Страница 9 из 83
Разумеется, ничто не может связать деятельность Всемирного Антикриминального Трибунала с деятельностью Института Человека, но в то же время приказ, подписанный Эдвардом Бартоном, запрещающий внутреннее расследование по поводу похищения на одном из островных полигонов Института неких секретных образцов оружия и транспортных средств, изготовленных в ограниченном количестве, должен был дать некий намек наиболее дотошным аналитикам. Тем более, что сотрудники, обвиненные в халатности, другим приказом повышались в должности, а начальник службы безопасности, из под носа которого умыкнули три, полностью оснащенные боевые машины, подготовленные для скрытых боевых операций, не только получил значительное повышение по службе, но и был премирован.
Все эти откровения, которые можно было довольно легко проверить, по мнению Эдварда Бартона должны были намекнуть правительствам некоторых стран о необходимости более тесного сотрудничества с Институтом Человека, а так же заставить их тщательнее хранить доверенные им секреты. Наверняка президенту США перестанет грезиться, что эта страна еще сможет когда-либо претендовать на мировое лидерство, учитывая то обстоятельство, что политика Института Человека строится исключительно на идее создания единого мирового правительства, ради которого эта организация так заботливо пестует самые бедные страны третьего мира и вкладывает в их развитие огромные средства.
Возможно, что секретная переписка между Эдвардом Бартоном и Виктором Демидовым, в которой оба высказывали свою озабоченность по поводу полного непонимания конгрессом и правительством США новых политических реалий и предложение президента России занять в отношении этой страны более жесткую и принципиальную позицию, заставит президента США изменить свою собственную позицию. При этом ссылка на Китай, которому Россия уже позволила переселить в районы Сибири и Дальнего Востока, двести десять миллионов человек в обмен на полную поддержку деятельности Института Человека на своей территории, должна была подействовать на "Упрямого Техасца".
Пока Эдвард, думая о последствиях, тщательно организованной утечки информации, наблюдал за своей супругой, к бассейну подошла Джейн Коллинз, которая была специально приглашена на этот уик-энд, но уже совершенно с другой целью. Американская журналистка, поздоровавшись с Эдвардом, сначала прыгнула в бассейн, а уж потом набралась смелости, чтобы подойти к нему. Джейн, явно, волновалась, выходя из бассейна и Эдвард, чтобы не показаться ни слишком угрюмым, ни наоборот, слишком уж радушным и любезным, расслабленно улыбнулся и сонно-ленивым голосом сказал:
– Джейн, если вы пообещаете не затевать разговоров о политике, то я угощу вас сухим мартини со льдом. Сегодня так жарко, что мне не хочется ни о чем думать, но парочку веселых историй я, пожалуй, смогу вам рассказать, чтобы вы не сочли меня занудой и засранцем.
Продолжение рассказа о Джейн Коллинз.
В принципе, это вполне могло сойти за приглашение подойти поближе и потому Джейн не стала заставлять Эдварда Бартона напрягаться дважды. Поблагодарив его кивком головы, девушка подошла и села в шезлонг, стоявший всего в метре от шезлонга, в котором развалился Эдвардом. Плечистый гигант, сидевший за стойкой бара, устроенного неподалеку, неохотно, со вздохом оторвался от газеты, но довольно проворно принес им два мартини.
Хотя под зонтиком было ощутимо прохладнее, чем возле бассейна, но Джейн сразу же бросило в жар, когда она посмотрела на большое и стройное, мускулистое, крепкое тело Эдварда Бартона. Вид этого мужчины, типичного афроевропейца, в котором можно было сразу определить квартерона, вовсе не возбуждал её, но знать, что ему уже за пятьдесят и, тем не менее, видеть перед собой парня, которому на вид было не больше двадцати пяти, это было слишком уж непривычно. Точно такое же чувство она испытывала глядя на Наташу, Ольгу Браво и особенно на графиню Монпери, которая, похоже, специально старила себя обильно наложенной косметикой.
Точно так же на Джейн действовал внешний вид десятков и даже сотен других гостей Эдварда Бартона и Ольги Браво, чья седина в волосах казалась ей совершенно неуместной при их крепких, спортивных телах, а морщины на лицах казались нелепыми и фальшивыми. При этом Джейн ощущала такой мощный поток энергии, исходящий от этих людей, что невольно пугалась. Хотя в последние годы медицина была на подъеме и её достижения были впечатляющими, Джейн все же понимала, что и она бессильна против самой старости. Вчера, когда она вместе с другими гостями принимала участие в ночных забавах, ей пришлось несколько раз столкнуться в шутливых единоборствах с мадам Монпери, возраст которой ей был точно известен. Эта престарелая особа, сидя туго надутой пластиковой трубе с такой силой и энергией молотила её поролоновой подушкой, что Джейн была просто сметена в бассейн ураганной серией ударов, а веселая бабулька после этого принялась громкими воплями торжествовать свою победу.
Такие чудеса было невозможно объяснить ухищрениями пластической хирургии. Джейн специально вызвалась принять участие в борцовском поединке, проходящем на большом надувном матрасе, обильно политом оливковым маслом и снова сошлась с графиней Монпери. На этот раз поединок окончился вничью, так как ни на этой даме, ни на ней самой не осталось ни клочка от их купальников, но зато Джейн воочию убедилась в том, что её противнице никак нельзя дать больше двадцати двух, максимум двадцати пяти лет. Когда они смывали с себя под душем оливковое масло, Клер, поймав на себе взгляд Джейн, погладила её по щеке и ласково сказала:
– Девочка моя, когда-нибудь, лет через пятьдесят, миллионы мужчин и женщин, благодаря Эмилю Борзану, смогут возвращать себе молодость, ну, а пока что это привилегия избранных, тех, кто отдает все свои силы Институту. Надеюсь и вы скоро поймете, что эта организация действует во благо всего человечества.
Выйдя из душевой кабинки, Джейн угодила в новые забавы, которые напомнили ей о детстве и потому недолго обдумывала слова, сказанные ей Клер Монпери. К этому времен большинство гостей, одетых в дорогие вечерние платья и смокинги, уже сбросили с себя чопорные одежды и высыпали на пляж в ожидании обещанного сюрприза. Когда публика, уже достаточно разогретая выпивкой, танцами и веселыми забавами, стала все настойчивее требовать чуда, Эдвард и Ольга устроили его. Прямо из морских волн в небо ударили высокие струи разноцветных огней, от которых стало светло как днем и казалось, что загорелось само море. Это было удивительно красивое и незабываемое зрелище, столь же поразительное, как и то, что этот огонь никого не обжигал. Ольга первая бросилась в воду и при каждом её движении в воздух поднимались все новые языки разноцветного пламени.
Вслед за ней и все остальные бросились в морские волны и вскоре вся поверхность небольшой бухты клокотала холодным, ярким огнем. Как можно было устроить такое, Джейн даже не догадывалась и прежде, чем присоединиться к купающимся, он сделала не один десяток снимков надеясь на то, что её фотоочки не спасуют перед яркими сполохами, похожими на полярное сияние. Воспоминания об этом фейерверке были столь сильны, что Джейн первой нарушила молчание и спросила хозяина поместья "Берег Калипсо":
– Эдвард, как вам удалось устроить вчера такой чудесный фейерверк прямо в море? Химия не моя специальность, но мне кажется, что такое в принципе невозможно.
– Понятия не имею. – Всё так же лениво откликнулся Эдвард Бартон и посоветовал – Об этом лучше спросить Ольгу, но я боюсь, что она ни за что не станет выдавать своих секретов.
Не смотря на то, что Эдвад Бартон заранее предупредил Джейн о своем нежелании вести серьезные разговоры, он, тем не менее, охотно поддерживал светскую беседу, рассказывая ей о своих гостях. При этом с его слов выходило так, что все эти люди очень милые и обаятельные. Эдвард рассказывал Джейн о спортивных достижениях сэра Хемфри и его чудесной оранжерее и о том, что этот английский аристократ содержит в своем старинном поместье клинику для лечения наркоманов вкупе с центром реабилитации. Для нее не явилось неожиданностью то, что сэр Хемфри выиграл кубок Уэльса по гольфу, газеты об этом уже писали, но вот то, что этот джентльмен молча спас уже не одну тысячу молодых людей, её действительно поразило. Как удивило её и то, что некоторые другие великосветские повесы, о которых много писалось в отделах светской хроники, без лишней помпы и шумихи, как добрые самаритяне, трудились в клиниках и различных центрах реабилитации.