Страница 5 из 12
– Дай выпить, а то убью.
– Да что же это такое, всю ночь пил и дрался, а утром опять спозаранку за вчерашнее принялись. Ни стыда, ни совести у человека, – закудахтала дама, – да где я вам выпить возьму, если вы вчерась весь ром дожрали, что ничего не осталось. И дерётся же ещё, кобель старый, прямо мёдом не корми, дай ему кулаками людей с самого утра потыкать. Иначе, видно, ему и дня не будет.
– Выпить, – ответил Карло, чувствуя, что силы его на исходе.
– Вот раздирает его, окаянного. Нету, я вам итальянским языком говорю. Нету.
– Выпить, – не сдавался Джеппетто.
– Да чтоб вас геморроем раскорячило, – взвизгнула женщина и соскочила с кровати. Карло услышал, как её босые ноги шлёпают по грязному полу, а потом и увидел её. Это была шестнадцатилетняя толстуха, дочь мясника с соседней улицы, которую Карло спортил ещё два года назад, но имени которой сейчас вспомнить не мог.
Девка, не стесняясь наготы, шарила по комнате, но не очень-то спешила.
«Быстрее, дура, что же ты тянешь кота за известно что, – думал Карло, наблюдая за ней, – ну вот, корова, стала теперь в носу ковырять, стоит, дурища, выковыривает, а я помираю».
Но он мог только думать и смотреть, а вот что-нибудь сделать или хотя бы сказать не мог, сил просто не было.
А девка, наковырявшись в носу, вытерла палец о пышное бедро и продолжила поиски.
– Была же бутылка, – приговаривала она, – он же вчерась ею на меня замахивался. Может, там хоть что-то осталось. Ну и грязь тут у вас, синьор Карло, у нас в свинарнике чище, и крыса вон дохлая валяется с позапрошлой субботы.
«Да шевелись же ты, толстомясая, какая там ещё крыса, чтоб ты сама сдохла», – с тоской подумал Карло и вдруг услышал дивную музыку, музыку катящейся по полу бутылки.
– А, да вот же она, она под кроватью, – обнаружила ёмкость девица.
«Лишь бы не пустая, хоть чуть-чуть, хоть капельку», – с надеждой и замиранием сердца думал Джеппетто.
Ему повезло. В бутылке кое-что было. Содержимого было мало, но оно было. Этого бы хватило на то, чтобы поставить его на ноги.
– Давай! – прохрипел он, протягивая руку, откуда только силы взялись.
– Нате.
Рука Карло тряслась, как хвост замерзшей собаки, но он капли не пролил. Горячая жидкость проникла в его измученный организм и растворилась там, принося с собой облегчение. Облегчение приходило постепенно и не было окончательным. Сначала перестало бешено колотиться сердце, оно снизило обороты и заработало в почти нормальном режиме, а через две-три минуты чуть-чуть опустила и голова, тошнота отошла. Джеппетто на глазах оживал, и с улучшением самочувствия к нему постепенно стал возвращаться рассудок. Он взглянул на голую девку, которая стояла около окна, что-то жевала и наблюдала за чудесным исцелением.
– Ты бы хоть срам свой чем-нибудь прикрыла, лахудра бесстыжая, – наконец произнёс Карло, тем не менее, отдавая должное прекрасным формам.
– И-и, чегой-то вы набычились, сами же меня спортили, – возмутилась девка, – а вчерась так на меня бутылкой замахивались, когда я заголяться не хотела.
– Оденься, – Карло уже достаточно пришёл в себя и даже сел на кровати, – оденься, да за пивом сходи.
– Денег давайте, – отвечала девка, даже и не думая одеваться.
– Деньги? – Карло наморщил лоб. – Ты это… Сходи к трактирщику, пусть в долг даст, – но в его голосе не было уверенности.
– Да кто это вам в долг даст, вы умом, что ли с рома совсем повредились?
– Молчи, коровища, не тебе, мясничихе, судить о моём уме, ты лучше одевайся и иди к трактирщику. И себе пива в долг возьми, и мне принеси.
– И-и, да вы и вправду рехнулись или меня за дуру наблюдаете, – девица даже рассмеялась, – сожрёте пиво вы, а долг трактирщик на меня запишет. Ох же, и хитрый вы кобель.
– Ты не лайся, не лайся, – примирительно произнёс Карло, – не хочешь – не ходи, так хоть мои штаны найди.
Девка подняла с полу тряпку, видимо, штаны, протянула их Карло, а сама отошла в сторону и стала с любопытством наблюдать, что будет дальше. На её не особо умном лице вдруг появилась тень иронии. А Джеппетто тем временем стал вертеть в руках то, что ему дала девка. Честно говоря, что-то общее со штанами в этой материи было, только вот Карло не мог понять что.
– Это что? – спросил он, и в его голосе чувствовалось недовольство. Джеппетто вдруг стал подозревать, что девка над ним издевается.
– Как что, – девка захихикала, – известно что, это же портки ваши давеча были.
– Какие же это штаны, дура, это же выкройка.
– Сегодня это, может, и выкройка, а вчерась портки были, – продолжала хихикать девка.
– А кто же мне их так? – Карло повертел материю в руках. Материя была добротная, прочная, из такой паруса шьют, а вот нитки гнилые, швов не удержали. – Какой козёл мне штаны распустил?
– А что же, известно какой, – скалилась толстуха.
– Ну и какой?
– А то вы не знаете какой?
– Скажи, кто мне штаны изуродовал, а то убью, – начал свирепеть Карло.
– Да что вы придуриваетесь, сами всё знаете.
– Дура! – заорал Карло. – Или ты мне скажешь, или я отобью тебе твой толстый зад и твою глупую морду хлеще, чем твой папаша отбивает отбивные.
– Что вы свирепствуете, я вам ваши штаны не драла, – перепугалась девка, – это же трактирщик так с вами.
– Как? – продолжал злиться Карло. – Как он это сделал?
– Известно как – собакой.
– Какой ещё собакой?
– Да вот такой, – девка развела руки, показывая, какая большая была собака и чёрная, как дьявол.
– И с чего бы это он?
– Да известно с чего. Вы рома требовали или водки, а он вас из трактира взашей, а вы стекло ему дрыном побили в окне.
– Так этот подлец за какое-то дурацкое стекло так над моими штанами надругался? – негодованию Карло не было предела.
– Да нет, он не за стекло, за стекло он полицейского позвал.
– А что полицейский?
– А полицейский вас признал и сказал, чтобы разбирались сами и ушёл.
– А я что?
– А вы известно что, давай себе снова рому требовать. А трактирщица вышла и говорит: «Синьор Карло, вы нам и так много денег должны, и всё за ром, чтобы вы им подавились. Побойтесь Бога и идите домой».
– А я что ей сказал?
– А вы ей ничего не сказали, вы ей кулаком в морду, да так, что она упала и юбка у неё выше головы, весь срам на улице. Ну вот, вы ей в морду, а сами давай орать: «Давай сюда рому, а то всех запалю». Вот смеху-то было.
– А со штанами-то что случилось? Причём здесь собака? – недоумевал Карло, сам он ничего этого вспомнить не смог.
– Да, при том, всем-то смешно, что трактирщица весь срам заголила. Вот трактирщик и осерчал. Как заорёт: «А-а-а», – и бегом за дом, а оттудова уже с собакой, и давай её на вас науськивать.
– А я чего?
– А вы тикать на забор, да куда там, пёс-то вас за порты и хвать! И ну вас драть, как тряпку. А вы орать: «Пусти, пусти, трактирщик, убери собаку, а то долг не верну». Все со смеху попадали, а народу было много.
– Говоришь, попадали? – зло спросил Карло. – Меня собаки драли, а они смеялись! Разве же это люди? Это собаки злые!
– Ну а пёс ваши штаны так распустил по швам.
– Люди – свиньи, – философски произнёс Карло. Ему было грустно, так как это были его единственные штаны. К тому же похмелье ещё не отступило. Карло чувствовал необходимость в выпивке. Поэтому синьор Джеппетто всё-таки напялил эти штаны как мог и, ощущая необыкновенную свежесть в районе седалища, сделал несколько шагов, стуча деревяшкой по полу.
Девка залилась громким смехом.
– Э-эх, дура, – Карло сплюнул в сердцах, – ты бы лучше мне какую-нибудь верёвку нашла, а не скалилась.
– И что вам верёвка, ваш волосатый зад и так вчерась все видели, – не унималась толстуха, просто закатываясь от смеха.
Не выдержав этого издевательства, Карло попытался влепить этой корове оплеуху, но стоял на ногах он нетвёрдо, а девка оказалась достаточно проворной, несмотря на свои габариты. Как и следовало ожидать, синьор Джеппетто по девке не попал, а попал рукой в каминный камень.