Презерватив для убийства

— Шеф, — неуверенно спросил Гриня, — может, с ним договориться? Для начала послать еще одну голубиную голову и в клюв положить сто баксов… — бандит рассмеялся, восхищенный собственной идеей. — А потом позвонить и прямо сказать: мужик, давай договоримся. Берешь бабки и про нас забываешь. Когда же он расслабится, можно будет наехать. Даже баксы вернем.

— Он бывший опер. И сейчас хочет не просто отработать деньги, а сводит счеты за погибшего товарища. С таким можно договориться, только если он будет пристегнут вот к этой батарее.

— Тогда надо его поскорее пристегнуть, — подпер-жал бригадира Гриня. — Без всяких наркоманов, а про-' сто — поехать и взять.

— Не хочу тебя обижать, — усмехнулся Борис, — но просто вы его не возьмете. И знаешь, дружище, чего я особенно побаиваюсь? Чтобы он, случаем, не взял кого-нибудь из вас. Пацаны вы все крутые, спорить не буду. Но Слон тоже был крутым пацаном. А язычок у него оказался на гнилой привязи. Сразу порвалась.

Гриня постарался выразить возмущение: как это так, не верить в самых близких и надежных друганов! Борис его успокоил:

— Не суетись. Кто знает, может, и я бы у него раскололся. Наши фантазии дальше утюга не идут, а у оперов — квалификация.

— Значит, его надо просто замочить. Сразу из нескольких стволов!.. — начал горячиться Гриня, но бригадир оборвал его:

— Ты, кажется, в натуре, пытаешься меня подставить, — зашипел Борис. — Мало того, что из-за вас я засветился во Франции, так еще с одним простым сыскарем разобраться не можете. И вообще, забудьте, наконец, про «волыны». Давай, лучше, организуй пацанов, пусть они по голове ему настучат где-нибудь у родной парадной — пусть после менты разбираются, что за малолетки-беспредельщики проломили дядечке башку. А еще лучше, сами против него работать пока не будем. Если же и будем, то лишь под моим непосредственным руководством. Пока же надо осмотреть его квартиру. У бывших ментов старая привычка: самые важные вещи хранить не в офисе, а дома. Может быть, и повезет — узнаем, что он уже накопал.

— Лады. Посмотрим.

— Нет. Вам самим смотреть не надо. Это же не окраина, а старый дом. Тут всякие дяди Саши и тети Маши знают друг друга и, чуть что, сразу звонят в ментовку. А нам, с нашими большими делами, лопухнуться в квартире все равно, как наступить в собачье дерьмо. В квартиру вы не пойдете. Найдите пару сообразительных бомжар, с хорошими навыками. Объясните им, что они должны искать и что — унести. Обещай им сотни три баксов и всю добычу. Квартира не под сигнализацией, это я уже проверил. И не забудь объяснить бомжам: если их захватят, то они полезли в квартиру исключительно по своей инициативе. Иначе, или их забьют менты, или в «Крестах» им не выжить. Сами бомжей этих только издали подстрахуйте. Хотя ты и сам умный, сообразишь, что к чему. Главное — думай и действуй.

— Хорошо, — согласился Гриня. — Подумаю.

— Да, кстати, пусть кто-нибудь, кто посообразительней, посидит в парадной этого агентства, — вдруг вспомнил Борис. — Подключится к телефонной линии, да послушает немного. Глядишь, что и получится из этого…

Через некоторое время сообразительный бригадирский «браток» передал пацанам, что сегодня некий Иванов собирается вечером отдыхать от работы и пойдет с подругой развлекаться в Эрмитажный театр.

Гриня радостно сообщил Борису, что лучшего случая, чтобы настучать сыскарю по голове, не представится. Но, оборвав своего подручного в пиджаке и галстуке, собирающегося лично заняться «телкой», бригадир, вспомнив свою Катю, прошипел:

— Гриня, я ведь уже говорил однажды: бабу не трогать! Если они будут вдвоем — ее только придержать. А с сыскарем этим решить все вопросы, повторяю: все! Чтобы больше с ним заморочек не было. И безо всяких «иду на вы» — главное сам знаешь…

— Куда-куда мне идти? — недоуменно хлопая белесыми ресницами, переспросил Гриня.

— Это так древние говорили, — уже миролюбиво разъяснил Борис. — Значит: готовься, сейчас нападать буду. Учиться лучше в школе надо было. Глядишь, уже сам бы и бригадиры вышел.

Гриня снова недоуменно посмотрел на бригадира, но ничего не сказал…

Казалось, он так и остался под палящим средиземноморским солнцем. Еще когда самолет подлетал к городу, вежливая до приторности стюардесса сообщила пассажирам, что за бортом — минус 30, а в Петербурге — плюс 30 градусов тепла по шкале Цельсия.

Только питерская жара — не чета южно-европейской. Влажная духота, повисшая над городом гарь от множества некогда списанных из той же Европы авторазвалюх и от столь же старых шедевров отечественного автомобилестроения, озлобленные и деловитые толпы суетящегося народа, равнодушные к гражданам стражи общественною порядка, обнаглевшие «волчары» — таксисты, требующие чуть ли не по сотне баксов за поездку в центр… Но Нертову повезло: его встретила машина из сыскного агентства Николая-Арчи.

— Куда поедем? — спросил шофер, довольно молодой парень, очевидно, не так давно окончивший срочную службу в армии. — Я сегодня в вашем полном распоряжении.

— Ну, раз в полном… — Нертов на секунду задумался, а потом, словно вспомнив что-то важное, решил: — Тогда домой (он назвал адрес). Но, пожалуйста, через центр и не очень быстро — я давно в городе не был.

Водитель, несмотря на предложение «не очень быстро», лихо вырулил со стоянки, выехал на Московское шоссе и, осторожно миновав пост ГАИ, погнал к центру.

Как и ожидал Алексей, город практически не изменился за несколько месяцев его отсутствия. Только больше встречалось перекопанных заботами новых властей участков дороги, на которых, казалось, машина обязательно рассыпется. Водила чертыхался, но старательно набирал скорость до отметок, за которыми размеры новых штрафов складывались в шестизначные цифры. Машина уже проскочила Московский проспект,  проторчала в нескольких пробках на вечно ремонтируемой набережной Фонтанки и, наконец, выбралась на Невский, рядом со взметнувшимися Клодтовскими конями. Алексей заметил очередного юного туриста (скорее всего из Москвы), залезшего почти под коня и пытавшегося отыскать мифический портрет князя Потемкина на бронзовых гениталиях благородного животного.

Было непонятно, почему водитель выбрал именно этот маршрут, но автомобиль свернул с проспекта за Домом книги и вскоре оказался на Конюшенной площади, неподалеку от наконец-то освобожденного от деревянных лесов Спаса-на-Крови. Здесь водитель остановился и, извинившись перед пассажиром, побежал в ближайший ларек, чтобы купить сигареты. Из извинения Нертов понял, что ларьков в центре новые власти почти не оставили.

У храма сновали какие-то туристы, принимая деревянные позы перед объективами «мыльниц», шла бойкая торговля сувенирами, в общем, все как обычно в жаркий августовский день. Алексей с улыбкой вспомнил, как был удивлен в Ницце людям, разлегшимся на травке около Свято-Николаевского собора. Кто-то из них просто нежился под теплым солнышком, кто-то устроил небольшой пикничок, а одна самая нетерпеливая парочка самозабвенно целовалась под пальмами и уже качала заходить так далеко, что непривычные к французской экзотике экскурсанты старательно отворачивались, делая вид, что им крайне интересно смотреть в другую сторону, на глухую церковную ограду. Нертов подумал, что случилось бы с нашими благообразными старушками, начни кто заниматься прилюдно любовью на территории храма…

Продолжая задумчиво любоваться городской жизнью, Алексей перевел взгляд на расположившееся неподалеку летнее кафе. Именно здесь состоялось первое покушение на Нину незадолго до того, как бодигард пришел в «Транскросс».

«Если бы Даутов тогда не умничал, а сразу же рассказал обо всем — может, все было сейчас иначе, — с горечью подумал Нертов. — А так я тыкался словно слепой котенок. И результат, как говорится, налицо…»

Через открытое окно машины Алексей услышал какой-то непонятный шум и выкрики. Он оглянулся и заметил, что два крепеньких паренька наседают на его водителя, пытаясь попасть в него здоровенными кулачищами. Водила, достаточно ловко уклоняясь или парируя удары, пятился в сторону, уводя недоброжелателей подальше от машины.