Ловушка для Инквизитора

Пленный заорал, забился под коленом мучающего его Тристана, задрыгал ногами.

– Твоя жена! – вопил раненный, корчась, потому что воспоминания причинили боль Тристану, и он щедро делился ею с пленным. – Нам нужно было ее сердце!

– Ее сердце? Зачем бы это?

Пленный, сходя с ума от боли, захохотал, как одержимый. Кровь и слезы текли по его искаженному лицу.

– Не ревнуй, Тристан Пилигрим! – выкрикнул пленный отчаянно. – Что, обидно, что мы уделили внимание ей, а тебя и не заметили?

– Очень, – спокойно подтвердил Тристан, нажимая на нож сильнее. – Так зачем вам ее сердце?

– Необычное сердце, – выдохнул ряженный, корчась. – Очищенное магией от скверны сердце вампира. Она ведь была вампиром, так, святоша? – он снова захохотал, как безумный. – Ты женился на порождении черной магии, а корчишь из себя праведника!

– Разве корчу? – удивился Тристан, садистки поворачивая нож еще раз. – Вроде нет. А жениться я могу на ком угодно. Ад, утомленный моим присутствием, разрешил мне делать все, что взбредет в голову. Я же сказал. Так зачем вам ее сердце?

– А сам как думаешь? – огрызнулся пленный. – Для магии! Необычное сердце, сердце вампира, отрёкшегося от жажды крови и от вечной жизни! Это тебе не дешевая полумагическая побрякушка!

– Что за магия?

– Мне откуда знать! Я же не маг! Я просто человек, нанятый для выполнения работы!

– Для выполнения грязной работы, – заметил Тристан задумчиво. – А знаешь, почему вы не смогли убить меня?

Он склонился к уху страдальца и шепнул зловеще и с большим удовлетворением:

– Это потому, что в моей груди бьется золотое сердце храбреца. Необычное сердце. Не дешевая магическая побрякушка. Оно вам тоже подошло бы, не так ли? И лучше б вам было выпотрошить меня первым. Но вы этого не сделали. На свою погибель.

От изумления ряженый затих, и Тристан поднялся на ноги, глядя в вытаращенные, залитые слезами глаза холодно и отстраненно.

– У тебя?! – вскричал ряженый. – Золотое сердце?! Откуда у чокнутого святоши золотое сердце?!

– Родился таким, – с нехорошим удовлетворением произнес Тристан.

Раненный, распростертый на земле, замер, мигая нервно сглатывая душащий его ком.

– Что? – холодно поинтересовался Тристан. – Мое имя стало просто звуком? Люди позабыли, что я такое и что могу сотворить? Так я напомню.

– Скажи, – с силой выдохнул усатый, – скажи, как ты нашел этот город! Мы не оставили следов, мы с такими ухищрениями вывезли это сердце!.. Ты не мог найти, не мог почуять наши следы!..

Тристан насмешливо приподнял бровь.

– Не мог почуять сердце любимой женщины? – с усмешкой произнес он. – Скажи еще что посмешнее.

– Ах! – выкрикнул усатый так громко, словно нож Тристана ударил ему прямо в сердце. Вся кровь отлила у него от лица, он стал бледен так же, как Тристан, и инквизитор снова адски расхохотался, показывая ровные крупные зубы. Эта улыбка отчего-то сделала его похожим на хищного жуткого демона.

– Я вижу, ты понял, что произошло, – с нехорошим удовлетворением произнес он. – Да, это сердце тянуло меня, как магнит. Мерзавец, этот ваш граф Сольо, что должен был привезти сердце сюда, не вернется в вашу поганую шайку. Никогда. Кругосветное путешествие, чтоб замести следы после убийства особы, практически родственной королю – это хороший план, но только меня вы этим не обманули.

– Сольо! – взвыл усатый, заливаясь слезами. Видимо, упомянутый человек был ему дорог и близок.

– Какая трогательная любовь! – произнес Тристан насмешливо. – Даже странно видеть проявление чувств у такого мерзавца, как ты. Это был твой сын, полагаю? Жалко, правда, когда погибают близкие люди? Жалко и больно. Да?

Усатый не ответил, плача навзрыд.

– Я убил его. Выпустил ему кишки и перерезал глотку, – угодливо сказал Тристан. – И еще живого скинул за борт. Его разодрали акулы. Жутко не повезло. Так что ларчик, что он вез и так тщательно охранял, теперь пуст. Сердце Изольды похоронено. И тот, кого вы ожидаете с таким нетерпением, никогда к вам не вернется. И не привезет драгоценный груз.

– Ты пожалеешь об этом, святоша, – произнес раненный. В голосе его прорезались странные инфернальные нотки, окровавленное лицо задымилось, и Тристан молниеносно обернулся, кинул взгляд на стену дома.

В стеклах окна отражалась луна, превращая их в зеркало. Посмотревшись в свое отражение, усатый начал испаряться, и стало ясно – он вот-вот ускользнет, отправится к главарю и передаст то, чего  тот еще не знает.

Допустить этого было нельзя. И простым ножом тут уже ничего исправить было нельзя, потому что тело усача стало призрачным, магическим. Еще миг – и он испарился бы с мостовой, залитой кровью, совсем.

Тристан резко тряхнул рукой, словно птица, взмахивающая крылом, и из ладони его, словно блестящее перо, оброненное зимородком, вырвался метательный магический нож. Он пронзил грудь, сотканную из дыма, и усач, который почти перенесся в безопасное место, закричал скрипучим голосом привидения, ухватившись за рану.

Полилась кровь, и он застрял между магией и реальностью. В его глазах вспыхнул жуткий страх, потому что в руке инквизитора оказался черный тонкий меч.

– Передай привет своему хозяину от Зимородков, – произнес Тристан зло и одним ударом снес негодяю голову.

Разевающая рот, она запрыгала по мостовой, а тело с кинжалом-пером в груди испарилось и исчезло.

**

Тристан вернулся в гостиницу под утро, растрепанный, окровавленный, потухший.

Он медленно переставлял длинные ноги, словно на них висел огромный тяжкий груз. В руке его, крепко схваченная за волосы, болталась отрубленная усатая голова.

Софи, задремавшая в кресле у камина, встрепенулась и проснулась тотчас же, заслышав его шаги за дверями.

Увидев, в каком виде Тристан вернулся, Софи всплеснула руками и запричитала:

– Небеса святые, на кого вы похожи! Весь в крови! Испортили свое замечательное пальто! Что там произошло?! Вы читали заклятья, которые взрывали ваших врагов?!

– Нет, – грубо ответил Тристан, швырнув голову усача на пол. – Я просто воспользовался ножом.

– Ножом?! Но зачем?! Если можно было действовать магически! Вы же наверняка знаете магические заклятья…

– Я хотел подраться – я подрался, – агрессивно рыкнул Тристан, стаскивая испачканное пальто с плеч. – Лучше посмотрите на мой трофей. Это один их ваших Пожирателей. Очень сильно хотел сожрать меня, но зубы обломал. Знаете вы его?

Софи склонилась над отрубленной головой и почти тотчас же разогнулась, скрывая позывы к рвоте.

– Это один из помощников Патрика, – ответила она слабым голосом. – О небо, великая магия! Неужто он причастен к этой некрасивой истории?

– Причастен? – насмешливо воскликнул инквизитор, закатывая окровавленные рукава белоснежной сорочки. Тут же, словно и не ложился спать, очутился Густав, слуга Софи, застенчивый паренек, вступающийся за оборотней. Он с готовностью притащил таз, теплой води и полотенце, и теперь поливал Тристану на руки, смывая засохшую кровь. – Итак, мы имеем: клирика, который душит у людей своей паствы все яркие магические способности – верно, чтоб загнанный Пожирателями человек не смог сопротивляться, – его помощников, которые выбирают жертв и высушивают всю его магию, видимо, для того, чтобы кого-то усилить, и знаки на домах. Я их посмотрел; это никакая не защита. Это самая настоящая сортировка, указание, люди с какими способностями живут в этом доме, и дата, назначенное время, когда можно этого человека взять. Это не защита, Софи, это отсроченная казнь. Как курица к новому году. У всех свой час. И вы спрашиваете меня, причастен ли к этому злодейству Патрик? Я отвечу – да.

Софи в ужасе замотала головой. В глазах ее стояли слезы.

– Этого быть не может! – выкрикнула она.– Вы лжете! Это слишком чудовищно! Зачем вы были так жестоки?! Отрубить человеку голову…

– На вашем доме, – произнес неумолимый инквизитор, – написано «собственность клирика» на старом, забытом языке. Вот это чудовищно. Полная уверенность в собственной безнаказанности. Людей он держит, как овец. Этот усатый, – Тристан недобро усмехнулся, – даже припомнил, как убивал мою жену и ранил меня. Он был очень возмущен тем, что я не умер.