Презерватив для убийства

Внимательно смотря на непонятливого клиента, будто желая удостовериться, что тот правильно понимает, адвокат продолжал:

— Здесь есть, конечно нюансы. Остальные акционеры тоже попытаются установить факт смерти через суд, а потом — идти к нотариусу. Если какой-нибудь умник не подскажет, что это следует сделать раньше. Но, если вам удастся решить вопрос с судьей, они опоздают. Потом все, теоретически, можно будет оспорить, но ведь вам не обязательно иметь полный пакет акций? Часть можно подарить какой-нибудь «неформальной» структуре, которая, вроде третейского суда, поможет решить проблемы с остальными претендентами. Победителей не судят, не правда ли?..

Затем адвокат еще некоторое время распинался о том, что стопроцентной гарантии в успехе дать не может даже Господь Бог, многое будет зависеть от самого Глеба Игоревича… Разговор кончился тем, что хитрый поверенный распрощался с клиентом, засовывая в свой пиджак пачку стодолларовых купюр, а сам Неврюков остался мечтать, как же он распорядится будущим богатством.

Будь исполнительный директор «Транскросса» более разумным человеком — он никогда не подписался бы на подобную авантюру и навсегда расстался бы с юристом, предложившим ее: слишком много недоработок было в задумываемой операции, слишком далека она от действительно правового решения. Разве можно рассчитывать на множество всяких «но» и «вдруг». Вдруг другие акционеры тоже обратятся своевременно в суд и к нотариусу? Вдруг не удастся договориться с судьей, среди которых далеко не все взяточники, тем более, что в отличие от непутевого советчика, судьи прекрасно знают: объявить гражданина умершим и установить факт, «имеющий юридическое значение — две разные вещи? Вдруг «свой» нотариус откажется выдавать свидетельство о наследовании, опасаясь расстаться с лицензией? Вдруг…

На самом деле любой из претендентов на наследство запросто бы оспорил решение, на которое так уповал адвокат. И даже так называемые «неформальные» структуры никакими силами было бы не заставить ввязаться в дело, пока оно рассматривается с помощью юристов. Любая «братва» сказала бы просителю, мол, у тебя был выбор, но ты решаешь по закону, а не по понятиям — так по закону и решай. Вот, если суд выиграешь — договоримся о помощи, а нет, поговорим с твоими противниками, глядишь, им тоже помощь потребуется. Известно: где кончается право — начинается беспредел, стоимость которому подчас — жизнь. Однако Неврюков легкомысленно забыл про это.

Не знал про это и адвокат Глеба Игоревича. Он недавно окончил негосударственный вуз, ранее выпускавший каких-то плясунов и по недоразумению, а скорее из-за пронырливости ректора, получивший право штамповать юристов. Если в госуниверситете профессоров — докторов юридических наук — легче было считать десятками, то в вузе нашего адвоката профессорские места раздавались нередко по признаку занимаемой должности. Некоторые профессора успели опубликовать, дай бог, по одной-две работы, да и то в каких-то сомнительных многотиражках, в то время, как юридический факультет Санкт-Петербургского государственного университета входит в десятку известнейших юридических факультетов мира.

Ректор вуза, где некогда учился адвокат Неврюкова, старательно пускал гражданам пыль в глаза, появляясь на многочисленных презентациях, оплачивая заказные публикации, в которых его, молодящегося заморыша, титуловали то «жуиром», то «Дон Жуаном». Иногда он пытался безуспешно судиться с непокорной прессой, но кроме конфузов, связанных с правовой безграмотностью лиц, составлявших иски, из этого ничего не получалось.

Все это Неврюков не знал или не пожелал придать значения. Но не знал он и то, что весь разговор с напыщенным адвокатом старательно записывался на два магнитофона. Заказчики этих записей общих дел не имели и никогда не общались друг с другом.

Когда расшифрованную запись беседы положили на стол Арчи, тот, прочитав ее, лишь сухо усмехнулся. Но подобные листы оказались еще у одного заказчика, обо всей деятельности которого сыщик не знал.

Заказчик тоже прочитал бумаги и задумчиво процитировал:

— Есть человек — есть проблемы…

Потом резко встал, вместе с листами вышел из комнаты.

Глава шестая. ПРЕЗЕРВАТИВ ДЛЯ УБИЙСТВА

На фотографии был мужчина лет явно более тридцати с волевым, усталым лицом. Над правой бровью белел шрам. Судя по взгляду мужчины, он не знал, что кто-то собирается его снимать. Такие волевые лица запоминаются сразу, без напряга. На обратной стороне карандашом был написан адрес. Анохину оставалась самая малость: вспомнить, откуда у него оказалась эта фотография, и зачем она ему нужна?

Боль на минуту отпустила голову, и Анохин наконец вспомнил — этого мужчину он должен застрелить сегодня вечером. На всякий случай, он сунул руку в сумку. Там лежал пистолет «Макаров». Значит все действительно так.

С этого момента сознание прояснилось окончательно. Анохин оглянулся по сторонам. Это была обычная дерьмовая круглосуточная забегаловка, неудачная отечественная пародия на «Макдональдс», с пережаренными куриными окорочками, жидким кофе и разливным пивом комбината «Степан Разин».

На столике перед Анохиным стоял пустой пластиковый бокал. Значит он недавно пил. А потом — уснул. Сколько же сейчас времени?

У часов давно порвался браслет, а проблемы последних недель были такие — не до браслета. Часам полагалось валяться на дне сумки. Анохин открыл ее пошире, пытаясь найти злополучный хронометр. Голова прояснилась окончательно, но руки все еще копошились среди грязного белья, каких-то пакетов и прочей дряни, как в замедленном кино…

— Эй, мужик, сюда приносить нельзя!

Анохин даже не поднял голову. В такие часы его сознание становилось особо восприимчивым к окружающему миру, и он понял, что голос принадлежит высокому парню в грязной джинсовке, сидевшему у входа в заведение. В обязанности секьюрити-вышибалы входило не позволять окрестным бомжам напиваться за столиками закусочной принесенной водкой. За одного из бродяг вышибала и принял Анохина.

— Потерял «пузырь», что ли? Дай, найду.

Охранник склонился над сумкой Анохина, рассчитывая увидеть лимонадную бутыль, в которую областные водочные заводы разливают напитки за десять-пятнадцать тысяч — «смерть-твоим-печенкам». Такие бутылки охранник отнимал и уносил в подсобку: вдруг когда-нибудь понадобится растворитель?

Однако на этот раз в сумке «пузыря» не было. Там поблескивал пистолет. Причем явно боевой, охранник немного понимал в таких вещах.

Анохин наконец поднял голову и взглянул в глаза вышибале. Тот отшатнулся. Два литра халявного пива, выпитого им совсем недавно, казалось, расширили желудок и сдавили сердце. Охраннику захотелось сесть. А еще лучше — отойти на десять шагов. Просто оказаться за стенами заведения.

Но он остался на месте. Парень, сидевший за столом, продолжал вглядываться в глаза вышибале. А его правая рука все еще шарила в сумке.

Наконец он медленно, почти тягуче, спросил:

— Который час?

Охраннику показалось, что если он быстро не ответит, то может произойти непоправимая неприятность: парень просто выпалит ему в грудь. Он взглянул на свою толстую волосатую руку. Часов на ней не было — снял, дурак, как же быть?! Но тут же вспомнил и перевел взгляд на стену, где слева от грифельной доски с выведенными мелом ценами закусок, тикало блюдце дешевых офисных часов.

— Половина пятого.

Анохин еще раз внимательно посмотрел на охранника и спросил:

— Дня или ночи?

— Дня, дня! — торопливо ответил вышибала.

И снова они смотрели друг другу в глаза. Наконец охранник сказал:

— Я пойду.

— Да, — Анохин машинально кивнул головой. И снова начал шарить в сумке.

«Позвонить по “ноль-два”? — думал вышибала, севший на свой табурет при входе. — Нет, лишний раз с ментами лучше не связываться. А парень сейчас уйдет. Но что с ним такое? Не тяжелый бодун. И не “травка”. Что-то посерьезней. Скорей бы уходил!»