Страница 98 из 109
Я не знал, является ли Центр Треугольника угрозой для нас. И старую песню о «парше магии», которую издревле пели мне в Бункере, теперь слушать не хотел. Но если вероятность, что всё происходящее связано со мной — то я должен это остановить, решил я. И должен найти Ануку. А значит, должен воспользоваться шансом.
— Хорошо, у тебя есть план. И примерное место. И есть, наверное, мысли, как нам туда добраться.
— О, про это не беспокойся!
Несколько дней я приходил в себя и готовился. У Ольги был некоторый инструментарий, натасканный через лифты — и сенс-аккумуляторы, и различные артефакторные инструменты, и даже электро-генератор с на ветряке. Причём последний — не вполне из этого мира, насколько я мог судить. Учитывая, что вначале она имела доступ в соседние Ветви — времени на подготовку у неё было больше, чем полгода с нашей последней встречи.
По оценке Ольги, всего на Марсе жила пара миллионов разумных, дру и людей. Больше половины находились в диком состоянии и бродили по бескрайним прериям и лесотундрам. Мы находились в южном полушарии, на побережье изолированного кратерного моря Эллада, который местные называли Ак’кю, своеобразного оазиса, вокруг которого жил десяток племён разной степени технологического развития. Несколько этих племён Ольге удалось поджать под себя.
Вокруг северного полюса раскинулся небольшой океан. А в восьми тысячах километров от нас, у экватора, вокруг большой системы затопленных каньонов располагался другой очаг выжившей цивилизации, более крупный. Несколько раз за длинный марсианский год оттуда приходили купцы, обменивавшиеся товарами. Поэтому примерная дорога была известна, к тому же удалось достать карты Марса с других планет — основные черты географии совпадали, и прикинуть можно было. Кроме того, среди нас было две пожилых дру странного пятнистого окраса, чьи отцы пришли «из-за степи» и рассказывали о дороге.
Итак, двадцать четвёртого ноября мы вместе с Ольгой, двумя десятками амазонок и парой рослых мужиков-метисов оседлали самодвижущиеся платформы и собрали караван.
Мы ехали на наиболее-комфортной из них, на скорую руку переделанную в подобие багги. Сначала мы ехали на северо-запад, к экватору, подбирая по дороге новые и новые войска, пока нас не набралось полсотни. Затем мы шли караваном строго на восток. Дни сменялись ночами, ночи — днями, и практически ничего не менялось.
На привалах в лагерях все спали вповалку, сбиваясь в кучу, чтобы было теплее — на экваторе температура хоть и повышалась днём до плюс двадцати, ночью она падала до минус пяти. Сексуальные нравы и строевые порядки у дру были, прямо скажем, весьма своеобразные — предполагалось, что в дальнем походе немногочисленные мужчины обязаны удовлетворять женщин, которые были основной военной и магической силой. Называлось это чем-то вроде «напитывать энергией». Учитывая, что походы в этом мире встречались давно и редко — я бы не удивился, если бы узнал, что это это изобретение Ольги. Сама она первые дни продолжала периодически меня домогаться, но вскоре поняла, что это бесполезно.
— Да уж, любовь моя, меня предупреждали, что твоё нынешнее воплощение настолько влюблённое, романтичное и принципиальное, но чтобы настолько…
Уже через пару недель на привале я наблюдал её в недвусмысленных позах с одним из наших переводчиков. О моём пути назад я спросил только один раз, получив уклончивый ответ, и больше не интересовался. «Не верь, не бойся, не проси» — вспомнилась злая мудрость родом из стрёмных Ветвей. Убивать меня она не собиралась, по крайней мере пока. А значит — все разговоры стоило оставить на потом. К тому же, если Анука жива, и если мне удастся её убедить — то вместе мы сможем свернуть горы, подумалось мне.
Темы для разговоров кончились очень скоро. Метисы разговаривали на странном диалекте немецко-норвежского и были чем-то вроде толмачей, чтобы занять разум, я принялся учить язык местных. Два раза нам попадались дикари — стычки были короткими, заканчивались либо полным разгромом, либо бегством последних.
Драконы пролетали над нами раз двадцать, не задерживаясь и не обращая на нас внимания. Мне подумалось, что мы были для них чем-то вроде каравана муравьёв, тащивших куда-то мёртвую гусеницу. Возможно, они уже знали о моей сути, возможно, сознательно не препятствовали нашему походу.
Один раз ночью на нас напал прайд бесов — точно таких же, которых я видел перед трапезой с драконом Фебой. Они успели порвать задремавшую девушку-часового, но вскоре проснувшиеся амазонки остановили их пирокинезом, летящими ледяными иглами и искрошили клинками. После я подсказал через переводчикам артефакторам нашей команды соорудить что-то вроде защитного купола, и проблем во время ночёвок стало значительно меньше.
Платформы были не особо быстрые. Маршрут между кратерами, барханами и дюнами, несмотря на ровную, казалось бы, поверхность, занимал больше времени, чем казалось. Дольше всего приходилось искать брод и объезд у немногочисленных рек, каждая из которых протекала в глубоких каньонах, а мосты в этой части мира либо отсутствовали, либо были разрушены в ходе какой-то разрушительной войны. Ближе ко второй половине пути запасы еды кончились, и ход ещё замедлился ещё и из-за необходимости пополнять провиант. Благо, мой желудок к тому времени уже привык к местным копытным, хотя мне для насыщения требовалось вдвое больше, чем среднему аборигену.
Однажды мы пополнили запасы в деревне дикарей. Те приняли нас не то за богов, не то за сборщиков податей и щедро наградили провиантом. Дважды мы проезжали мимо того, что когда-то было городом — обломки бетона, стекла и незнакомых мне материалов, над которыми всегда кружила пара, а то и тройка драконов вместе с незнакомыми летающими тварями поменьше. Мы предусмотрительно туда не заглядывали.
Итого — к концу пути мы проезжали за день сто пятьдесят, от силы двести километров. Я перестал считать дни в районе десятого декабря. Когда я следующий раз включил мобильник во время накатившей ностальгии, чтобы посмотреть фотографии Нинели Кирилловны и близких, то обнаружил, что на календаре двадцать девятое декабря. Уже больше месяца длился наш путь, мы преодолели больше трети марсианского экватора, а конца ему не было.
— Ты помнишь детство? — однажды спросил я Ольгу. — Как ты отмечала Новый год?
— Не помню, — сказала она. — И я ненавижу праздники.