абсолютные самоопределения воли. Он не говорит: воля монарха есть окончательное решение, а говорит: окончательное решение воли есть – монарх. Первое предложение эмпирично. Второе – извращает эмпирический факт, превращает его в метафизическую аксиому» (1, 1; 247).
101
«Демократия, – говорит далее Маркс, – исходит из человека и превращает государство в объективированного человека. Подобно тому как не религия создает человека, а человек создает религию, – подобно этому не государственный строй создает народ, а народ создает государственный строй… В демократии не человек существует для закона, а закон существует для человека; законом является здесь человеческое бытие, между тем как в других формах государственного строя человек есть определяемое законом бытие. Таков основной отличительный признак демократии» (1, 1; 252).
102
Маркс пишет: «Французы новейшего времени это поняли так, что в истинной демократии политическое государство исчезает» (1, 1; 253). Маркс в этот период рассматривает государство как непреходящую форму организации общественной жизни. Политическим же государством он называет такую организацию общественной жизни, при которой одни социальные группы господствуют над другими. Соответственно этому Маркс различает истинную демократию и политическую демократию, являющуюся формой господства частнособственнических интересов. Дальнейшим развитием этой концепции, как мы увидим в «Deutsch-Französische Jahrbücher», станет разграничение политической эмансипации и человеческой эмансипации.
103
«В средние века, – говорит Маркс, – политический строй есть строй частной собственности, но лишь потому, что строй частной собственности является политическим строем. В средние века народная жизнь и государственная жизнь тождественны. Человек является здесь действительным принципом государства, но это – несвободный человек. Это, следовательно, демократия несвободы, завершенное отчуждение. Абстрактная, рефлектированная противоположность возникла лишь в современном мире» (1, 1; 255).