Запрети мне…

Матвей паркуется рядом с рольставнями гаража. Покинув машину, быстро её обходит и распахивает мою дверь. Я прирастаю к креслу. Пальцы так онемели, что я не в состоянии даже отстегнуться. Он делает это за меня и, схватив за колени, разворачивает так, что мои каблуки касаются брусчатки. Сам присаживается на корточки возле моих ног, предварительно поддёрнув дорогущие брюки. Только сейчас я замечаю, что на нём атласная рубашка под цвет моего платья. И волосы немного уложены гелем. В общем, выглядит он на все сто.

Парень продолжает удерживать мои колени в своих руках, тем самым не позволяя двигаться. Я продолжаю нервничать теперь ещё и от его странного поведения.

– У меня для тебя кое-что есть, – негромко говорит Матвей, запустив руку в карман брюк. Через мгновение перед моим лицом появляется его раскрытая ладонь, в центре которой лежит колечко. – Очень надеюсь, что угадал с размером. Дай руку.

Хватает меня за правую руку, но я тут же её отдёргиваю.

– Зачем мне кольцо? – спрашиваю испуганно.

Вижу, что оно дорогое. На нём поблёскивают драгоценные камни... Никогда ничего подобного я не носила.

– Ты же хотела аванс, Мира, – отвечает Матвей, вновь хватая меня за руку.

Проворно надевает кольцо на безымянный палец. Оно оказывается немного великовато. Матвей чертыхается.

– Ладно, позже убавим.

– Не нужен мне аванс, – я пытаюсь снять колечко, но парень всё ещё удерживает мою руку.

– Ты оставишь кольцо, Мира! – говорит он непреклонно. – Во-первых, ты моя невеста, и оно должно у тебя быть. А во-вторых, я хочу, чтобы у тебя был аванс. В случае чего, ты всегда сможешь его продать и получить хорошие деньги.

Не сомневаюсь, что деньги, и правда, будут хорошими... Больше не спорю, потому что это бесполезно.

Матвей выпрямляется во весь рост и помогает мне выбраться из машины.

– Да начнётся шоу!

Он потирает руки. В его взгляде поблёскивает азарт.

– Ты готова? – спрашивает меня, когда приближаемся к входной двери.

Нет... Но уже поздно убегать, верно?

Глава 7. Ловушка

Внутри дом просто огромный. Просторный холл переходит в большую гостиную, смежную со столовой. Потолки высотой не меньше шести метров. А ещё я вижу две широкие лестницы, соединяющиеся в нечто, напоминающее балкон, за которым виден коридор. Должно быть, там располагаются спальни.

– Ты посмотри, сколько народа! – довольно замечает Матвей и присвистывает. – Все просто мечтают поздравить Одинцова!

– С чем поздравить? – шепчу ему в ухо и тут же отпрыгиваю в сторону, потому что мимо проносится официант с подносом.

Народу, и правда, очень много. В гостиной накрыты столы со всевозможными закусками. Гости неторопливо перемещаются, негромко беседуя. Музыки нет. Люди одеты строго, но с очевидным лоском. Атмосфера напоминает похороны, и я чувствую себя крайне неуютно в своём весёленьком платье.

– У моего отца сегодня день рождения, – говорит Матвей с некоторой заминкой. – Ему исполнилось сорок два.

Я бледнею от шока. До этой минуты и не задумывалась, в честь чего этот званый ужин. И не спрашивала… А теперь просто сгораю от стыда. Припёрлась в дом Одинцова, чтобы испортить ему праздник. Какая же я дура!

Путаясь в подоле платья, неловко разворачиваюсь и устремляюсь в холл. Почти добегаю до двери, но Матвей хватает меня за локоть и, удерживая на месте, с возмущением цедит у виска:

– Куда ты собралась?

– Домой, – пытаюсь вырваться. – Это же его день рождения! Нельзя так поступать...

– Можно! И нужно! Ты же согласилась мне помочь!

Матвей сгребает меня в охапку и прижимает к своей груди. Его губы касаются макушки, а руки гладят плечи.

– Веди себя непринуждённо, – только и успевает выдохнуть парень, прежде чем совсем близко раздаётся ещё один голос.

Его голос.

– Сын…

Звук шагов по кафельному полу. Лёгкое дыхание касается моего плеча. Я машинально дёргаю головой и тут же врезаюсь взглядом в серо-зелёные глаза, которые смотрят на меня с пристальным вниманием. Правда, почти сразу же Одинцов-старший переводит взгляд на лицо Матвея.

– Что происходит? – спрашивает он сына, и его широкие брови немного хмурятся.

– Ничего, – сухо бросает Матвей, отпуская меня, наконец. На его губах появляется усмешка: – Подумал, что ты не будешь против, если я приду не один.

– Нет, я не против.

Александр Одинцов вновь смотрит на меня и, кажется, хочет что-то сказать, но его настойчиво зовут из гостиной.

– Позволь представить тебе... – начинает было Матвей, но его отец быстро извиняется и уходит. – Пиздец! – восклицает парень. – Да кого я обманываю? – взъерошивает волосы. – Даже будь у меня сразу пять невест и все беременные, он вряд ли обратил бы на это внимание.

– Он просто занят, – неожиданно встаю на защиту Одинцова-старшего, отчего Матвей скрипит зубами. – Посмотри, сколько у него гостей. Всем же нужно уделить внимание.

В этот момент Александр Одинцов проходит через холл в компании двух здоровенных мужчин и скрывается за неприметной дверью в дальнем углу.

– Внимание, говоришь? – хмыкает Матвей. – Да его даже в гостиной уже нет. Ему на всех плевать... Ладно, похеру. Пойдём лучше, выпьем.

Он тянет меня за руку. Я вроде собиралась сбежать, но увидев Одинцова, уже не думаю о побеге.

– Я, вообще-то, не пью, – сообщаю Матвею.

– Конечно-конечно, ты же беременна. Тебе только сок полагается.

Он изображает на лице веселье... И почти весь вечер удерживает это веселье и даже какую-то беззаботность. С кажущейся радостью общается с окружающими, знакомит меня со всеми подряд. Конечно, представляет невестой. Беременной несовершеннолетней невестой. И наслаждается реакцией на эту сенсацию.

Мне дурно... Кажется, все собравшиеся – а это партнёры по бизнесу, журналисты и политики – обсуждают только меня.

Одинцов-старший почти не показывается на глаза, а когда всё-таки ненадолго уделяет внимание гостям, почти сразу извиняется и вновь уходит. И я даже рада, что он пока не слышал главную сплетню этого вечера. Впрочем, скоро услышит.

Должно быть, я просто сгорю со стыда.

Матвей активно налегает на спиртное и уже плохо контролирует своё поведение. Всё время меня обнимает, нашёптывая комплименты, и нежно целует в шею или в плечо. И все окружающие, конечно, наблюдают за проявлением его чувств к беременной невесте. Сама я и двух слов никому не сказала, пытаясь быть невидимкой. И чувствую, что остро нуждаюсь в передышке.

– Мне нужно в туалет, – шепчу Матвею, выпутываясь из его объятий.

– Я провожу, – он с готовностью ставит очередной бокал на край стола и, взяв за руку, ведёт меня в холл. – Вон та дверь, – указывает в дальний угол.

– Спасибо. Я найду дорогу обратно, – обещаю ему, натянуто улыбаясь.

Он возвращается в гостиную, а я шмыгаю к входной двери и выбегаю на крыльцо. В туалет я пока не хочу, а вот глотнуть свежего воздуха...

На улице уже стемнело. Подобрав подол платья, осторожно спускаюсь по лестнице. Сад хорошо освещён, и я неспешно шагаю вперёд по идеально ровной дорожке, выложенной брусчаткой. Стараюсь ступать почти беззвучно, но мои каблуки всё равно постукивают. Я пугаюсь каждого шороха, комкая ткань платья в ладонях, но возвращаться обратно пока не хочу.

Это всё слишком... Слишком! Эти богатеи, это общество, эта ложь... И ещё сам хозяин дома... Его лицо до сих пор стоит перед глазами. Лёгкая небритость на широких скулах и волевом подбородке... Слегка отросшие на макушке волосы в относительном порядке, но так же, как у сына, немного торчат. Пухлые, красиво очерченные губы... Глаза как у пантеры... Завораживающие и пугающие одновременно. Элегантный. В строгом костюме тёмно-синего цвета.

Этот мужчина приковывает взгляд, невзирая на то, хочет он этого или нет.

Так значит, ему сорок два... А Матвею двадцать. Александр Одинцов слишком рано стал папой. Я всегда думала, что он старше.