Страница 4 из 5
– Эмиль, я прошу. Ты должен сообщать обо всех изменениях. Звони мне в любое время, даже ночью. И не пей никаких препаратов, если не можешь заснуть.
– Я не настолько современный, чтобы принимать колёса. Просто неудобная кровать. Мертвецов не видел, отчим спит спокойно, я его не доставал. А как у тебя на работе? Сколько смертей за ночь?
– У нас в отделении часто умирают люди. Мы стараемся, но они умирают. Я даже ходила на курсы, чтобы принимать это правильно. В прошлом году, когда этот случай произошел. Приезжали родственники, морги были переполнены, часть людей … Извини. Когда я смотрю на тебя, мне хочется плакать от счастья, что ты жив. Я ждала, что ты очнешься и как-то … поглупела что ли. Читала над тобой молитвы, когда никто не слышал, не зная, можно ли это делать.
– Так это ты меня разбудила? Очень мило. И как я тебе? Ну… ты же рассматривала меня. Или я просто был мужским телом?
– Нет. Ты был живым. Для меня ты был живым человеком. Я хотела, чтобы ты проснулся, гладила тебя и разговаривала с тобой. Как и твой отец.
– Отчим меня любит, а я его. Мне кажется, что я всё слышал, твой голос. И чувствовал руки. Интересно, я могу вспомнить твои прикосновения?
– Можно я тебя поцелую, Эмиль? – она облизнула губы, и я понял, что волнение не связано с поцелуем, скорее так она хочет отвлечься.
Потянулся первым, взял её лицо в ладони и постарался вложить в поцелуй всю свою благодарность. Тело ожило в секунду. Она не отпускала меня, прикоснулась к плечам, провела рукой по груди. Такое сладкое томление я не мог прервать никак. На уме у меня было одно – я хотел видеть и чувствовать эту женщину и чем скорее, тем лучше. Неожиданно всё кончилось. Она извинилась, я быстро ушел.
Это было как наваждение. Я долго стоял в ванной и смотрел в свои глаза пытаясь найти в них хоть какое-то сожаление. Но его не было. Думал, что она уйдет, но застал её сидящей с закрытыми глазами, Вика прислонилась к стене нашего дома и выглядела еще более странной – настолько уставшей и задумчивой я её раньше не наблюдал.
Теперь она заговорила первая.
– В следующий раз пригласи меня войти.
– Вик, у меня вещи разбросаны, и … мне стыдно.
– Это неважно, мне всё равно, где твои вещи. Или мы поедем в мою квартиру. Эмиль, я должна тебе сказать что-то очень важное. Это не очень профессионально, к медицине не имеет отношения.
– Да, то что со мной происходит тоже не имеет отношения к медицине…
– Это как раз всё естественно. Учащенное дыхание и сердцебиение, непроизвольное сокращение мышц и связок, и … всё нормально.
– Какое счастье, оказывается это нормально.
– Мне бы хотелось узнать о тебе всё, а потом я скажу. Расскажи мне, у тебя есть девушка?
– У меня есть ты.
– Спасибо. Я завтра тоже хочу приехать. И ты можешь приехать ко мне на работу, если останешься один. Тебе лучше быть с кем-то сейчас. У меня будет меньше выходных, сегодня я думала приехать вечером, но там у нас проблемы. Отстранили двух сотрудников.
– Что-то серьёзное? Из-за репортёров?
– Репортеры тоже вмешались. Скорее всего, именно они решили так пошутить, бесстрашные, наглые и вездесущие. – Она не улыбнулась, а вздохнула и нахмурила брови.
– Вик, а что у вас там? Может мне дать интервью, и они отстанут?
– Дело не совсем в твоём побеге. На этаже как-то оказался труп, который только привезли и приняли под роспись.
Я удивился и тихо засмеялся.
– Вот это подстава. И кто их них такой смелый? Возьмите его на работу, раз ничего не боится. Скоро прочитаем, что-то интересненькое, сенсацию. …Ну и шуточки!
– Это не шуточки, это надругательство и уголовная или административная статья. А обвинить хотят кого-то из нас… Нет, я понимаю, если бы случайно человек умер, и не сразу заметили. Но… Это всё так ужасно. Я даже не хочу рассказывать!
– Расскажешь, легче будет.
– Можно тебя обнять?
– Опять? – Я улыбнулся, – Что ты со мной опять хочешь сделать?… Конечно, можно.
Она легонько положила мне руку на талию, прижалась к плечу, и аромат еле уловимый и такой знакомый меня поразил снова.
– Какие прекрасные духи, действуют… как… Сама знаешь, как.
– Я ими пользуюсь уже три года. Ты можешь их помнить.
– Репортёрам надо дать интервью, как я спал, и за мной ухаживала прекрасная девушка-врач…
– Не надо им ничего давать. Они посадили мертвого человека на стул возле приемной, а посетители больницы ужасно напугались, одной женщине даже плохо стало. Отправили, как неопознанного посетителя больницы в морг, только потом поступил звонок, что это «наша».
– Что значит, наша? Коматозник ходил?
– Нет, девушку привезли после ДТП, таксист жив, а пассажирка с заднего сиденья перелетела и получила травмы головы, в скорой помощи умерла. Родителям уже успели позвонить. Они приехали на опознание, одежда совпадает… а тела нет. И потом оно же поступает, как неизвестная личность.
– Вот гады… Это вообще не смешно. Вик, но почему вы их пускаете?
– А у них журналистское расследование… Вот так. Ничего, полицейские разберутся, кто в этом виноват.
– Успокоить тебя?
– Давай.
– Ты ни в чем не виновата, ты же знаешь это.
– Эмиль, ты тоже. Помни, пожалуйста. Я приехала тебе сказать, то о чем мы долго беседовали с Рафаэлем Исмаиловичем. Он не успел, вы слишком быстро выписались. Хотел сам навестить, сегодня утром мне звонил, так, что если приедет – не удивляйся. Медсестра приедет завтра витамины колоть и сделает массаж… Ты пьешь лекарства вовремя?
– Конечно. Он приятный врач. Но ты – это что-то особенное….
Глава 5.
– Помнишь, мы говорили о синдроме единственного выжившего? Множество исследований. Не только в нашей стране, во всём мире. Это как второе рождение, понимаешь?
– Я чувствую после выхода из темноты второе рождение. Это на самом деле похоже. Как появление на свет, только я взрослый и стал старше на один год. Почему люди не могу проснуться?
– Я хочу сказать, что …
Вика застыла на мгновение, внезапно её зрачки расширились, а взгляд стал испуганным. Я подумал, что она похожа на человека, в мыслях которого работает какой-то компьютер, который подает ей разную новую информацию. Часть этих данных её сильно пугает.
Она слегка побледнела, на лице появилось выражение несчастья. Вика вынуждена была сказать то, что её пугало, хотя ей было сложно. Хоть бы это не было признание, что я останусь наполовину дурачком, ведь часть моих мозгов пришлось удалить.
Но я не видел безумия на своём лице. Ни разу с момента пробуждения, хотя часто и подолгу смотрел в зеркало.
Она так и молчала, поэтому я решил спросить сам:
– Вик, я читал, что после комы долго не живут. Наверное, поражение мозга слишком серьёзное, кажется, я не могу рассчитывать с тобой на совместную старость, да? Это ты хочешь сказать? Сколько мне осталось жить?
– Это не связано с комой. У нас был пациент, который после трех лет проснулся и стал известным спортсменом, продолжил карьеру лыжника, представляешь? Он получил травму на соревнованиях и потом вернулся. Есть и другие случаи. Это не кома.
– А что? .... А, синдром?
– Единственные выжившие умирают в течение двух лет – это самый большой срок. Два года прожил заключенный в одиночной камере, в тюрьме, несчастный случай произошел, когда его переводили из одной камеры в другую… И почти год прожил один путешественник. Он не погиб под лавиной, зацепился за ветку дерева. Большой процент выживших умирает в течение первых нескольких месяцев.
– От чего? Последствия травм?
– Не совсем, наверное, душевных травм. Самoyбийства, несчастные случаи.
– Я буду осторожен. И совсем не хочу умирать.
– Эмиль, пойми меня правильно, услышь меня. Я не имею в виду, хочешь ты или не хочешь. Если эта мысль даже не приходит тебе в голову, может показаться, что ты неуязвим. Но это не так.
– Я такой же, как все. Супермен – это шутка.