Страница 7 из 20
Не обошло их внимание и чародейку. Вначале дети относились к мрачной незнакомке с настороженностью, но увидев, как просто с ней общается их друг, и сами переняли его манеру.
Среди собравшихся Дженна приметила фиалково-цветочные накидки тёток Йон-Йона. Недавно родившая крепышка Бирна-Кан Репка покачивала на руках своего крохотного Комочка. Иули-Кан Щучка, устроившись бок о бок с ними, веселила младенца, корча ему смешные рожицы.
Были тут знакомые чародейки – сёстры-охотницы: старшая Асвид-Грен Одноухая Лисичка, побывавшая в легендарном бою на верещатнике, и младшая Дрива-Грен Шишка. Обе носили узкие полосатые песчано-зелёные одежды, как полагалось охотницам. А их глаза и губы были иссиня-чёрными от сока чернильных ягод.
Ягодами пользовались все, кто ходил в Сухой лес, включая саму Дженну. Чёрный сок отпугивал насекомых, паразитов, а также непрошенных попутчиков, делая лица женщин страшными и свирепыми.
Поодаль от охотниц сидела супружеская чета, чьих имён чародейка не запомнила: вечно усталый взъерошенный Веник и ворчливая Погремушка. Явился на праздник разодетый в зелень и бирюзовый горох Ужик – маленький, неказистый, похожий на рыжего хорька юноша, которого все в округе считали завидным женихом.
Ослепшего после войны старика Крота привёл глухонемой Налим. С ними приковылял на костылях одноногий кузнец Куй-Рин, чьи бурые в клетку цвета носили семь семейств. И это если считать только официальные браки. Всех троих усадили на почётное место старейшин.
Прибежали и другие друзья Йон-Йона: прыщавенький Бублик с сестрой Лепёшкой, долговязый Сковорода, стриженый под горшок Горшок, маленький, но уже весь в шрамах задира Енот и прочие.
– А зверолюди – это кто такие? – отважно выпятив грудь и сжав кулаки, обратился к Дубабушке Енот.
Дженна с любопытством перевела взгляд на рассказчицу. Ей тоже не терпелось узнать ответ.
– Зверолюди, дружок, – это обитатели островов Фалассии и Элибрэ, – пояснила старая гоблинша. – Страшные создания, породить которых могли лишь обезумевшие отпрыски богини Домны…
– Как так? – поинтересовалась сидящая рядом с Енотом круглощёкая и любознательная Лепёшка. – Оборотни, что ли?
– …Это огромные птицы с женскими грудями, – устрашающе вытаращила на неё глаза Дрива Шишка. – Жуткие гарпии!
– Быки и лошади с головами людей! – подхватила её сестрица Асвид Лисичка. – И люди с головами собак и кошек!
– О-ой-ёй! – воскликнула Лепёшка, ненароком прижавшись к Еноту.
Мальчик не проронил ни слова, только задрал нос и важно надул щёки.
– Мерзкие летучие обезьяны Оверскита, – скрипуче вздохнул старый Крот.
– …Жуткие дракониды и сфинксы, – добавил кто-то из гостей.
Дженна нахмурилась. Какая грозная армия! Как же альвам удалось победить?
Помимо мири на праздник прибыли некоторые равнинные лаутла и даже тролли Стайнира с соседних островов. Впервые Дженна увидела троллей женщин. Все они обладали роскошными огненно-рыжими шевелюрами, были высокие и полногрудые, словно демоны страсти, только более плечистые и очень уж носатые.
Лаутла от мири отличали светлые волосы, карие глаза и остренькие, как куриные клювы, носики. До Нора добрались, как поняла Дженна, только охотницы и торговцы лаутла. Одеты они были скромно, по-походному, в чёрные, бурые и серые цвета.
Праздник был в разгаре. Столы ломились от угощений: овечьего сыра, выпечки, солений и жареной на огне дичи. Рядом с блюдами с вполне обыкновенными пирогами стояли миски с копчёными тараканами и змеями, с синими пиявками и полосатыми слизнями.
Последних было принято употреблять в пищу ещё живыми. Но некоторые особо свободолюбивые слизни использовали любую возможность, чтобы покинуть празднество, оставив за собой лишь влажную полоску.
Дженна попробовала все лакомства без особого восторга, но и без отвращения. Болотная пшеница, из которой гоблины делали пироги, показалась ей безвкусной. Змеи были явно пересушены, а зажаренные до черноты тараканы горчили. Больше всего чародейке понравились праздничные напитки.
Осанистая пышная гоблинша с двумя чёрными косами и пронзительно-синими глазами, помощница Мамаши по имени Лауг Красотка, расхаживала между столами, наполняя опустевшие кубки травяным чаем, цветочным соком и сидром из диких груш, пивом и удивительным напитком, который гоблины употребляли исключительно по большим праздникам или же как лекарство.
Терпкая тёмно-золотистая жидкость, именуемая «живой водицей», представляла собой крепкое одурманивающее питьё, обжигающее нутро, подобно настоящему огню.
Конечно же, это была не волшебная живая вода, а продукт, создаваемый из зерна путём брожения, перегонки и выдерживания в бочках из ароматных сортов древесины. За несколько месяцев пребывания в Нора Дженна успела оценить напиток и познакомилась с производящим его алхимическим аппаратом – дистиллятором.
– Захватчиков было больше, чем нас, все они были воинами, хорошо вооружёнными и наученными рубильному делу, – вещала тем временем Бабушка Йон, глядя сквозь толпу на Дженну своими узкими выцветшими глазами. – Альвы же были крестьянами и ремесленниками. В наших рядах шли старики, женщины, плоскогрудые девчонки и безбородые парни. Однако мы защищали свои дома, свои семьи, наших детишек, наших предков… В этом заключалась великая сила! – она хватанула единственным кулаком по столу. – Страшной ценой, но мы победили!
Дженна ухаживала за Бабушкой Йон и хорошо знала женщину. При свете дня она была почти неприметна в своём кресле на колёсах – если, конечно, не кричала и не бранилась – и выглядела ну точно маленькое сморщенное яблочко. Однако, начав свою историю, в полутьме, среди огоньков свечей и ламп старая рассказчица будто разрасталась до великанши, а её серебристые глаза сияли ярче луны.
Спина Дубабушки под гнётом лет и труда согнулась крутым горбом. Зелёное лицо напоминало древесную кору, а волосы – сухой поседевший под солнцем мох. Осталась она после войны безногая и однорукая, а когда-то слыла настоящей сердцеедкой.
Замужеств у гоблинши было много. В них она нарожала несчитанное количество гоблинят. И теперь считалась бабушкой во многих семьях.
Дженна слушала рассказчицу, сидя в самом тёмном углу таверны, подальше от народа и света. Девушка рассматривала гостей, с удовольствием вдыхая прохладный сырой, наполненный нотками воды и леса воздух, щедро струившийся в распахнутые двери. Рядом с чародейкой устроился дедушка драугр.
– Битва длилась много дней и ночей, – тем временем рассказывала Бабушка Йон. – Обе армии сражались без отдыха и сна. Многие падали замертво не от ран, но от голода и усталости. И погибшим не было числа. Земля скрылась под грудами мертвецов. Мы шли в бой, попирая стопами тела врагов и друзей. И всё же мы отбросили вторженцев обратно на их острова. – Она остановилась, протянула дрожащую руку к своему кубку, залпом осушила его, вздрогнула, крякнула и продолжила глухим голосом: – Домой вернулись немногие… А в городах и деревнях остались лишь те, кто вовсе не мог держать оружие: дряхлые старики, женщины на сносях, молодые матери, маленькие дети…
При этих словах Дедуля Йон – дедушка Йон-Йона и один из последних мужей Бабули Йон – издал спазматический звук, напоминающий попытку вздохнуть. Дженна была уверена, что ему вторил довольный смешок Дхара Нэваала.
– Чу-удная история, – шепнул ей на ухо демон боли. – Чу-удная водица…
– Не лезь к ним, – глухо предупредила Дженна.
Она подняла свой кубок с «живой водицей», сделала глоток и прикрыла глаза. Обжигающий напиток коснулся губ чародейки, будто поцелуй любимого, и горячие волны разлились по телу, точно давно забытая магия пламени вновь наполнила его. Дженна поморщилась и стиснула зубы. Демон боли получил свою долю праздничного ужина.
– Твои аппетиты уж больно возросли… – недовольно заметила девушка.
– Что делать? Твои новые друзья угнетают меня своей жизнерадостностью, – пожаловался Тринадцатый.
– …О, и не тебя одного, – ухмыльнулась чародейка.