Принцесса для плохиша

Хотелось растянуть это мгновение. Чтобы стоять вот так, рядом с ним.

Прижиматься к его горячему телу.

Слушать его спокойное, размеренное дыхание.

Вдыхать его запах, наполняя до предела лёгкие.

Чувствовать, как он ласково трётся носом о мою мокрую макушку. Чувствовать, как он дышит моим запахом.

Я чуть повернула голову и прижалась щекой к груди Андрея, слушая, как в его груди бьётся сердце.

Часто. Заполошно. Сбивчиво.

Руки скользнули на его спину, притягивая парня ближе, ласково поглаживая по пояснице и сильным плечам, скрытым под тканью мокрой насквозь рубашки. Мышцы под моими руками напряглись до предела. Ладонями почувствовала дрожь. То ли от моих прикосновений. То ли из-за дождя.

Парень приподнял мою голову за подбородок:

– Алиса, посмотри на меня.

Поднимаю взгляд. Смотрю на его переносицу.

– Верь мне, – выдохнул так тихо, что я почти не услышала, из-за шума дождя.

Андрей стал медленно склоняться надо мной. Я зажмурилась, ожидая прикосновения его губ к своим пересохшим от волнения. Но парень замер в нескольких сантиметрах от моего лица, жадно разглядывая меня. Я мысленно застонала разочарованная этой заминкой. Умирая от того, что не имею возможности прикоснуться к его губам. Тонким губам, которые гипнотизируют меня. Так и требуют коснуться их. Собрать капли дождевой воды. Слизать. Собрать все до единой языком и губами.

Но Андрей не двигался. Смотрел на меня и чего-то ждал. Меня уже начало колотить от холода. Вся одежда промокла насквозь. А резкие порывы ветра заставляли дрожать от холода. Я уже не чувствовала пальцев рук и ног.

– Пусти меня, – тихо попросила я, опуская взгляд. – Я очень сильно замёрзла, – стуча зубами, выдавила я.

Мрачный ещё несколько минут продолжал поглаживать меня по голове, пропуская мои мокрые волосы сквозь пальцы, изредка дергая пряди. Рассматривая моё лицо. Иногда касаясь пальцами моих губ, бровей, носа. Будто впитывая в последний раз мой образ.

– Я не держу, – подняв руки и отступив на пару шагов назад, сказал тихо парень. – Иди домой, принцесса.

Сначала скользнула вдоль забора, собираясь спастись бегством, но что-то заставило меня обернуться. Андрей стоял возле своего байка, засунув пальцы в шлёвки джинсов, склонив голову вперёд, чтобы дождь лупил ему по затылку, и смотрел на меня исподлобья. Ну что за упрямец?

– Андрей! – крикнула, перекрикивая шум дождя. – Пойдём ко мне. Ты весь промок. Не хватало, чтобы ты заболел! Андрюш, – говорю устало, протягивая ему руку, когда он даже и не думает шевелиться, – дорога слишком скользкая.

И замерла в тревожном ожидании, чувствуя, как капли дождя одна за другой попадают в центр ладошки.

Глава 8

Андрей

Смотрю на принцессу сквозь стену дождя. Проклятье! Какая же она мл*ть красивая! Просто неземная.

Мокрые волосы облепили лицо. Дождь стекает по фарфоровой коже, замирая на кончике аккуратного, как и вся эта девчонка, носика. Сжимаю пальцы на шлевках джинсов до треска. Ведь только касался её. Только оглаживал нежный овал лица пальцами. Ласкал шелковистую кожу без единого изъяна. Алиса губы быстро облизала, собирая языком капли дождя.

Дернулся. Всё же вырвал с мясом одну шлевку, с такой силой сжал кулаки. Поцеловать. Заклеймить. Всосать в рот поочерёдно каждую губу. Языком ворваться в сладкий ротик. Знаю, что сладкий. Помню прекрасно ощущение их нежности.

– Андрюша, – снова зовёт меня, а в глазах промелькивает обреченность и тоска. Протянутая в мою сторону ладошка безвольно падает. Обвисает вдоль хрупкого, как статуэтка, тела.

Больше не думая ни минуты, делаю десять стремительных шагов к ней. Смотря исключительно в синие, просто нереально синие глаза девчонки.

Всегда думал, что она красит глаза. Потому что просто нереально иметь такой насыщенный цвет. Такие длинные чёрные ресницы, которые делают глаза девчонки кукольными. Она сама похожа на куколку. Фарфоровую. И невероятно хрупкую.

Каждый раз, когда смотрю на неё, вспоминаю, как у нас в детском доме в витрине стояла фарфоровая кукла. С длинными чёрными волосами и бездонными синими глазами.

Каждый раз, когда мы проходили мимо в столовую, мне казалось, что она смотрит на меня. Осуждает за то, что я стащил два куска хлеба, спрятав в кармане штанов. Мне было пять, когда я решил забрать игрушку из витрины. Был новый год, и нам привезли коробку игрушек. Но я был в больничном крыле, свалившись с ангиной из-за того, что нажрался снега, думая, что он уймет вечный голод, который преследовал меня столько, сколько я себя помню. Когда меня вернули в мою комнату, оказалось, что все игрушки разобрали. Не осталось даже самой страшной и потрёпанной. Воспитательница, та ещё сука, спускающая деньги, которые давали на развитие детского дома, на то, чтобы отстроить себе дачу и сделать в квартире евроремонт, с безразличным видом, почесывая мерзкий подбородок с бородавкой, сказала, что я сам виноват. Снег меня есть никто не заставлял. Как и тратить деньги на моё лечение. 

Уже в тот миг я, пятилетний пацан, понял, что окружающий меня мир – полное дерьмо. И если хочешь получить своё, то ты должен идти по головам, рвать зубами глотки. 

Причитая, как её задолбали спиногрызы, на которые уходят её бабки, которые она откладывала на бассейн, эта мразь ушла, оставив меня в холодной комнате трястись под тонким одеялом и задыхаться от кашля. Все таблетки я сожрал ещё с утра, надеясь, что если я выпью их много, то боль в горле уйдёт сразу. 

Когда в коридоре всё стихло, я выскользнул из комнаты и направился в холл, где находилась та самая витрина. Свет фонаря с улицы падал прямо на кукольное личико. Мне казалось, что она смотрит прямо на меня. Только взгляд мне казался ласковым, а не осуждающим. Открыв витрину и подтащив к ней лавочку, потянулся к кукле. Вот только равновесие удержать не смог и завалился на пол вместе с витриной. Как в замедленной съёмке видел, как на сотни осколков разлетается фарфоровая кукла. Раня руки, оставляя глубокие порезы, я собирал их и к груди прижимал. 

Так и Алиску когда впервые увидел в парке, замер. Потому что мне показалось, что я вернулся в детство. Снова смотрю на хрупкую, как оказалось, куколку за стеклом. 

Мы как обычно отрывались после выигранного мной боя с пацанами в парке. Рыжий заливал, как я круто уложил того бугая, который несмотря на рост и весовое преимущество, оказался неповоротливым. Я пропускал слова мимо ушей, потому что знал прекрасно, что рыжий та ещё крыса. Знаю, что при любом удобном случае подставит, если ему выгодно будет. Ещё со времён детского дома он завидует мне, но ничего не смеет вякнуть, потому я его конопатую задницу прикрывал и защищал от ублюдков, которые любили закрывать его в кладовке со швабрами. 

Я думал о том, как заработать ещё бабла, чтобы сделать нормальный ремонт в хате, которую мне выделило государство. Свой прошлый выигрыш я спустил на байк. 

Из мыслей меня вырвало плавное движение, которое я уловил боковым зрением. Белое пятно, которое было совершено не к месту в этой части парка. Сюда даже охранник не заходил, потому что знал, что может нарваться на отморозков и провести ближайшие пару месяцев в больнице. Лениво повернул голову и опешил. 

Вот когда в голову кулаком прилетает ощущения те же. Идентичные. Девчонка. Темноволосая, нереальная, просто неземная. В белом платье и такого же цвета кроссовках. 

Мл*ть. Это как статуэтка, которая стоит дохрена бабла, которую туеву кучу времени делали. Каждую деталь. Каждый плавный изгиб. 

Походка, поворот головы, движения рук – всё мл*ть идеально. Совершенно. Её глаза расширились, когда она заметила нашу компашку, и девчонка едва заметно вздрогнула и сжала тоненькими пальчиками ремешок сумки. 

– Эй, красотка, не хочешь с нами познакомиться? – подаёт голос рыжий. Мне даже смотреть на него не нужно, чтобы знать, что он скалится, являя свету кривые зубы. Шакал, который увидел слабую жертву. Шавка, которая начинает лаять на слабого котёнка, желая показать свою значимость.