Страница 3 из 83
Их очень сблизило то, что у Наташи, как и у Джейн, в результате войны погибли родители. Наташа живо интересовалась работой Джейн и, как выяснилось, давно хотела встретиться с ней и поэтому, когда они вместе оказались на том дипломатическом приеме, она сама послала Жана-Анри разыскать её в саду посольства, под любым предлогом привести и непременно познакомить с ней. Джейн была сразу же очарована этой веселой и непосредственной женщиной, которая совсем не была похожа на большинство жен дипломатов и так смешно говорила по-английски, нисколько не смущаясь своим неправильным произношением. Зато она была в курсе всех событий, которые случались не только в Вашингтоне, но и далеко за его пределами и имела массу знакомых как среди дипломатов, так и среди политиков, бизнесменов и уж, конечно, среди военных.
Её муж, Пьер Кутасов, потомок древнего русского княжеского рода и полковник французской армии, был очаровательно нежно влюблен в свою хрупкую красавицу-жену, а она вовсю пользовалась этим. Именно по просьбе Наташи Пьер устроил для Джейн встречу с одним из руководителей французских спецслужб и тот дал ей пространное интервью по поводу деятельности Всемирного Антикриминального Трибунала, ответив на множество вопросов с редкостным для военного терпением. Это был далеко не первый разговор Джейн с руководителем такого ранга, но впервые человек из спецслужб так откровенно отвечал буквально на все её вопросы и даже позволил использовать его высказывания без каких-либо купюр.
Генерал Морис Сен-Клод был, пожалуй, первым человеком, который честно признался, что ему нечего сказать об этой тайной организации кроме того, что известно всему миру. Он с веселой усмешкой рассказал Джейн, что все их усилия выследить хотя бы одного из членов Антикриминального Трибунала окончились полным провалом, хотя людей, подозреваемых в связях с этой тайной организацией, было задержано и допрошено предостаточно. Дело, по его словам, дошло даже до того, что он отдал приказ своим людям больше не отвлекаться на эту бесполезную деятельность и заниматься пусть и прозаическими, но зато более понятными вещами. Вместе с тем генерал не скрывал своих собственных симпатий к деятельности Антикриминального Трибунала и даже по-отечески пожурил Джейн за резкий тон её статей.
Для Джейн это не было неожиданностью. Генерал Сен-Клод хотя бы не был груб с ней при этом. Куда больше ей доставалось от простых обывателей, которые мешками слали в редакцию письма, осуждая её за клевету в адрес этой организации, остановившей насилие и вычистившей планету от всяческих негодяев. Хорошо еще, что в некоторых письмах эти люди пытались всячески облагоразумить её, наставить на путь истинный и заставить признать, что Антикриминальный Трибунал это и есть самое большое благо двадцать первого века после Института Человека. В некоторых из писем были куда более резкие заявления.
То, что Эдвард Бартон, шестнадцать лет назад заявил в Париже о создании Института Человека всего спустя две недели после того, как по всем крупным информационным агентствам был разослан меморандум о создании Всемирного Антикриминального Трибунала, Джейн не считала случайностью. По её мнению, когда он объявил Институт Человека организацией, целью которой будет не столько благотворительность, сколько активное вторжение науки в жизнь человечества и создание новых механизмов воздействия на политику, Эдвард Бартон имел ввиду, в том числе, и Всемирный Антикриминальный Трибунал. Правда, когда она впервые провела на страницах "Нью-Йорк Таймс" эту параллель, перед зданием редакции собралась такая толпа возмущенных читателей, что пришлось вызывать полицию и только ссылки на свободу слова спасли редакцию от судебных процессов, которые жаждал возбудить чуть ли не каждый житель Нью-Йорка.
Джейн всячески пыталась выйти на первых лиц в руководстве Института Человека, чтобы заставить кого-либо из них ответить на все те острые вопросы, которые имелись у нее, но ей не удалось встретиться с кем-нибудь, кроме как с людьми, отвечающими за связи с прессой. Добиться же от них ответа хотя бы на один из своих вопросов, она не могла. С дружеской улыбкой ей отвечали одно и тоже – "Без комментариев". Она написала еще одну разгромную статью, в которой подвергла деятельность Института Человека и его руководителей жесточайшей критике и обвинила их в том, что эта организация манипулирует общественным мнением и всякий раз прибегает к популистским заявлениям вместо того, чтобы объявить о своих конечных целях.
Именно в ответ на эту статью, как это полагала Джейн, в прессе было распространено довольно ворчливое заявление одного из старейших ученых-физиков, который безапелляционно заявил, что единственной целью деятельности Института Человека является сам человек и его благополучие, а все остальные выводы о пользе этой организации пусть делают люди планеты Земля, которые за первые двадцать пять лет века двадцать первого сделали доброго больше, чем за весь двадцатый век. Последние слова этого ученого были обращены ко всем скептикам и это были, как ни странно, слова благодарности. Он благодарил таких людей за то, что они заставляют его думать о том, как много он еще не успел сделать и что ему можно было бы работать продуктивнее, тем более, что теперь, выйдя из медицинской клиники Института Человека, он, наконец-то, покинул инвалидную коляску и даже снова может делать по утрам полуторакилометровые пробежки.
Самолюбие Джейн было уязвлено и она хотела было разразиться еще одной статьей в адрес Института Человека, но вскоре она вновь встретилась с Наташей и та, посмеявшись над её мрачной решимостью, сказала ей тогда:
– Джейн, по-моему ты несправедлива к Эду Бартону и Эмилю Борзану, честное слово, они оба отличные парни и не вынашивают никаких злобных замыслов. Только очень важные жизненные обстоятельства заставляют их постоянно лезть в политику и это отнимает у них массу времени, но зато они помогают политикам быстрее договориться. Если хочешь, я попытаюсь устроить тебе встречу с Эдом и ты сама убедишься в том, что он отличный парень.
Джейн ответила своей подруге с куда большей горячностью, чем сама того ожидала от себя и Наташа пообещала устроить эту встречу. С того дня прошло ровно две недели и вот сегодня Наташа Кутасова позвонила ей среди ночи и велела лететь в Афины. У Джейн даже и в мыслях не было отказаться от приглашения не смотря на то, что она только что вернулась из Африки и даже еще не успела побывать в редакции. Желание познакомиться с Эдвардом Бартоном было так велико, что её чувства то и дело прорывались наружу то в виде улыбки, то в виде глубокого вздоха, а то и в виде нетерпеливого жеста. Это сразу же было замечено таксистом и когда Джейн выходила из машины, он пожелал ей удачи и хитро подмигнул, считая, что она торопится к своему другу.
Подойдя к стойке компании "Пан Америкен", Джейн обнаружила что билет первого класса не только заказан кем-то на её имя, но уже и оплачен. Лететь ей предстояло на пассажирском суперлайнере "Ильюшин 736", который был похож на огромного майского жука и весь сверкал огнями. Эти летательные аппараты с крохотными крылышками в последнее время стали вытеснять с международных авиалиний все прочие самолеты и даже "Боинги". Джейн невольно поморщилась, узнав об этом, но девушка у стойки, верно поняв её чувства, сказала:
– Мисс, не волнуйтесь, это американская машина, она собрана в Сиэтле и русские поставили только отдельные детали корпуса, антигравитационные линзы и эти свои новые ионно-вихревые двигатели.
Джейн уже приходилось летать на "Ильюшиных", как американской, так и русской и даже французской сборки, и всегда от этих полетов у нее оставались самые приятные впечатления. Пожалуй, что машины чисто русского изготовления были все же получше, так как они гораздо больше походили на шикарные летающие отели, чем на авиалайнеры. Джейн никак не могла понять, зачем устанавливать в каждом двухместном купе класса люкс, ванную комнату, если самый продолжительный рейс длился не более семи часов. Она еще понимала, что ресторан в полете необходим, но вот зачем русским вздумалось устраивать на борту спортзал с сауной и бассейном, она отказывалась понимать, тем более, что билеты русских авиакомпаний стоили процентов на десять дешевле.