Страница 25 из 29
А вот на заход – ливы да эстии, а над ними меченосцы и главное зло – град их рыцарский, Рига.
2.
Про Ригу отец Александру толковал постоянно. Вот мол, где главное гнездо вражеское. Зачалась сия Рига не так давно, а беды от нее Руси бесчисленно.
Лет чуть более полста, в Ливонии проповеди христианской веры ради, высадился на лифляндский берег монах Августинского ордена Мейнгард. Попытался местных жителей обратить в веру католическую. Жители Ливонии, пребывавшие в язычестве, отчаянно католическому крещению противились. Тогда Мейнгард, возведенный в сан епископа ливонского, прибег к мечу.
На правом берегу Западной Двины стоял замок Икскуль, а может тогда еще и не замок, а так – городище укрепленное, потому как на финском наречии имя его означает «деревня». Вот эта «деревня» первая стала торговать с бременскими купцами. А купцы-то были руководимы августинцем, этим самым Мейнгардом. Он и поставил в 1186 году первую в Лифляндском крае церковь, якобы для нужд бременских купцов. Однако, местные жители охнуть не успели – всего через год вокруг церкви поставлена бысть крепость, а еще через год папскою буллою учреждено икскульское епископство, подчиненное бременскому архиепископству. И как грибы после дождя, стали в окрестностях Икскюля вставать не купеческие фактории да вольные торжища, а военные замки да укрепления.
Отсюда, после смерти Мейнгарда, пошло насильное и жестокое обращение местных жителей в католичество, а проще сказать – завоевание. Ждали лифляндцы да ливонцы товаров редкостных заморских, да дружества с купцами бременскими, а получили иго тяжкое, коему противится невозможно. Местные-то мужики, хоть и жилисты, да не воисты, а в замках рыцари, кои только и знают воевать, обирать да мирный люд примучивать. Но все же пытались мужики ливонские от немцев отмахаться, хоть кольем, хоть дубьем, хоть ножами засапожными. Беспрерывно война шла. Однако, сила солому ломит! Вот сила-то католическая на лифляндцев и пришла! Где мужику неоружному, к бою не приученному противу рыцаря устоять?!
Один из преемников Мейнгарда, Альберт фон Буксгевден, построил в 1201 году на берегу Двины, у впадения ее в море, город Ригу с кафедральным собором во имя Святой Марии. А для борьбы с язычниками собрал монашеский рыцарский орден Меченосцев, подобный существовавшему в Палестине ордену Тамплиеров.
В 1202 году папа Иннокентий III издал буллу, утверждавшую статут нового ордена. Альберт стал набирать рыцарей. Набирали в спешке кого попало. На одного истинного рыцаря-монаха приходилось по десятку головорезов с темным прошлым, самозванцев, даже и не дворян, а сыновей бременских и любекских купцов да наемников ландскнехтов. Служили они не вере христовой, а наживе и грабежу в дикой, по их мнению, стране. Жизнь рыцарей ордена мало походила на монашескую, более – на притон разбойничий.
Первый магистр ордена Винно фон Рорбах был убит своим же рыцарским братом, коего пришлось повесить в Риге по приговору орденского суда. Но эта казнь ничего не изменила в разбойной жизни рыцарей ордена Меченосцев.
В Пруссии был другой рыцарский орден – Тевтонский, поселившийся среди прусского народа ливов и состоявший из знатных и родовитых рыцарей, связанных дисциплиной и строгими обетами, кои смотрели на ливонских меченосцев с презрением и недоверием. А ливов-то и за людей не считали! Язычники-ливы не могли сопротивляться меченосцам, их броне и твердыне замков, постепенно воздвигавшихся по всей земле, и были крещены, и быстро покорены. Поскольку рыцарям не хватало пехоты, они стали набирать в кнехты ливов. Кнехтам платили частью добычи, и хотя ливы, единственные из прибалтийских племен, поддерживали рыцарей, но все едино – рыцари ставили их ни во что, почитая жизнь кнехта дешевле жизни обозной лошади, вот и погибало ливов бессчетно. Вскоре древнее и некогда могучее балтийское племя, населявшее земли от самого моря до Западной Двины, почти совсем исчезло, как исчезли истребленные или размытые среди иных племен их ближайшие родственники – пруссы.
Укрепившись в Риге и примучив местных язычников, оборотились ливонские рыцари на Литву – на ятвягов и земгалов.
Часть литовских племен платила дань полоцким князьям. Полоцкие священники постепенно и мирно крестили литовцев в православную веру. И православные литваки готовы были биться за свою родину и за веру православную до последнего вздоха. И если бы сопротивление завоевателям возглавили воеводы и дружинники полоцкие, глядишь, и отмахались бы от иноземцев. Здесь, в литовских лесах, и произошла первая сеча меченосцев с полоцкой русской дружиной. Но полоцкое княжество в то время было слабо. Альберт хитро обошел недалекого полоцкого Владимира. Проповедь католичества и завоевания в Литве продолжались без особого сопротивления Полоцка.
После литовцев меченосцы обратились на эстонскую Чудь. Здесь-то они и встретились с новгородцами и как в стену уперлись! Новгород оказался сильнее и упрямее Полоцка. Он не захотел уступить своих владений никому. Началась длительная, то замиравшая, то снова разгоравшаяся, война Новгорода с меченосцами. Успех в этой войне склонялся то на одну, то на другую сторону. Новгородцы несколько раз разбивали орденских братьев. В 1217 году они взяли приступом город Медвежью Голову (Оденпе). В следующем году они осаждали тогдашнюю столицу ордена Венден.
Рыцари ордена меченосцев обратились за помощью к Дании. В 1219 г. датский король Вальдемар высадился на балтийском побережье и быстро занял Эстию, распугав самих эстиев по лесам и болотам. Но, завоевав Эстию, не стал отдал ее меченосцам, но объявил ее датским владением. Орден вынес спор на решение папы, и папа Гонорий III решил его в пользу датского короля. Эти разногласия на некоторое время всецело захватили орден и помешали дальнейшим завоеваниям. Однако город-крепость, основанный русскими и по старой памяти все еще зовомый отцом Александра Колыванью, получил новое имя – Ревель, на языке эстиев Даллинн – город датчан, в который эстиям даже и входить-то не разрешалось.
Вскоре король Вальдемар во время междоусобной смуты был взят в плен собственным вассалом. Орден опять усилился.
В 1222 году эсты подняли восстание против захватчиков и изгнали их из своей земли. В Юрьев был приглашен на княжение русский князь Вячеслав (Вячко), из полоцких князей. Два года он отбивал натиск рыцарей, но к 1224 году сил у защитников города уже не осталось.
«…Число убитых доходило уже до тысячи. Русские, оборонявшиеся дольше всего, наконец, были побеждены и побежали сверху внутрь укрепления; их вытащили оттуда и перебили, всего вместе с королем около двухсот человек… Изо всех бывших в замке мужчин остался в живых только один – вассал великого короля суздальского, посланный своим господином вместе с другими русскими в этот замок. Братья-рыцари снабдили его потом одеждой и отправили на хорошем коне домой в Новгород и Суздаль сообщить о происшедшем его господам…
Новгородцы же пришли было во Псков с многочисленным войском, собираясь освобождать замок от тевтонской осады, но, услышав, что замок уже взят, а их люди перебиты, с большим горем и негодованием возвратились в свой город»38).
И стал град Юрьев, прозываться на немецкий лад – Дерпт, и ничего русского в нем не осталось. Превратился Дерпт в крепость злую, откуда многие ковы Новгородским землям постоянно чинились.
Новгород вынужденно заключил с меченосцами мир, уступив им все земли к западу от Чудского озера. Рыцари из стран европейских все время в орден пребывали, поскольку здесь не особенно спрашивали, откуда рыцарь пришел, рыцарь ли он истинный или самозванец, и казалось, конца им нет. Все это время орден пополнялся новыми рыцарями и увеличивался. Он постепенно утверждался в завоеванных землях, и границы его надвинулись к рубежам Руси и Литвы. Он освободился от власти бременского архиепископа, которому был раньше подчинен, и стал самостоятельным.
Так, постепенно, против русских городов, на низких песчаных берегах Балтики и в эстонских и ливонских лесах вырос целый чужой Православию западный католический мир, с каменными стенами, с башнями, с тесными улочками городов, с полумраком готических соборов, со всем укладом средневековой жизни.