Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 12 из 15



            Баронин снова занесла руку, но Адель, испуганно прикрывшись сумкой, закричала: «Хватит, бабушка! Хватит!». Вместо пощечины тяжелая бабушкина рука вцепилась в длинные рыжие волосы. Не вытерпев такого обращения, Адель кошкой вцепилась в бабушкину руку, оставляя на сухой старческой кожи длинные кровавые царапины.

– Если бы я знала, что вы такие, я бы лучше осталась там, в замке барона Норберта! – Закричала девочка сквозь слезы. Свалившегося на нее за последние дни оказалось слишком много для хрупких детских плеч. – Если бы я знала, что вы – такая! – Повторила девочка. – Я бы ни за что не вернулась домой. И пусть бы вы с дедом сдохли от голода в этих развалинах! Для деда меня, словно не существует. Я думала, в этом доме хоть кто-то – на моей стороне, но вы тоже слепы, словно старая кротиха! Порядочность! Честь! Да вы даже не знаете, что означают эти слова!

            Высказавшись, Адель изо всех сил швырнула в ошалевшую бабушку сумкой и выскочила из комнаты, гулко хлопнув дверью. Опасаясь, что за ней могут послать слуг, она вихрем пронеслась через замок, пугая своим видом встречных горничных. Лицо горело. Спутанная коса болталась за спиной. Плащ остался где-то на полу, слетев по дороге с девичьих плеч.

            Выскочив за ворота, Адель побежала в ту сторону, где, как ей казалось, должен  был находиться замок барона Норберта. «Лучше жить с жабой, чем с такой родней!» – зло повторяла про себя девочка. Райнер, по крайней мере, хоть  немного пытался ее понять.

          Адель бежала по лесу, спотыкаясь о корни и лежащие на земле ветки, а заветной границы все не было и не было. Девочка даже не заметила, что впопыхах побежала напрямую от ворот, не в том направлении, что в прошлый раз. И только когда при переходе через, казалось, высохший ручей нога по колено угодила в мокрую грязь, Адель опомнилась. Ведь в прошлый раз на пути не были ни этого овражка, ни ручья.

            Выбравшись наверх, девочка с досадой оглядела испорченное в грязи новое платье. «Надо успокоиться» – сказала она себе. Успокоиться, осмотреться, выбрать правильное направление и до заката успеть вернуться в проклятый замок – таков был ее план. Но сколько Адель ни осматривалась, она не видела ничего, кроме высоких деревьев. Даже солнца не было видно за кронами, чтобы понять, как долго она бежала и как далеко могла убежать.

            Вспомнив, что замковые ворота выходили на восток, Адель посчитала, что именно на восток от замка она все время и бежала. А если замок барона Норберта находился напротив Северной башни, то ей сейчас надо сворачивать к северу.

            Когда ноги от усталости стали, словно каменные, Адель пришлось признать, что она окончательно заблудилась. Она не нашла ни только замка, но даже и границы. А та, если вспомнить карты, которые ей показывал Вилли, огибала поместье по широкой дуге Черный лес, по имени которого и было названо Чернолесье. Только в ту сторону лес и тянулся сплошным полотном, переходя за дорогой в Зеленый лес. С других сторон знаменитые баронские леса то и дело перемежались полями и полянами-сенокосами.

            Адель решила просто идти вперед в надежде, что раз уж она ошиблась стороной, то рано или поздно набредет на одну из таких полян. А, вместе с ней, и на дрогу, ведущую к селению. А если не ошиблась, то рано или поздно выйдет к границе. Что она будет делать потом, девочка представляла смутно. Сейчас было главное – выбраться из леса.

            ***

            Пока Адель пыталась отыскать дорогу среди нехоженого подлеска, в замке разразилась настоящая буря. Не дождавшись с повинной строптивой внучки. Баронин Адельхайд послала за ней горничную. Та, заикаясь и пряча глаза, доложила, что молодой госпожи в замке нет. Слуги видели, как она выбегала за ворота около часа тому назад. Фло самолично расспросила всех стражников, но никто из них не видел, чтобы госпожа возвращалась.

            Поняв, что скрыть случившееся в надежде, что как-нибудь само сладится, не получится, госпожа баронин пошла к мужу. Краснея и бледнея, рассказывала Ее Милость о том, что с внучкой в последнее время стало твориться что-то неладное. Покладистая, прилежная девочка вдруг начала забивать себе голову совершенно непотребными вещами, а потом и вовсе сбежала из дома. Как предполагала госпожа баронин, на праздничные гулянья.

            Рассказала баронин Адеьхайд и о том, что дождавшись утром внучку, она хотела примерно наказать ослушницу. Но не сдержалась, увидев на девочке непонятно откуда взявшееся новое платье из дорогой шерсти. В иное время баронин не удержалась бы напомнить мужу, что не раз говорила ему о необходимости устраивать судьбу Адели. Но то – в иное время. Сейчас же ей оставалось только молча слушать упреки барона о том, что она «распустила девку».

            Баронин Адельхайд только поджимала сухие губы и молча слушала мужнины упреки. Крыть было нечем: что-то она и правда упустила. Адель всегда казалась ей спокойной девочкой, которая понимала свое положение и была вполне им довольна. И уж чего госпожа баронин точно не ожидала, так это того, что девочка вдруг взбрыкнет и начнет показывать характер.



            Впрочем, кое-какая польза была и от въедливости старого барона. Выслушав что и как, он пожелал лично осмотреть сумку, которую Адель принесла с собой. Во избежание лишних разговоров (которых и так уже будет предостаточно), сумку решили осматривать в кабинете баронин, где госпожа Адельхайд обычно занималась хозяйственными делами. И где они недавно поссорились с Адель.

            Сумка оказалась довольно обычной, простого, но добротного полотна. Такой вполне мог пользоваться и крепкий крестьянин, и небогатый рыцарь. А вот в сумке… В сумке оказали вещи, в которых девочку видели в замке вчера вечером.  Все было отстирано и аккуратно свернуто. Что за умелицы смогли все сделать за одну короткую ночь – оставалось тайной. Кроме того, из сумки выпал кожаный кошель, сыто звякнувший содержимым. Барон поднял кошель и потряс его, взвешивая в руке и прислушиваясь к звону. На медь было не похоже.

          Старый Хуберт хотел уже было открыть кошель, когда взгляд его зацепился за герб. Три зеленых дуба на серебряном фоне – старинный герб проклятого рода. Герб и титул рода, который короли зачем-то отказывались ни признавать вымершим, ни передавать владения другим представителям рода.

          Еще раз внимательно рассмотрев кошель (тот выглядел довольно новым, но не новехоньким, сделанным специально для этого случая), барон ухватился за письмо, выпавшее из сумки вместе с остальными вещами. Сложенный конвертом лист был запечатан печатью с тем самым гербом. Молча покачав головой, старый барон протянул кошель и письмо жене.

– Ты знаешь этот герб?

– Вроде, знакомое что-то. – Сказала она, с прищуром разглядывая тонкую работу вышивальщицы. Наметанный взгляд отметил также оленью кожу отличной выделки и дорогие нитки. – Но вот никак не могу вспомнить.

– Ну да, – вспомнил барон, – ты же не из наших краев. Слыхала что-нибудь про проклятый замок?

– Ах! – Кошель выпал из враз ослабевших рук и звонко плюхнулся на пол.  – Спаси и сохрани Творец! Не с нечистым же она связалась?! Как?! Да и зачем?! Что же теперь будет?

– Ты погоди кудахтать! – Прикрикнул на жену барон Хуберт.  – Дай подумать. А лучше, пойди прочь. Распорядись, чтобы мне в библиотеку подали доброго вина и мою трубку! Мне надо подумать.

– А Адель? – Заикнулась было баронин. И тут же сникла под тяжелым взглядом мужа.

– Об Адель тебе раньше надо было думать. Была бы умнее, сейчас бы мы из первых уст знали, в чем дело и чем оно нам грозит. А так, не можешь помочь, так хоть не мешай думать.

            Барон немного лукавил. Ему надо было не подумать, а кое-что найти. Если верить семейным преданиям, когда-то, давным-давно, бароны из Чернолесья крепко дружили с соседями из Зеленого Леса. Вместе кутили, вместе выходили на битву по приказу короля. Охотно роднились, в бою прикрывали друг другу спины. И, в случае поражения, давали отпор любому, кто смел позариться на наследство соседских сирот. Дружба эта длилась не одно поколение, а потом случилось проклятие.