Укрощение строптивого некроманта

– Господин, подъезжаем. Через пять минут будем дома.

– Вот и отлично, – захлопнул некромант блокнот, – Сейчас я расселю вас по вашим, кхм, комнатам, а завтра приступим. Заодно и познакомимся поближе, да, ласточка? – он обратил ко мне свой черный взгляд.

– Я вас знаю. И ничего хорошего мне это знакомство не сулит, – горько ответила я.

– Вот каждая вторая мне так говорит, – задумчиво пробормотал некромант.

Кони вступили на каменную брусчатку, от чего звук их копыт громко раздавался в округе. Мы перешли через мост и въехали в огромную цитадель мрачного замка.

– Выходим, – скомандовал Азэль, когда повозка остановилась. Он вышел первым и подал мне руку, которую я с гордостью проигнорировала. Зато Эзенштейн радостно воспользовался конечностью некроманта, пока тот зазевался, глядя на меня.

– Идите за мной, – бросил он нам, вытирая свою руку об испачканный кафтан, – Джарт, позаботься о лошадях.

– Будет сделано, господин, – треща костями, скелет спрыгнул с места кучера.

Некромант, не говоря больше ни слова, развернулся к нам спиной и пошел к небольшой лестнице, ведущей к многочисленному входу замка. Мы прошли в темный зал и стали спускаться в подвалы.

Проходя по темным и сырым туннелям, я начала панически бояться того, что меня ожидает. Однако, вырываться и бежать, не видела смысла. Не успею я развернуться в сторону выхода, как некромант подчинит меня себе, лишив возможности самой думать и управлять телом. А это, скажу я вам, премерзкие ощущения!

Мы спустились на хорошо освещенный этаж, где вдоль стен стояли просторные металлические клетки. В них никого не было, но следы некогда присутствующей жизни остались. На скамьях были раскиданы какие-то тряпки, миски и клочки бумаги.

– Так, Эзенштейн, вот и твои покои, – горделиво произнес некромант, отпирая замок на последней камере, – Надеюсь, здесь тебе будет комфортнее, чем в твоем рабочем кабинете. Проходи, не стесняйся, – он подтолкнул затравленно оглядывающегося толстяка.

– Чтоб ты сгорел в огне, нелюдь проклятый! – злобно рявкнул Эзенштейн, когда за ним громко захлопнулась решетчатая дверь.

– Всех нас когда-нибудь настигнет геенна огненная, – флегматично ответил некромант, – Пойдем, ласточка. Что-то ты притихла и не так строптивишься, как на кладбище.

Он подтолкнул меня, и мы отправились дальше, пока не вышли к большой лаборатории. Здесь было довольно светло и весьма специфически пахло. Острый запах реактивов шел от колб и скляночек, выставленных на нескольких столах.

По периметру лаборатории располагались высокие до потолка шкафы с книгами. В углу стояла кушетка и низенький столик, где, очевидно, иногда отдыхал некромант.

В противоположную стену была вмонтирована большая железная клетка со скамьей внутри.

– А вот это – будут твои покои, ласточка, – сказал некромант, отпирая их дверь.

– Зачем я тебе? – спросила я, подняв на него глаза.

– Все, что я делаю, я делаю во имя науки. Некромантия – одна из самых неизученных сфер магии, но я добьюсь того, что когда-нибудь мы сможем легко оживлять своих близких. Я над этим как раз и работаю, ласточка, – грустно улыбнулся Азэль.

– Но это невозможно, – категорично заявила я.

– Когда-то было невозможным даже просто поднять мертвеца из могилы, – резко возразил он, – Но я многое сделал для того, чтобы это стало реальностью. И сейчас ни перед чем не остановлюсь. Проходи, – он любезно показал рукой внутрь камеры.

**

Прошло уже двое суток с момента моего нахождения во владениях Винтерса. До сих пор он так и не приступил к экспериментам надо мной. Что не могло не радовать.

С раннего утра и до поздней ночи Азэль корпел над пробирками и спиртовками. Он то и дело заливал в них новые реактивы, добавлял ингредиенты, увеличивал и уменьшал огонь на спиртовке и отстраненно наблюдал за результатом. Когда его очередной опыт заканчивался черным едко пахнущим дымком, он со злости отшвыривал всё на пол и пинал массивный шкаф.

После этого он обычно кидался к книжным полкам, доставал следующий талмуд и рьяно его листал, пока не находил нужное. А далее все повторялось. Очень скоро мне наскучило за ним наблюдать, а меня он не замечал и вовсе. Его обещание на утро познакомиться ближе и поговорить, так и осталось лишь словами. Ну и ладно.

Пару раз я пыталась завести с ним «светскую» беседу, но была грозно остановлена окриком «Сиди и молчи. Только твоей трескотни мне и не хватало!». Обиженно захлопнув рот, я даже не стала говорить ему, что в одной из его колб идет процесс пригара. Пусть снова все кидает на пол. Не мне же убирать.

В первые сутки моего пребывания в клетке, я без дела сидела на скамье, что была вмонтирована в стену. Мне было горько и жалко себя до слез, вот только последних, как я ни старалась, не могла выжать из себя ни капли. Вероятно, сказывалось, что теперь мне это недоступно. Так же, как и голод с жаждой.

Насколько было возможно, но я смогла себя рассмотреть. По моему лицу, рукам и ногам никто не смог бы догадаться, что я… кхм, умертвие. Моя кожа хоть и была немного бледновата, но выглядела, как на живом человеке. Даже розовые ноготки не посинели. Может я все-таки жива?

Однако в памяти сразу же всплыла сцена, где Азэль применил к Эзенштейну заклятие, возвращающее ему прежний облик живого человека. Значит, это иллюзия?

Эх, сколько же планов было на эту жизнь! Почему все вышло так не справедливо?! Чем я прогневала святых демонов? Прилежно училась, всегда помогала отцу, старалась быть достойным человеком и хорошим магом, что думает о других людях.

У меня был четкий план на эту жизнь! А сейчас я не дала бы и ломаного медяка за свою судьбу.

Как ни странно, но на папеньку я не злилась. Так, если только отдаленно мелькнет суетливая мысль «Вот если бы он не…», но злобы и обиды на него я не держала. Зато разрешила себе в полной мере костерить, на чем свет стоит, господина Мерзота. У-у-ух, как я разошлась, посылая мысленно на его голову проклятия.

Надеюсь, он сейчас не может ни сидеть, ни лежать, ни ходить, вертясь волчком и отчаянно издавая вопли боли и страха. Но это лишь мечты, ведь со мной не осталось моей магии. Совсем. Единственное, что мне было доступно, так это молиться нашим святым, вознося им оды и просьбы о помощи в столь непростой ситуации.

На вторые сутки я снова вернулась к наблюдению за Азелем. Он спустился в лабораторию сонным и не выспавшимся. Его черные волосы стояли дыбом, а под глазами залегли такие тени, что я засомневалась, а не умертвие ли он сам?

– Привет, ласточка. Я по утрам обычно не в духе, поэтому прошу тебя несколько часов не издавать никаких звуков и не подавать признаков жизни, дабы не злить своего хозяина, то есть меня, – даже не глядя в мою сторону, проговорил он.

– Фффр, – сама того не желая, фыркнула я, – Больно надо с тобой разговаривать.

– Вот ты уже издаешь лишние звуки и подаешь признаки жизни, – укоризненно сказал он, – Хм…Какой-то каламбур вышел.

От чего он такой сонный? Снова кого-то выкапывал и сажал в свои неудобные «апартаменты»?

Мужчина дошел до диванчика с низким столиком и с размаху туда плюхнулся. Глядя в одну точку, он поджег небольшую горелку с колбой над ней, залил воды и дождался, пока та закипит. После чего некромант достал из мешочка на столе горсть коричневых зерен, мелко размолол их в ступе и засыпал в стеклянную емкость.

По лаборатории, заглушая запах реактивов, поплыл чудесный аромат заморского напитка – кофа. Говорят, его собирают рабы на огромных плантациях. Они работают от рассвета и до заката, не зная ни сна, ни отдыха. Лишь бы богатые господа платили звонкой монетой за их труд.

Азэль тем временем перелил сварившийся кофу в полулитровую коническую колбу, помешал его длинным стержнем и, глубоко выдохнув, залпом опрокинул в себя.

Вдыхая чудный запах, мне тоже захотелось вот так вот выпить дорогого заморского напитка. Можно даже из колбы. Только пусть ее сначала тщательно вымоют и простерилизуют, а то мало ли…